Нонна Ананиева - Лекарство от Африки

• Название: Лекарство от Африки
• Автор: Нонна Ананиева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-905636-68-4

Первый роман об альтернативной медицине. И здоровом образе жизни.

В Москве работает клиника успешного и известного за пределами страны доктора-натуропата (Марк). В этой клинике излечиваются все, у кого есть воля, желание жить, и кто открыт новой информации по восстановлению здоровья. А как поставить на ноги тех, кто этой информации лишён навсегда из-за бедности, неграмотности и предательства правительства? Как помочь Африке в её неравной борьбе со СПИДом и малярией, Африке, в которую влюблена с детства (администратор клиники, бывшая журналистка Лена), сейчас, когда лекарство у тебя в кармане? Но добрый и внимательный Марк вдруг её не слышит: у него появились новые могущественные знакомые. У них огромные возможности, сказочные обещания, грандиозные планы и невероятной красоты женщины…

---

– Стас, ты что, брата нашел? – не выдержал Гоша.

– Представляешь, Анатолий был в Гитеге! Это почти что как встретить кенийца, приехавшего из Улан-Удэ! Прикол! – Стасик родился и вырос в Москве, так что русский был его родным языком. Когда он был маленьким, отец брал его собой в Африку к бабушке и теткам. Мать Стасика редко туда ездила. По паспорту отец был кенийцем, а на самом деле он был из Бурунди. Во время кровавых событий 1972 года семья отца, как и другие успевшие покинуть страну тутси, укрылась в Руанде, а потом переправилась в Кению. Деда Стасика убили еще за два года до этого. Мытарствам их не было предела, и вдруг красавица мать отца встречает Сильвестра, ветеринара, работника Кенийского национального парка «Амбосели». Он женится на ней, судьба делает крутой поворот, и все они получают кенийские паспорта. Бурундийские женщины славятся своей утонченной красотой и трудолюбием. Стас ездил в Найроби, пока бабушка была жива. Она научила его говорить на суахили, рассказывала истории о своем детстве, и красотах изумрудных гор, и голубой дымке озера Танганьика. Мальчишкой он мечтал попасть в Бурунди, стать героем страны его предков и принести какую-нибудь ощутимую пользу своей маленькой исторической родине, но отец его туда никогда не брал. Русская мама последнее время не очень ладила с ним, и он все чаще бывал в отъезде. Стасик не вмешивался в их отношения. Ему остался год, и он тоже станет ветеринаром, как спаситель Сильвестр.

– Привет, Гоша! – обернулся Анатолий. Он был в трениках после фитнеса. Высокий, мускулистый, поджарый, с серыми стальными глазами и слишком широкой улыбкой. На вид ему можно было дать лет тридцать пять или тридцать семь.

– Ты был в прекрасной Бурунди, я правильно понял? – спросил Гоша.

– Ну да. У меня там кое-какие дела.

– Ну и как? Красивая страна?

– Восточная Африка вся красивая: манящая, таинственная, ожидающая…

– Это она меня ждет, я знаю, – вставил Стас.

– Она много кого ждет, – многозначительно продолжил Анатолий.

– Может, и меня ждет, кто знает. Я бы там поснимал… Там не опасно сейчас? – Гоше стало интересно.

– Уже нет. Гражданская война закончилась в 2005 году. Но ездить там лучше на джипах, да и охрана не помешает.

– Стас, твои родственники хуту или тутси? – спросил Гоша.

– Что за люди! – покачал головой Стас. – Ты не совсем уверен, как называется столица этой страны, но тебе очень нужно знать, тутси я или нет. А какая разница? Вот скажи мне? Какая тебе, хрен, разница, тутси я или хуту, Рабинович я или Глущенко? Я вообще россиянин, если на то пошло. Отвали!

– Ты что, дурной? Да мне твоя Бурунди в сто раз интереснее Франции. Я, может, давно хочу туда попасть. На бурундиек посмотреть опять же.

– В Бурунди, например, живет самый старый и самый большой крокодил в мире. Его глаз размером с колесо от «жигулей», – подхватил Анатолий.

– Почему обязательно от «жигулей»? – Гоше колеса от «жигулей» пока еще были небезразличны.

– Кстати, помнишь, Марк, кажется, говорил, что акулы и крокодилы живут вечно, – сказал Стас. – У них все-время восстанавливаются теломеры на концах ДНК или что-то вроде этого.

– Лет двести он, говорят, уже живет.

– Представляете себе: живет и все время растет. Был такой фильм про анаконду, которая пожирала красные орхидеи. Эти орхидеи вырабатывали какой-то фермент, вещество какое-то, с помощью которого клетки не прекращали делиться. И эти анаконды росли себе до размеров станции метро и глотали всё подряд. Фармацевты, ясное дело, снарядили экспедицию за этими орхидеями, но алчность некоторых ее участников погубила дело, – рассказал Стас.

– Его кто только не ловил, этого крокодайла, и каких только фильмов про него не снимали. И баранов ему в капканы подсовывали, и клетки ему какие-то электрические привозили, а он не ловится, – продолжал развивать тему Анатолий.

