Максим Горький - Беседа с молодыми ударниками, вошедшими в литературу

• Название: Беседа с молодыми ударниками, вошедшими в литературу
• Автор: Максим Горький
• Жанр: Прочая документальная литература

«Я вас приветствую сердечно. Мы должны разрешить вопрос о том, какие задачи стоят перед ударником и что он сможет внести нового в нашу литературу. Но раньше коснусь того, как он должен вступать в литературу…»

---

Максим Горький Беседа с молодыми ударниками, вошедшими в литературу

[1]

Я вас приветствую сердечно. Мы должны разрешить вопрос о том, какие задачи стоят перед ударником и что он сможет внести нового в нашу литературу. Но раньше коснусь того, как он должен вступать в литературу.

Недавно я слышал, что ударники ВЦСПС предполагают издавать журнал или какой-то сборник. Мне думается, что этого не надо делать, потому что не следует изолироваться, строить ещё одну организацию литераторов.

Надобно готовиться наступать на все существующие литературные высоты, входить во все журналы, занимать там определённое место, печататься там, и это будет для вас двояко удобно и полезно: во-первых, потому, что там технически более образованные редактора и вам будет полезна их критика; во-вторых, там встретит вас критика более широких кругов читателей, чем круг читателей вашего сборника или журнала ударников.

Дальше. Чего, собственно, надо ожидать от вашего вступления в литературу? Современная наша литература часто путается в трёх соснах. Целый ряд её тем, которые вы все знаете, стал шаблонным, одеревенел, омертвел.

Такова, например, ходячая тема любви коммуниста к «неудобной» девушке. Это можно повернуть иначе: хорошая девушка и нехороший коммунист. Никто ничего нового по этому поводу сказать не может, сильной вещи на эту тему не написано. Тема раздроблена, измельчена, скомпрометирована торопливостью, потому что на неё бросились как на привычно «литературную», наиболее удобную.

Я, конечно, не забываю о том, что наши наиболее талантливые литераторы, так называемые попутчики, пробуют дать широкие обобщения, например, Леонов в «Соти» или Лебедев в книге «Дары Тин Тин-хо», или сибиряк Петров, который написал на тему строительства книжку «Борель». Можно насчитать ещё с десяток таких интересных книжек. Любопытнейшая книжка, например, Пасынкова «Тайпа». Пасынков впервые в нашей литературе дал художественное изображение родового быта одного из племен Чечни.

Нам нельзя допускать появления в нашей среде великодержавных настроений и тенденций. Между тем у нас почти нет книг, которые знакомили бы с бытовыми условиями нацменьшинств. Поэтому каждая хорошая книга, написанная на эту тему, имеет определённую и высокую социальную ценность. Мы должны так же хорошо понимать друзей, как хорошо чувствуем и понимаем врагов.

Ударники-рабочие разлетаются по всему пространству Союза Советов, как искры огромного костра при крепком ветре. Это даёт им возможность широко изучить быт и психологию племён и областей, показать сдвиги, происходящие в племенах, которые ещё недавно не имели письменности, а сегодня поставлены перед необходимостью решать вопросы огромного культурного и политического значения.

Далее, есть одна тема уже вполне ваша. Тема эта история старых заводов. Чем важна и поучительна эта тема? При серьёзном отношении к ней, при тщательном изучении её она развернёт и перед вами и перед вашим читателем, молодым рабочим, пришедшим из деревни, картину роста и развития промышленности, глубочайшие и нередко кровавые драмы, которые переживала рабочая масса, создавая промышленность; покажет завод как школу революционера, а иногда и как крепость рабочего класса, – крепость, которую царь принужден был брать войсками. Мне кажется, что огромная социальная значимость этой темы не требует подчёркивания.

Любопытные и весьма полезные есть у нас очерковые книжки. Но всё это не то, что требуется. Даже у крупных писателей, сравнительно опытных литераторов, не хватает сил, чтобы дать широкое обобщение, синтез действительности – кипучей, насыщенной великолепнейшей человеческой энергией, которая совершает почти чудеса. Даже культурные иностранцы, те из них, кто более или менее честно познакомился с нашей действительностью, с трудом верят, что после разрухи, которая была в результате империалистической и затем гражданской войны, можно было в тринадцать лет создать такие гигантские дела во всех областях, не только в индустрии, но и в том повороте революции, который переделывает мужика и делает из него, бывшего раба земли, трудового рабочего. Это факт такого значения, которое в высшей степени трудно учесть сейчас.

Если взять все явления такого порядка, то ясно, что литературе эти явления, конечно, не отразились и винить за это кого-либо нельзя.

Действительность не отражена. Что же отсюда следует? Что отразить её – дело вашего поколения. Вам нужно идти в эту сторону. Нужно учиться давать синтезы, отрывки и клочья. Нужно широкое обобщение, больше картины. Отсюда неизбежна и необходима серьёзная учеба.

