Ника Муратова - Помочь нельзя оставить

• Название: Помочь нельзя оставить
• Автор: Ника Муратова
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064888-7, 978-5-271-26861-8

«– Сюда, пожалуйста, быстрее садитесь в машину, пока ваши чемоданы не привлекли внимание здешней шпаны! – прокричал местный паренёк с кожей цвета чёрного эбенового дерева. Только белки глаз да зубы выделялись на его лице, а все остальное для непривычного взгляда европейца сливалось в одно лоснящееся от жары и влаги полотно. Так нас встретил в аэропорту Порта-Морсби водитель, присланный офисом. Мы с Динкой проделали огромный путь и страшно устали. Три дня перелётов, непривычная жара и влажный климат, вагон и маленькая тележка леденящих душу фактов о криминальной обстановке в Папуа – Новой Гвинее превратили нас в заторможенных от усталости и страха пассажиров…»

---

Ника Муратова Помочь нельзя оставить

– Сюда, пожалуйста, быстрее садитесь в машину, пока ваши чемоданы не привлекли внимание здешней шпаны! – прокричал местный паренёк с кожей цвета чёрного эбенового дерева. Только белки глаз да зубы выделялись на его лице, а все остальное для непривычного взгляда европейца сливалось в одно лоснящееся от жары и влаги полотно. Так нас встретил в аэропорту Порта-Морсби водитель, присланный офисом. Мы с Динкой проделали огромный путь и страшно устали. Три дня перелётов, непривычная жара и влажный климат, вагон и маленькая тележка леденящих душу фактов о криминальной обстановке в Папуа – Новой Гвинее превратили нас в заторможенных от усталости и страха пассажиров.

«Добро пожаловать в рай!» – гласила огромная надпись на стене здания аэропорта. Мы переглянулись. «В рай? И это после всего того, что мы слышали об этой стране, самой криминальной стране в мире?» Ну что же, в рай так в рай. Так мы прибыли в Порт-Морсби, столицу Папуа – Новой Гвинеи, в страну новейшего каменного. В страну, где проживают более тысячи племён, разговаривают на тысяче разных языков, сохраняют языческую культуру и тысячелетние традиции. Все это перемешивается с достижениями цивилизации, создавая причудливый узор контрастов, вызывающих изумление у любого гостя.

Порт-Морсби, смесь высоток в центре города и домов на сваях, стоящих как на воде, так и на холмах, встретил нас довольно дружелюбно. По дороге из аэропорта мы все удивлялись пейзажу: ожидали буйную тропическую растительность, а вместо этого увидели редко высаженные пальмы вдоль немногочисленных дорог и траву на холмах. Однако когда нас вывезли в центр города, на побережье Кораллового моря, пейзаж сменился. В лазурной бухте с белым песчаным пляжем виднелись многочисленные и разнообразные лодки: в открытом море, в порту, в огороженной заводи яхт-клуба. Вдоль дорог развесили ветви манговые деревья, буквально усыпанные плодами, кустарники с ало-розовыми цветами. Вообще цветы здесь повсюду – на кустарниках, деревьях, среди травы, везде, куда ни посмотри. И если бы не ужасающая грязь на улицах и пляжах, то город можно было бы признать красивым. Но городской пейзаж, для которого местные жители решили взять не самое лучшее, отвлекал от красоты природы и заставлял задуматься о разрушительной силе бедности.

Впрочем, задуматься нам пришлось об очень многих вещах, идущих в полное противоречие с той информацией, которую легко найти в Интернете, получить из западных источников. Но об этом можно написать отдельный рассказ…

Итак, прибыли мы в Порт-Морсби, и началась наша жизнь на другом краю Земли, среди людей с другим цветом кожи, другим менталитетом, другим темпом жизни. Динка приехала как волонтёр неправительственной организации по просветительской работе с женщинами, а я последовала за ней как турист, но в полной уверенности, что, будучи врачом, легко найду себе работу. Работу, однако, получить мне удалось не сразу, по объёму бумажных проволочек и бюрократии Папуа – Новая Гвинея не уступает многим прославившимся в этом плане странам. Добавлялся расизм наоборот: «Нам, чёрным, не дают просто так работу в белых странах, и мы здесь вам, белым, устроим такое же». Но в итоге все сложилось вполне удачно. Я начала работать врачом в одной местной клинике, где было родильное отделение, служившее и гинекологическим одновременно. Бедная, надо сказать, клиника. Посмотришь на неё, и сразу вспоминаются кинокадры о толпах больных, теснящихся на деревянных скамейках в нищей африканской больнице, отмахиваясь от назойливых мух, которых даже жара не берёт. Нечто похожее творилось и у нас. Надо признать, медсестры-папуаски старались вовсю. Не их вина, что не хватало образования, медикаментов и инструментов. Не их вина, что менталитет местных жителей не всегда идёт в ногу с медицинским прогрессом. Главное – они делали то, что могли. А я лишь помогала им в меру своих возможностей, которые в данных условиях были очень ограничены. Работали на глазок, вспомогательные средства здесь имелись максимально примитивные. Приходилось всё разглядывать, нюхать, щупать, слушать, не надеясь на современную аппаратуру. И делать выводы…

Жили мы с Динкой в доме на холме, с которого прекрасно была видна вся прибрежная часть города. Дом, выстроенный на склоне, ступенчато спускался по холму – спальни располагались над верандой, веранда над двориком, а задними стенами дом врезался в холм, так что окон там не было. Впрочем, нам хватало вида на бухту Кораллового моря, открывающегося с веранды.

