Геогрий Чернявский - Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века

• Название: Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века
• Автор: Геогрий Чернявский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03424-3

В книге впервые подробно освещен жизненный, политический и научный путь человека, о котором в России почти не знают, хотя его жизнь являлась поистине гражданским подвигом. Активный деятель революционного движения (большевик, а затем меньшевик), Борис Иванович Николаевский принимал участие в революции 1905 г., неоднократно подвергался арестам и ссылкам, совершал побеги, встречался с видными подпольщиками того времени, включая Ленина и Сталина. После Октябрьского переворота 1917 г. Николаевский включился в политическую борьбу против большевистской власти и в то же время сотрудничал с ней, пытаясь спасти ценнейшее документальное богатство страны, а затем продолжил свою подвижническую деятельность в эмиграции (с 1922 г. жил в Германии, Франции, США). Обо всем этом авторы книги, известные историки Юрий Фельштинский и Георгий Чернявский, рассказывают живо и увлекательно, прибегая к помощи богатейших фондов российских и зарубежных архивов, многочисленных публикаций. С захватывающим интересом читаются страницы о том, как Николаевский дважды спасал не только русские, но и германские архивные документы от нацистов, вывозя их сначала, в 1933 г., после прихода к власти нацистов, из Германии во Францию; затем, в 1940 г., после оккупации гитлеровцами Парижа, из Франции в США.

---

Николаевский не был доволен практической деятельностью меньшевиков. Он вынужден был пронаблюдать, что, проводя верную, с его точки зрения, политическую линию, меньшевики не были в состоянии убедить низы в своей правоте. Он видел, что его единомышленники, как и он сам, страшатся массовых собраний, где разнузданная толпа поддавалась коллективному внушению, чуть ли не психозу, который навязывали ей экстремистские большевистские агитаторы под лозунгом «грабь награбленное». Россия стремительно двигалась к красной смуте, грянувшей через несколько месяцев.

Между тем, по справедливому мнению Николаевского, меньшевики оказывались в заколдованном кругу. Они не желали поддерживать демагогические лозунги, но и не были в состоянии опровергнуть их доступными для толпы аргументами. Через много лет Борис Иванович вспоминал в этой связи близкого к нему И.Г. Церетели, который апеллировал к разуму и на собраниях часто пасовал перед большевистскими демагогами, в частности перед Г.Е. Зиновьевым[131].

Тем временем в «Рабочей газете» были опубликованы несколько статей Николаевского по текущим политическим вопросам. Одна из них была посвящена известной ноте министра иностранных дел П.Н. Милюкова союзникам России по Антанте, появившейся 20 апреля. Стремясь успокоить руководство Антанты, весьма взволнованное событиями в России, министр заявлял о готовности правительства «соблюдать обязательства, принятые в отношении наших союзников», о стремлении довести войну «до решительной победы».

Нота вызвала первый общественно-политический кризис после начала революции, который завершился отставкой Милюкова и образованием первого коалиционного Временного правительства с участием представителей левых партий. Николаевский же в своей статье писал, что требование Милюкова о признании интересов России на черноморские проливы Босфор и Дарданеллы угрожает политике мира. В другой статье, приуроченной к празднованию 1 мая, содержался призыв Николаевского объявить в этот день на фронте перемирие и тем продемонстрировать волю России к миру.

Николаевский был в числе первых петроградских меньшевиков, отказавшихся от первоначальной принципиальной позиции невхождения в состав Временного правительства и от недопустимости какой бы то ни было коалиции с «буржуазными» партиями. Совместно с возвратившимся из Стокгольма Д.Ю. Далиным, с которым у него стали устанавливаться личные дружеские отношения, он поддержал предложение независимых интернационалистов H.H. Суханова, В.А. Базарова и других о возможности коалиции с Временным правительством с целью более эффективно влиять на его политику в интересах рабочих и солдат.

Это было еще до возвращения в Россию Ю.О. Мартова, который считался официальным лидером меньшевиков. Когда же Мартов появился в столице, он выразил недовольство, что вопрос о коалиции был решен без его участия, без учета его мнения. Обида была высказана и в адрес Николаевского и других, которые предостерегали его от использования «германского пути» возвращения на родину. Юлий Осипович буквально выражал возмущение, что ему не обеспечили иной способ приезда, хотя, как это можно было бы осуществить, никто не ведал.

Судя по устным воспоминаниям Николаевского, у него накопилась довольно острая горечь «придирками» к нему Мартова, что, в свою очередь, влекло за собой явный субъективизм в оценке этой исторической фигуры. В публикациях, посвященных Мартову, историк попытается преодолеть предвзятое отношение, но в разговорах и интервью оно вырывалось на первый план. Мартов был «довольно личный человек», жаловался Николаевский в интервью 10 июня 1962 г., поясняя, что «личное», быт и супруги Дан оказывали на Мартова большое влияние; что Мартов приехал в Россию, будучи плохо знакомым с ее внутренним положением[132]. В следующих интервью фактические нападки на Мартова продолжались. Николаевский упрекал его в резкости и грубости, вспоминал, как И.А. Исува Мартов обвинял, что тот готов услужить начальству, а другого однопартийца – М.И. Либера – обозвал мерзавцем[133].

