Олег Маловичко - Исход. Роман о страхах и желаниях

• Название: Исход. Роман о страхах и желаниях
• Автор: Олег Маловичко
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-271-21380-9

Свергаются правительства, сражаются народы, рушится цивилизация, и брат идет против брата, страна против страны, человек против бога. Красота не спасла мир – спасет ли любовь его останки?

Чтобы выжить, надо бежать. Герои книги бегут от хаоса междуусобиц в заброшенный лагерь среди лесов Средней полосы. Их ведут любовь и ревность, злоба и жажда мести – и общее желание уцелеть в мясорубке мирокрушения.

---

Переселенцы записывались на сентябрь. В списке было сорок фамилий.

Второго июня, после отъезда деловитых, пахнувших спиртом и мазутом сантехников прошел час – и открытый в столовой, где сидели Сергей, Миша и Карлович кран вдруг захрипел, задрожал и стал громко плеваться. Толчками пошла вода, сначала ржаво-коричневая, потом желтая. К вечеру, когда труба перестала гудеть и содрогаться, вода сохраняла оттенок мути и была непригодной для питья.

Винер и Карлович, как убеждался с каждым приездом Сергей, оказались ни к чему не приспособленными бытовыми идиотами. Они ночи напролет до хрипоты спорили о судьбах человечества, сидя на веранде под луной, но ни у одного не хватало ума нарубить дров или отчерпать из колодцев, трех на лагерь, старую зацветшую воду.

Сергей не сдерживаясь орал:

– Вы могли хотя бы элементарный порядок навести? Сутками здесь сидите, в говне, самим-то не противно? Чем вы здесь вообще занимаетесь?

– Я инвалид, – равнодушно пожимал плечами Миша.

– Я не умею ничего. – Карлович умилялся ругани Сергея, как отец – первым шагам сына.

Карлович принадлежал к числу людей, передвигающихся по жизни за счет обаяния, подвешенного языка и хаотичной, нахватанной отовсюду эрудиции. В свои шестьдесят он не сделал карьеры, не завел семьи и остался по душевной сути своей беззлобным недорослем, любившим цветисто поговорить и выпить «для сугреву от жизни». Иногда в нем прорывалась суетливая и мелочная озлобленность, свойственная неудачникам, но вспышки эти были редки, быстро проходили, и Карлович снова становился безвредным, поверхностно мудрым старичком.

Приезд Сергея был похож на налет смерча, и лагерь преображался после каждого его появления. Тоскливое прозябание в офисе казалось ему теперь бессмысленным и смешным; если бы у Сергея нашлось время оглянуться назад, он с трудом поверил бы, что потратил пятнадцать лет жизни на вязкую муть конторской службы.

Каждая секунда его нынешнего бытия была наполнена простым и ясным смыслом. Он прилагал руки и мысли к решению насущного и испытывал особое, рабочее удовлетворение от того, что все получалось ладно, впопад и хорошо.

Такое чувство возникало от ловко вставшего, тремя ударами загнанного в древесный массив гвоздя; от сразу поймавшей резьбу, быстро и плотно закрученной гайки; от туго натянутой и ровно надетой железной сетки нового забора.

Рук не хватало отчаянно. Винер и Карлович были не в счет. Даже когда нужно было поговорить с рабочими, приезжавшими отрыть новые колодцы или заменить проводку, они пожимали плечами, советуя дождаться Сергея.

В конце мая приехали Игнат с Олей. Оля, смешливая, с ямочками на щеках, быстро навела уют в одном из коттеджей, как это умеют женщины. Игнат, высокий, сутулый парень, с крупными чертами лица, по которым создатель прошелся топором, а обтесать забыл, составлял с ней трогательную пару. Вместе они были красавицей и чудовищем. Им было покойно и хорошо.

Таких, как Игнат, в народе называют «рукастыми». Он умел разглядеть и поймать суть механизма или проблемы. Не имея опыта, быстро учился. Сначала Игнат помогал Сергею, но скоро Крайнев признал превосходство его «мастерового» склада ума, и стал больше слушать, чем руководить.

Работать вдвоем было хорошо. Когда надобилась помощь, предпочитали напрячься сами, чем звать Карловича с Мишей. Игнат презрительно махал рукой и называл их «эти».

В этот раз Сергей привез «этим» рассаду и заставил копать огород, сажать картошку. Карлович моментально натер мозоли и всех доставал демонстрацией своих волдырей. Сергей не исключал, что он сделал это нарочно.

Кирпичный завод смонтировали сами, в три дня. Заливали в формы и сушили в печах большие и легкие серые блоки с дырами, и в цеху, где лили, было сыро, а где сушили – жарко.

Игнат сетовал на электричество. Лагерь был «запитан» от района, а лучше было бы иметь независимое электроснабжение. Генератор стоил недорого, и с первой же выручки решили его купить.

Лагерь зарос, и у них не хватало сил и времени, чтобы расчистить и выкосить его весь. Ограничились землей вокруг корпусов, площади, и своих домов. Повсюду же трава доходила до пояса, разросшийся кустарник – до шеи, и казалось, что дома, скамейки и спортивные площадки стоят посреди леса.