Динка много ездила, бывало, мы не виделись неделями. Я же погрузилась в свою работу и порой возвращалась такая уставшая, что и не замечала, есть кто дома или нет.

Приходили в клинику в основном самые бедные, но не только. Больных было очень много. По делу и нет. Прослышали, что там появился врач (раньше были только акушерки), и стали обращаться за всякими разными консультациями, связанными в основном, но не только с акушерством и гинекологией и планированием семьи. Вопросы задавали иногда такие комические, что с трудом удавалось сдерживать улыбку. В первый же день пришёл к нам один парень – молодой, видно, что не из низов. Пришел он с просьбой перевязать маточные трубы его жене. Жёнушка сидит с малышом на руках – тот совсем крошечный, первенец. Я изумлённо спрашиваю, зачем им навсегда лишать себя возможности иметь детей в будущем? Оказалось, он думал, что можно трубы жене перевязать, а когда надо будет – развязать. Как шнурки. Было бы всё так просто! Объяснять, что к чему, я оставила акушерку, сама побежала в приёмный покой – привезли женщину с разрывом матки. Домашние роды, затяжные, ребёнок давно мёртв, мелкие части его свободно прощупываются под тонкой брюшной стенкой. Женщина сама в состоянии шока.

– Физраствор! Струйно! Кровь есть? Готовьте операционную!

– Сначала надо узнать, не свидетель ли она Иеговы, – заметила медсестра.

– А это зачем?

– Они отказываются от переливания. Недавно в госпитале умерла женщина из секты «Свидетели Иеговы» после родов. Кровотечение. Сколько её ни уговаривали, она всё равно отказалась, боялась из-за этого попасть в ад.

– А ребёнок?

– Выжил. Остался сиротой.

– Идиотизм. Ну идите, спросите у родни – кто там её привез…

Женщина оказалась доброй католичкой. Кровь нашли.

Во время операции обнаружили практически ампутированную матку. С нижним сегментом тело матки соединял лишь узкий кусочек ткани. Края матки по разрыву – чёрные, в животе полно крови, хотя сама матка уже практически обескровлена.

– Гангрена. Убираем матку, тотальная экстирпация.

– Родственники будут возмущаться. Им ещё дети нужны.

– Тогда пусть выбирают: или выносим им труп, или – живую женщину, но без матки.

– Может, не скажем, что матку убрали? А то муж разведется. А так – пройдут годы, пока обнаружат, что она не может иметь детей. Никто не поведет ее на УЗИ, они из деревни, больше полагаются на Бога, чем на врачей.

– Сами разбирайтесь. Я своё дело сделаю – спасу ей жизнь, с родней сами разговаривайте.

Так было поначалу. А потом и я научилась врать безбожно. Матку? Что вы, ради бога, конечно, сохранили! Родит вам ещё жена с десяток детей. Но её восстановление займет какое-то время. Ведь тяжёлую операцию перенесла, да, спайки и прочее. И ещё много умных слов. Только бы не выгнали женщину на улицу. За что? А за то, что по велению же старейшин деревни дома рожала, на заднем дворе, как принято издревле, и за то, что потом лишилась детородного органа ради спасения своей ничтожной жизни. Почему ничтожной? Потому что так оно и есть в обществе, где женщина – лишь машина для производства детей, не более. При этом статус женщины-жены тоже весьма призрачный. Страна католическая, но вопрос пациенткам «Единственная ли вы жена у своего мужа?» стал рутинным. Маааленький процент гордо сообщает, что «да». Процентов тридцать – «нет». Остальные задумчиво так отвечают: «Не уверена». В принципе самый честный ответ. Бывает, начинаешь лечить по методу «пролечи партнера» – и концов не найти: у мужа есть ещё жена, у той жены – ещё муж и так далее. Зачем им институт брака, если и без него хорошо живётся?

Однажды проводила беседу с медсёстрами. Просветительную. В конце стали задавать вопросы. Одна молодая медсестра спросила, нужно ли ей предохраняться, если муж уехал на год на заработки. Я изумлённо переспросила, а потом уточнила – планирует ли она интим с другим мужчиной в отсутствие мужа? Она обиделась – говорит, нет, конечно! Муж же в отъезде! «Так предохраняться надо или нет, доктор?» Я сказала, что нет, после чего одна пожилая акушерка попеняла мне: «Зря вы так, доктор, вот приедет её муж, а она беременной окажется, вы же и будете виноваты, что посоветовали не предохраняться!» Стала осторожнее с советами.

Проникнувшись бедностью клиники, я начала зондировать ситуацию насчет гуманитарной помощи и выяснила, что за большинством крупных спонсорских организаций стоит либо церковь, либо её фанатичные последователи. И поэтому они не хотят выделять денег для планирования семьи. То есть для родильного отделения ещё можно выбить какие-то средства, а вот для отдела по планированию семьи – практически невозможно. Хорошо хоть, не все спонсоры страдают этим странным симптомом, и есть ещё откуда получить помощь разумным женщинам, решившим взять свою судьбу в собственные руки и контролировать размер своей семьи.