Григорий Симанович - Продажные твари

• Название: Продажные твари
• Автор: Григорий Симанович
• Жанр: Детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-452-00203-1

Остросюжетный детектив с приметами жанра эротического триллера.

Две основные сюжетные линии непредсказуемо сходятся к финалу. Первая связана с личностью продажного федерального судьи в одном из крупных городов России. Его многолетние усилия по накоплению денег с целью покинуть страну внезапно осложняются загадочным, изуверским убийством юриста Анатолия Миклачева, который долгие годы помогал ему тайно обогащаться за счет неправосудных приговоров. Вторая линия – следствие по делу об этом убийстве и столь же загадочных убийствах коллег Миклачева, сотрудников его юридической фирмы. Талантливый эксперт-аналитик следственного управления Марьяна Залеская и сыщик Паша Суздалев выходят на след преступника, но мотивы абсолютно не ясны. Они еще не знают, что вступили в «незримый бой» с одним из опаснейших убийц на территории России. Параллельное тайное расследование ведет и человек, действующий в интересах судьи. Читателей ждет шокирующая и драматичная развязка.

---

Григорий Симанович Продажные твари

Председателя Левобережного районного суда города Славянска Олега Олеговича Дымкова били двое. Один, худощавый и жилистый, работал по ногам. Другой, бугай, лупил по спине. Время от времени, синхронно, словно по сигналу, оба плотно прижимали дубовые веники к телу и удерживали секунд десять, от чего изнуренный Дымков издавал протяжный предсмертный стон.

Пытка нечеловеческим удовольствием длилась, с учетом здоровья и возраста, аккурат десять отмеренных корифеями банного дела минут. Затем ему помогли подняться и швырнули во мраморную купель с обжигающе холодной водой, где Олег Олегович исторг устрашающий вопль банного оргазма, а за ним пять-шесть повизгиваний и похрюкиваний, в переводе с банного диалекта означавших «Ну, бля, кайф полный!».

Потом было пиво запотевшее «Карлсберг» – как всегда, под раков. Кудесник Пашка Руденко, хозяин бани, лично готовил этих членистоногих так, что каждая растаявшая во рту шейка, каждая высосанная со свистом клешня поддерживали ощущение неостывающего банно-гастрономического восторга и довольства жизнью, каковой она в этих ощущениях заслуженно дана.

Далее – полноценный ужин с ледяной водочкой, нежной белугой и всяческой дичью, настрелянной и приготовленной специально для этого стола Пашкиными людьми. Да под соусок пряный, да под хренок с лимончиком…

Эх, тут бы апофеоз! На десерт, бывало, Пашка подавал на мягкой широкой кушетке во второй комнате отдыха пару неизведанных, молодых да ранних телочек. Они довершали путешествие Олега Олеговича в райские кущи, одаривая ласками и страстями со всем артистичным неистовством добросовестных профессионалок.

Но то было прежде. Давно было. Забыть! Того и гляди отследят. Никакого риска. Даже в бане у Пашки, проверенного годами. Времена не те. Да и ставка слишком высока. Ибо цель близка, мечта заветная – вот она, у порога. Ради нее судья Дымков довольствовался традиционной банной процедурой. И домой.

Там она. Сидит в кресле у телевизора или за книгой. Перечитывает любимую свою Шарлотту Бронте в какой уж раз. И ждет его. Слава богу, не одна. Слава богу, скрывать, что держит домработницу, не надо. Пошли они все… Лерочка сейчас одна не может. Диабет, сердце, ходит трудно, одышливо. Все чаще пользуется палочкой.

Лерка… В пятьдесят один год – какою стала девочка его, красавица, хохотушка! Острословка, чистая душа, умница и при этом порою ошарашивающе, по-детски наивная и простодушная. Лерка…Дивная любовница и кулинарка, объект внимания всех мужиков, кто хоть раз побывал в ее компании в те студенческие невозвратные годы… Не получилось родить один раз, второй, а потом поздно стало – диабет, стенокардия, одутловатость, и нет уже той девочки. Одни глаза синие остались, но не разучились смеяться так, что сердце, как прежде, заходится от нежности и терпкой жалости к ней, к себе, к их рано перекосившейся, обедневшей на события и на друзей жизни.

Девочки в бане раз в две недели? Были грехи. Да велики ли? Что поделаешь с мужским, естественным? Разве позволял он себе раньше, прежде, когда, не замечая нарастающие годы и преодолевая, казалось бы, неизбежную пресыщенность, они любили друг друга неутолимо и свежо, предаваясь фантазиям и растворяясь в ласках до изнеможение.

Итак, скромная «дэу нексия» везла охваченное полуобморочной истомою тело Олега Олеговича домой, в загородный дачный поселок Ручейки, а душа следовала за ним на почтительном расстоянии, норовя упорхнуть от машины в сторону, туда, за горизонт, где желтевшая нива стлалась под оседающие облака.

Олегу Олеговичу Дымкову шел пятьдесят девятый год. Последние десять лет он трудился в районном суде Славянска, одного из крупнейших областных центров нашей с вами необъятной родины. Причем вот уже семь лет, как председательствовал.

Карьеру блистательной не назовешь, но неудавшейся – тоже.