Какие бы ещё темы могли вы внести в литературу? Мне кажется, что таких тем довольно много, и первая из них, которая приходит в голову, в высокой степени интересна и злободневна. Крестьянский парень приходит на фабрику. Опишите его именно как крестьянского парня, как человека земли, ей подчинённого, как человека, скованного цепью векового рабского труда, цепью поколений. Он привык смотреть на эту землю как на силу, которая его кормит, которая ему каким-то таинственным путём даёт хлеб, картошку и т. д. Он никогда не задумывался над тем, как это делается землёй, природой.

Вот этот человек, подчинённый природе и выросший среди полей, где над золотыми волнами хлеба жаворонки поют, приходит на завод. Здесь он видит прежде всего какие-то ему непонятные станки, которые он в Сельмаше, например, с непривычки ломает. Он берёт неоформленный кусок материи. Из этого куска он делает сложнейшие аппараты, изумительные вещи.

На эту тему можно «навертеть» интереснейшие картины, приняв во внимание то, что, помимо изменения отношения человека к материи, которая раньше давила на него, изменяются и его отношения с людьми. Эти люди хотят изменить судьбы мира и, кроме того, эмоционально иначе устроены, чем он, человек, которого Глеб Успенский прозвал человеком «во власти земли». Вот это столкновение древнего человека с новой культурой – та большая тема, которой ещё никто серьёзно не тронул и на которую должны ответить литударники.

Кроме того, возьмите тему о женщине – строительнице социализма, и тут положение такое же. Эта тема у нас тоже не тронута, хотя у нас уже есть новый тип женщины – активной общественной работницы.

Само собой разумеется, что тем очень много. Когда ударники ВЦСПС пишут об организации бригад, об организации цехов и пр., этим самым они уже берутся за новые темы, – это несомненно.

И однако многие из них вследствие технического слабосилия не совсем ладно к этому подходят. Они пишут для своего цеха. Если автор – слесарь, то пишет, как слесарь, и в литейном цехе, например, его не понимают, а в другой области производства и совсем не поймут. Технические слова делают его очерк недоступным широкому читателю. Бывает и так, что пишут о своём заводе целиком. Само собой разумеется, что в трёх – пятикопеечную книжку завод этот не влить. По этой причине тему эту всячески мнут и получается плохо. Самое главное: мы недостаточно осознали, что спрос на книги сейчас исчисляется миллионами. Да и читатель стал совсем другой. Читатель в некоторых отношениях знает больше, чем знали мы, старые писатели. Люди моего поколения не знали целого ряда не только вещей, но и названий вещей, потому что их не было. Ведь писатель девяностых годов не мог писать об аэроплане, о радио, о кино и о влиянии всех этих вещей на психику человека. Он не знал, что такое блюминг, что такое крекинг.

Техника за последние годы мощно разрослась, и всё это не может не влиять на человека. Тут нужно найти какие-то особенные приёмы. Но нельзя злоупотреблять техническими терминами.

Вы пишете для миллионов, и это обстоятельство не надо упускать из вида. Это обязывает вас к строгой работе, к честному отношению к слову, к яркости, ясности, ко всем тем приёмам, посредством которых вы наиточнее передадите ваш опыт, ваши впечатления многомиллионному читателю; для этого читателя чтение ещё трудная учёба, а не наслаждение искусством.

Теперь поговорим относительно тем, которые здесь даны разными товарищами.

Вот, например, товарищ Быко-Янко на вопрос, какое произведение он хотел бы написать, говорит, что желает дать полноценно художественное произведение, одновременно и злободневное, и для этого он выбрал форму очерка.

Очерк, товарищи, полноценно художественный и в то же время злободневный, – это крайне трудное дело. Это удавалось таким писателям, как, например, Мопассан или Тургенев. Но их очерки – например, «На воде» Мопассана – это лирика уединённого пошехонца, мечтателя, которому не нравится Эйфелева башня, не нравится Париж и который предаётся пессимистическим размышлениям. А как вы нашу злобу дня опишете, как вы эту злобу дня вложите в очерк – произведение, краткое по своему объёму, – этого я не понимаю и не представляю. Это возможно только при очень высоком мастерстве, при очень большом художественном напряжении, каким обладали, скажем, Флобер, Толстой, Гамсун – литераторы непревзойденного мастерства. Но вам, пока ещё не имеющим нужной тренировки, такие вещи не будут удаваться. Из этого, конечно, не следует, что очерки не нужно писать. Очерки следует писать. Это наша боевая литература. Но надо поставить себе определённые рамки, нужно иметь какой-то чертёж, ясно представлять себе форму того, что хочешь сделать.