Вечерами было прохладно. Когда опускался сумрак, по-особому остро чувствовались безбрежность и величие окружавшей природы.

Миша и Карлович вытаскивали на площадь к фонтану раздобытые на складе кресла-качалки, укутывались в одеяла. Карлович готовил – шашлыки или плов, готовил хорошо, и они ели, пили водку и допоздна, до трех-четырех утра, болтали, и их разговоры перемежались длинными паузами, наполненными ночным лесным шумом, треском и пением.

Костер бросал свет на лица, делая их медными.

Обстановка настраивала на мистический лад. Карлович, успевший свести знакомство с жителями окрестных деревень, делился сплетнями и легендами об этом месте. Винер, раздражаясь, оспаривал небылицы, предлагая взамен околонаучные версии о борьбе двух полей, а Сергей смотрел в высокое, глубокое здесь небо, густо усыпанное звездами, и думал, что они похожи на мальчишек, пугающих друг друга страшилками в палате детского лагеря, после отбоя.

Он не ощущал таинственного в этом месте. Правда, ему казалось, здесь есть кто-то, наблюдающий за ними, кого он не успел пока заметить, но случись повернуться вовремя – и он схватит глазом краешек силуэта, исчезающий за забором.

Местные печники, сантехники, электрики отказывались ехать в «Зарю», не объясняя причин. Отводили взгляд, поджимали губы, мотали головами. Приходилось тащиться за тридцать километров, в Кармазин.

Сергей относил слухи о «Заре» к местному фольклору. У каждого поселения, считал он, должна быть как Троица, так и Ведьмина гора. В их районе обе функции выполняла «Заря». Никто не брал на себя смелости определить, кто все-таки обитает в лагере, Бог или дьявол, но на всякий случай решили держаться от лагеря подальше.

Когда приехали и поселились москвичи, местный народ их невзлюбил, как старушки – подростка, появившегося в церкви в наушниках.

Головин и его люди себя не обнаруживали, но Карлович разузнал, что у них какое-то дело в близлежащих лесах. Незаконная вырубка и что-то еще.

Винер и Карлович, перебивая друг друга, стали пугать всех россказнями о «лагерном» – так они назвали дух этого места, по аналогии с домовым. Главным доказательством его существования были исчезавшие, стоило на миг оставить без присмотра, спички и сигареты, так что ты аккуратнее со своими, Сергей.

– Ну, с сигаретами и спичками просто, – смеялся Сергей, – надо сказать: «Черт, черт, поиграл, отдай», – и глаза закрыть на секунду, сразу появятся.

Они наперебой уверяли его, что говорят правду, и чем больше настаивали, тем громче он смеялся. Благодарного слушателя они находили в Ольге, по-женски тянувшейся к рассказам о потустороннем. Она слушала их, открыв рот, а после не могла спать – в шорохах за окном ей чудились шаги «лагерного».

Игнат и Сергей, наработавшись за день, скоро засыпали. Винер и Карлович продолжали разговор, подстегнутые лестным вниманием Ольги. Заваривали в чайнике, разливали по эмалированным кружкам кофе, черный и густой, как нефть. Отхлебывая сладкий, крепкий напиток, смотрели с превосходством на спящих в креслах, укутавшихся в пледы, иногда похрапывавших Сергея и Игната.

– А все-таки, Лев Карлович, как вы думаете, кто это? – Ольга радовалась, что муж и Сергей уснули. Ладно бы просто над ней смеялись – они вышучивали историю, а это убивало все удовольствие, как в кинотеатре, когда кто-то болтает весь сеанс над ухом.

Лев Карлович выдержал паузу, наслаждаясь нетерпением Ольги. Она подалась к нему, наклонившись на одну сторону кресла, и он пожалел, что не курит трубки – сейчас бы мог эффектно набить ее.

– Есть теория, что Бог существует уже потому, что в него верят. Факт веры, такой долгой и поддерживаемой таким количеством людей, обусловил факт существования. То есть не Бог создал землю и людей, а люди выдумали Бога, но нарисовали его портрет столь ярко и подробно, что он осуществился, и стал влиять на их жизни.

– То есть… материализовался из мысли?

– Не совсем. Скорее, он каждый миг существует, как совокупная мысль человечества, как становая ось мироздания.

– Как финансовые институты, – подал голос Винер, которому не нравилось, что все внимание девушки достается старику. – И Бог, и бизнес основаны на доверии.

– Люди здесь жили испокон веков, – снова перехватил инициативу Карлович, понимая намерения Винера, – До христианства они верили в богов места, стихий – ветра, солнца, огня. Они одушевляли природные явления, приносили им жертвы, устраивали в их честь празднества, то есть вводили в ежедневный обиход жизни до такой степени…

– Что те материализовались?

– Именно. Христианство срубило древо язычества, а про корешки забыло. И старые боги остались – но слабенькие. Христос забрал себе главный поток веры, а им перепадали крохи от праздников, обрядов, обычаев. Они захирели, но никуда не делись. Лешие, домовые, русалочки…