Конечно, не Олимп! Над ним, в верхних слоях атмосферы, парил облсуд с его председателем, а также Верховный суд, его президиум, его коллегия, в том числе квалификационная, его кассация, не говоря уж о суде Конституционном, о Страсбурге и, наконец, о высших внесудебных инстанциях, коих одно перечисление приводит в уныние любого правоохранителя даже областного масштаба. Парил над ним и Господь Бог, но в этом Дымков не слишком был уверен, а потому старался про Него не думать.

Но и под ним, Дымковым Олегом Олеговичем, кое-что было. А именно – судьбы многих отдельно взятых людей. Он их вершил на своем уровне, в своей инстанции. А это ответственность. Он проникся ею, будучи еще сравнительно молодым, пребывая в статусе простого народного судьи в крупном, почти на сто тысяч жителей, но все равно захолустном Козловском районе Славянской области,

А еще говорят: своя ноша не тянет. Ох как тянет! Порой лет на пять– семь с конфискацией и отлучением от профессии…

Но зато как приятно отягчала ноша сия карман – оттягивала! Как уютно располагалась она в тайничке за шкафом, в продолбленной нише между ящичками письменного стола, а позже, когда умнее и осторожнее стал, а денег сильно прибавилось, – в подвале загородного домика в поселке Ручейки.

Тайник соорудил Олег Олегович, как ему представлялось, очень хитро. Глубоко в стене, почти у земли. А проникнуть в него можно было только снизу, прокопав с полметра и палкой с крюком, просунутой до упора, сдвинув пластиковое днище. Нет, конечно, если засветиться и попасть под раздачу – экскаватором все снесут, разроют. Или, не дай бог, пожар, например. Но такие варианты Дымков не рассматривал, чтобы душу себе не травить. В любом случае надежнее способа хранения он не придумал. Все остальное непременно предполагает чье-то еще знание о сбережениях. Это исключается. А тут… Когда надо, не поленился, прокопал, сдвинул днище, замаскировал, как было, и дальше копишь.

Осторожность. И еще раз осторожность.

Что там говорить, не на облаке жил и вершил правосудие бывший милиционер Дымков! Но дал он себе однажды зарок и следовал ему неуклонно. А зарок такой: держаться закона, поелику возможно. Точнее, делать вид, что держишься, когда на тебя вышестоящий давит.

Еще в Козловске испробовал. Уперся рогом на просьбу председателя Нуриева Салбека Салбековича дать условно ворюге одному. Председатель сперва деликатно, потом жестче, потом с намеком на областное давление, потом – на отстежку. А Дымков ни в какую. Так и ответил шепотом на шепот в руководящем кабинете: не брал и брать не буду, сужу по кодексу.

Разобрал дело, прикинул – можно и условно, не так уж много и украл, по верхней всего два года общего режима. Хотя, по справедливости, год бы этому хмырю в лагере не помешал. И «выполнил» просьбу.

Нуриев вызывал, руку жал, глазом подмигивал, завтра вечерком, шептал, зайди, мол, доля причитается. Дымков еще раз сказал как отрезал: никогда, ни за что. Закон – и все тут, а мне ничего не надо.

Против системы не попрешь, обламывает всех, и все в конце концов берут. Но можно так, а можно и хитрее. И нужно хитрее: Нуриев в депутаты ушел, крупно взял, да не у того. И сел. Вот так…

Осторожность, еще раз осторожность…

Этот принцип поведения неколебимо соблюдал Дымков с тех еще, первых дел, с которых стал получать мзду от благодарных истцов или ответчиков. Да только не от них, конечно – Боже, спаси! И не от родственников их или знакомых. Вообще, неведомо было Олегу Олеговичу, от кого персонально, то есть кто «заносил». Вот уж добрых двенадцать лет, как возложил он эту деликатнейшую миссию на одного и только одного человека – Миклуху. Так прозвал Дымков верного своего «оруженосца», посредника и инкассатора Миклачева Анатолия Зотовича, Толяна Миклачева, которому париться бы и поныне в далеком Усть-Забуранском лагере, когда б не вердикт Олега Олеговича: «…два года условно, освободить в зале суда».

Был у Дымкова еще один верный и очень влиятельный человечек, обязанный ему жизнью. Звали его Гриня те, с кем дела делал и корешился. Это было имя и, в то же время, кличка, прозвище. Поскольку фамилия его подлинная была Гришаев. А может, и не подлинная. Наверняка про это знал только он сам и еще Дымков Олег Олегович, в 1970 году молодой, совсем еще молодой опер, комсомолец, заочник юрфака СГУ. Аккурат в канун своего двадцатилетия этот стажер Козловского РУВД во время вечернего дежурства погнался за подозрительным парнем, догнал, прижал к стенке ржавого гаража, наставив на него лишь на днях выданное табельное оружие. Не опуская ствола, приказал повернуться спиной, ноги врозь, руки на стенку. Обыскал, как учили. Нащупал во внутреннем кармане нечто. Достал. Темновато было. Скорее догадался, чем увидел: камень в оправе.

Даже для Олега, ничего в этих камнях не понимавшего, ясно стало сразу: очень большой, видимо – дорогой.

Он и представить себе не мог насколько.

И тут: «Слышь, брат, верни камушек и отпусти, я тебе по-человечески прошу. Считай, золотую рыбку отпустишь, как в сказке. Я для тебя все сделаю, что ни попросишь. Всю жизнь можешь на меня рассчитывать. Только отдай и отпусти. Не отпустишь – меня завтра же убьют. А тебя послезавтра. Они все могут, везде достанут. Центровые люди, очень страшные. Поверь… Гриней меня кличут. Прошу, брат!..»