Следует, однако, указать, что оценки Мартова Николаевским во многом были справедливы. Из-за своего упрямства в отстаивании «левой» линии меньшевистской партии, из-за отказа от решительной борьбы против большевистской угрозы, из-за выступлений против сотрудничества с другими демократическими силами Мартов постепенно терял руководящую роль в собственной партии, хотя и сохранял в ней немалое влияние. Именно из-за разногласий с Мартовым Николаевский вместе с Далиным вошел в особую группу меньшевиков-интернационалистов, которая поддерживала идею вхождения в коалиционное Временное правительство с участием либеральных «буржуазных» партий.

В частых спорах со сторонниками Мартова и с самим Мартовым Николаевский обосновывал свою позицию необходимостью сохранения и укрепления союза с Великобританией и Францией, являющимися демократическими державами. Мартов же продолжал именовать эти государства империалистическими и требовал разрыва с Антантой. Все это вело к тому, что процесс фрагментации и общего ослабления социал-демократов, и без того не очень влиятельных, продолжал усиливаться или, говоря словами Николаевского, «фактически меньшевики друг друга парализовали»[134].

В связи с созывом общегородской партийной конференции в начале мая Николаевский был включен в состав комиссии, которая должна была рассмотреть и утвердить тезисы представленных на нее докладов, причем в составе комиссии его фамилия была названа первой, то есть он рассматривался как неофициальный руководитель этой комиссии[135]. На самой конференции он участвовал в обсуждении вопроса о созыве Учредительного собрания, внеся один из проектов резолюции, конкретизировавшей позицию Петроградского комитета по названному вопросу. Вместе с Далиным он внес проект резолюции о коалиционной политике, энергично ее поддерживая (проект, однако, был отклонен)[136].

В качестве члена Петроградского комитета он принимал участие в работе Петроградского совета и его Исполнительного комитета, причем с решающим голосом, что свидетельствовало об определенной путанице в понимании статуса официальных членов этого органа и лиц, которые привлекались к его работе (5 апреля Николаевский был выдвинут в Исполком временно, взамен выехавшего из Петрограда Н.В. Рамишвили[137]).

Борис Иванович продолжал живо участвовать в непрекращавшихся острых дебатах послефевральских месяцев по вопросу об участии во Временном правительстве и о взаимоотношениях между обеими ветвями власти – правительством и Советами. Большинство меньшевиков в марте-апреле занимало в этом вопросе осторожную позицию, полагая, что вступать в правительство либо не следует вообще, либо следует, но на определенных жестких условиях. В отличие от большинства Николаевский (а вместе с ним Д.Ю. Далин и некоторые другие) полагал, что социалисты должны участвовать в коалиционном кабинете, оказывая в нем давление на буржуазию, принуждая ее принимать меры, затрагивающие ее собственнические интересы и даже выходящие за рамки буржуазной революции[138].

Николаевский неизменно участвовал во всех съездах, совещаниях, массовых собраниях, митингах, демонстрациях, организуемых руководством его партии. Он всячески содействовал возрождению меньшевистских организаций в новых условиях легальности. Как всегда бывает в таких случаях, возникал, по его оценке, подтвержденной другими наблюдателями, весьма неоднородный конгломерат лиц, ставивших подчас довольно далеко расходившиеся общественные и личные цели и конкретные задачи.

Позже он рассказывал об Общероссийской конференции меньшевиков, состоявшейся 7–12 мая:

«Кого только здесь не было! И старые члены партии, когда-то игравшие в ней заметную роль, но уже давно отошедшие от всякой работы и числившиеся, так сказать, в партийном резерве; и долголетние обитатели тюрем и ссылок; и молодежь, впервые революцией разбуженная к политической активности; рабочие и интеллигенты, студенты и солдаты… Было немало и карьеристов, смотревших на партию как на трамплин для продвижения вверх по социальной лестнице».

Николаевский отлично понимал все трудности, которые были связаны с таким составом партийного представительства – ведь оно достоверно отражало состояние дел на местах. «Освоить» всю эту пеструю массу, – вспоминал он, – было очень трудно и крепкой партии, – хорошо слаженной в отношении организационном, и хорошо спевшейся в отношении идеологическом. А у меньшевиков в 1917 г. не было ни того ни другого»[139].

Участвуя в майской конференции в качестве «рабочей лошадки», ибо в руководство партии он тогда не входил, Николаевский вел ее протоколы, сохранившие для истории все нюансы этого представительного собрания[140]. Действительно, склонность скорее к кабинетной, нежели к массовой организационной работе предопределила в эти месяцы то, что Николаевский оказался вне руководящих органов партии. На майской конференции он не был избран в состав организационного комитета, ставшего на недолгое время высшим исполнительным органом меньшевиков, хотя в следующие месяцы исправно выполнял его задания. Например, в протоколе заседания бюро оргкомитета от 10 июня мы читаем: «Организовать кампанию за посылку рабочими делегаций в союзные и нейтральные страны (устраивать демонстративные проводы, составлять наказы и пр.). Подробный план поручено представить т. Николаевскому»[141].