– В каждом озере живет свое чудовище, я так думаю, – Гошу что-то настораживало в этом псевдоафриканце, он чувствовал опасность или драку. – В Танганьике – крокодил, у нас на даче на речке жил рак размером с кота. Может, там камыш какой был космический? Мы тоже его каждое лето ловили, а он не попадался.

– Жалко, – с`иронизировал Анатолий.

– А людей там не едят? – Гоша начал прикалываться.

– Говорят, что все еще едят иногда, – Анатолий подмигнул в сторону Стаса.

– Ну, хватит уже, – тот старался не злиться, но начал нервничать.

– Ну, как сказать… Слышал, что человечину можно попробовать, если есть стойкое желание.

– Что, на рынке продается? И какое самое вкусное местечко?

– Кажется, ладошки, – шепнул Анатолий и добавил, – есть одна опасность.

– Не проверено санитарным контролем? – усмехнулся Гоша.

– Тот, кто попробовал раз…

– О, господи! Иди лучше запишись на прием к Марку, – заволновался Стасик, – он тебе кое-что прочистит. Ладошки! Ушки! Ты что, голодный?

Все засмеялись.

– А то! Тащи сэндвич с бобами! Не ем мясо, – пояснил Гоша.

– Ну да. Оно токсично, – кивнул Анатолий. – Во сколько митинг?

Гоша показал глазами на стенные часы: через пятнадцать минут.

4

Оле всегда хотелось быть Ларой. Она пару раз совсем уже решалась распрощаться с этой «мямлей Олей», но мама каждый раз умоляла ее этого не делать, потому что ее назвали в честь бабки по отцовской линии, а отец был важнейшей персоной в их жизни. Лет десять назад она услышала голос Лары Фабиан и еще раз убедилась, что имя делает человека. Она даже научилась со временем безошибочно предугадывать, что можно ждать от Свет, Наташ, Татьян и Оксан, если попадала в сложную ситуацию с их участием. Ей нравилось еще имя Алла, но Лара все-таки больше.

Оля подошла к большому зеркалу. Это зеркало она сама придумала – огромное, от пола до потолка. Дизайнеру не очень хотелось разбивать им пространство, оно как-то нарушало интимность, уют, уединенность, врываясь и нарушая созданную им атмосферу, но Оля настояла. Еще и подсветку сделала. Сейчас ее любимое зеркало мгновенно ей подтвердило, что можно выходить: макияж, прическа, невероятное длинное шелковое платье цвета бледной розовой пудры, рубиновые серьги, прелестный клатч, только что купленный в Женеве от нечего делать, как обычно, и чуть заметная снисходительная отцовская улыбка на лице – все соединилось в неповторимый образ очень красивой молодой женщины, подойти к которой мог осмелиться разве что арабский шейх или подвыпившая звезда мирового футбола. Остальным иметь такую спутницу жизни показалось бы слишком рискованным и беспокойным делом.

– Могу себе представить, как отец вами гордится, – проговорил восторженно Руслан, последние три года бывший ее бессменным стилистом. Он не лукавил. От нее захватывало дух. Другое дело, что у хозяйки был скверный капризный характер, семь пятниц на неделе и необузданные желания, но красоты у нее было не отнять. Из-за таких вот в прошлом и стрелялись барские сынки. Руслана женщины не интересовали никогда, но не видеть красоту он не мог. Он, к слову сказать, приложил немало стараний, создавая ее облик. Нашел даже в одном из московских бутиков бесподобные серьги ко дню ее рождения, которые отец ей с удовольствием купил.

Оля спустилась к машине, где сидел отец. Иногда они выезжали вместе. В посольстве должны были быть нужные люди, да и почему не отправиться немного развлечься?

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Владимир Алексеевич, глядя на которого сразу становилось ясно, что Ольга его дочь. Он был статным, каким-то выпадавшим из советского периода, просочившимся сквозь годы советской власти из царской России, откуда-то с Невского проспекта еще времен Анны Карениной. Деньги он успел сделать до кризиса 1998 года, когда миллион долларов попадал в офшор за один день.

– Я себя плохо чувствую. Попробую полечиться у натуропата. Как считаешь?

– Осторожно! Это должно быть только твоим решением. Никаких жертв от тебя никто не просит, – он поправил галстук-бабочку легким движением левой руки.

Какие красивые у него были руки! Оля помнила с детства, как просовывала свою маленькую ручку в его большую кисть в те нечастые минуты, когда они гуляли с ним вдвоем летом в Москве или на даче шли купаться на дальние пруды…

– Мне нравится твое платье, дорогая.

– Наконец-то ты что-то оценил.

Машина быстро вырулила на Большую Якиманку и подъехала к парадному подъезду дома Игумнова, когда-то выписавшего для своего нового жилища красный кирпич из далекой Голландии. Бедному купцу никогда и в голову не могло прийти, что он выстроил резиденцию для послов Французской Республики, а не для своих потомков. Очень часто самые красивые дома достаются не их истинным владельцам, как самые лучшие яблоки порой попадают в корыто к небезызвестным домашним животным, глубоко безразличным к их качеству и сорту.

Концертная программа оказалась слабоватой и не очень организованной. Для хореографических экзерсисов было тесновато, а для мощи голоса оперной дивы, во всяком случае, для репертуара, который она выбрала, посольское фойе тоже не очень подходило.