Анатолий Андреев - Философия игры, или Статус скво: Философские эссе

• Название: Философия игры, или Статус скво: Философские эссе
• Автор: Анатолий Андреев
• Жанр: Философия
• Год: 2012

Цивилизация эксплуатирует человека как биосоциальное существо; его информационные и, так сказать, «духовные» возможности в принципе известны. Пора бы переходить к культуре. Но закон сохранения информации предполагает и некое сопротивление информации более низкого порядка при переходе на более высокий уровень. Это вполне естественно: управление информацией с более высоких этажей представляет собой подчинение (буквально: силовое завоевание) низших информационных слоев высшим. Вот почему тело подчиняется душе, душа – разуму (по норме, в идеале). Но ведь и разум зависит от души: феномен «помутнения» разума, феномен информационного сбоя, не такая уж и редкость.

---

Андреев А.Н Философия игры, или Статус скво Философские эссе

Введение Культура цивилизации

Субъект и объект цивилизации – человек как существо биопсихосоциальное. Человек как существо биопсихосоциодуховное – это уже объект и субъект культуры. Гении «культуры цивилизации» воспели и оплакали «биосоциала»; человека разумного, духовно-социального (хотя и рожденного матушкой природой) культура по-настоящему еще и не познавала.

Стоит понять это, как логика развития цивилизации и культуры видится почти элементарной. А самое главное – логика развития человека, возможности и перспективы его развития.

Разными словами, терминами, освещающими разные аспекты с разных сторон, мы говорим об одном и том же. Два языка культуры, психика и сознание, два типа управления информацией, цивилизация и культура, натура и культура, женское и мужское, литература и философия, искусство и наука, образы и понятия, приспособление и познание, душа и ум – все это суть два разных информационных комплекса, взаимосвязанных и взаимозависимых, составляющих так называемое человеческое измерение. По закону целостности, по закону сохранения информации, говоришь об одном – имеешь в виду все остальное. Чтобы понять (воспринять) одно – необходимо разбираться во всем. Вот почему так сложно понять элементарное.

Человек – информационная пирамида. Сгусток многослойной и многоуровневой информации. Венец Вселенной. Как это следует понимать?

Закон сохранения информации – это закон сведения частных проявлений ко все более общим. В этом смысле диалектический переход количества в качество – это модус закона сохранения информации. Химическая информация порождает биологическую, биологическая – психическую, психическая – духовную. Это и есть структура информационной пирамиды. Тут вам и механика, и органика. А теперь учтем, что, скажем, психическая и уж тем более, духовная информация в свою очередь являются пирамидами в пирамиде. Просто человек, любой человек – это невероятная информационная целостность. Научи его говорить, читать, писать – это уже феномен. Приличный человек – на порядок выше. А разумный человек, личность – это в полном и точном смысле Венец Вселенной. Более высокой организации «информационной материи» просто не существует (по крайней мере, людям об этом ничего не известно). Следовательно, что должно быть главным объектом изучения во Вселенной? Человек, превратившийся в личность. Не физика и химия – а физика и химия в их отношении к духовности. Что мы имеем в реальности?

Цивилизация эксплуатирует человека как биосоциальное существо; его информационные и, так сказать, «духовные» возможности в принципе известны. Пора бы переходить к культуре. Но закон сохранения информации предполагает и некое сопротивление информации более низкого порядка при переходе на более высокий уровень. Это вполне естественно: управление информацией с более высоких этажей представляет собой подчинение (буквально: силовое завоевание) низших информационных слоев высшим. Вот почему тело подчиняется душе, душа – разуму (по норме, в идеале). Но ведь и разум зависит от души: феномен «помутнения» разума, феномен информационного сбоя, не такая уж и редкость.

Это означает, что с появлением разума де факто, по логике порядка вещей, началась «война» (силовое столкновение) против психологического управления информацией. Иное дело, что со стороны разума как более высокой и «ответственной» за все точки пирамиды гарантируется некий неприкосновенный порог гуманности; психика же в силу своей информационной ограниченности или, если угодно, беспринципности будет сражаться до последнего. До смерти. Для разума (впервые в жизни!) жизнь не есть предмет торга, ее приоритет, ее информационная ценность абсолютны; для психики как высшего уровня самой органики, собственно, жизни как таковой, жизнь ничего не стоит. Не к психике, душе и всевозможным душевным проявлениям (как-то: милосердию, состраданию и т. п.) надо апеллировать человеку, а – к разуму.

Вот точно и локально обозначенная проблема: проблема перехода от цивилизации к культуре – это проблема перехода от психологического к разумному типу управления информацией. От человека – к личности. При этом ожидаемое сопротивление психики, вооруженной интеллектом, видится как почти непреодолимое.

Такова проблема человека в информационной плоскости.

Все это означает: мы еще только начинаем жить, не понимая, что живем вчерашним днем. А будущее – вот оно, рукой подать.

Все идет своим чередом, естественно и последовательно. Человек биопсихосоциальный создал то, что, собственно, и мог, и призван был создать: цивилизацию. Это его информационный предел. Здесь некого ругать, ибо не за что: когда не ведают, что творят, персональная ответственность просто не может возникнуть.

Другая сторона информационных возможностей универсума: человек, возможно, не желая того, вплотную подошел к созданию личности. Хочется похвалить его за это, однако и здесь не проявляется его персональных усилий. Пока что это безликий и бесконтрольный процесс. И тем не менее сквозь тьму цивилизации пробиваются ростки культуры. Культура цивилизации становится реальностью.

Вот эта маргинальность, информационная подвижность и переход сквозь границы информационного качества (от душе – к разуму), постоянная утрата некой самотождественности, размывание природы субъекта (то ли человек, то ли личность? и не кощунственно ли противопоставлять эти «субъекты» один одному, душу – уму? разве они не едино суть?) смущают не только душу, но и разум. Эта вершина пирамиды дается нам с большим трудом.

Но уж если сражаться, то сражаться всерьез. У разума есть подлинный стимул: защита жизни отныне становится прерогативой разума, культуры, личности. Неважно, что человек этого не понимает и не поймет никогда. Важно то, что большие цели рождают большой энтузиазм. Ведь став личностью, человек не перестал быть человеком, равно как, скажем, став взрослым, мы не перестаем быть детьми или подростками, или юношами. В принципе в любой момент мы можем побыть детьми, актуализировать в себе «тот», давно пережитый и освоенный, информационный комплекс. А потом без ущерба для души и сознания возвращаемся в свои нынешние берега. Мы едины от сотворения мира, и в то же время – несем в себе разные, «душераздирающие» и «умопомрачительные» начала. Здесь нет загадки, здесь есть проблема понимания.

Человеком всегда двигали великие иллюзии, но никогда еще они в такой степени не были похожи на тень истины. Либо назад, в пещеру, либо вперед, к личности.

Личность, конечно, создаст свою «Библию», свой свод писаных и неписаных законов, отражающий потребности новой информационной реальности, – создаст, если осилит своего главного «врага» – человека. Пока что личность вынуждена чтить чуждое ей Евангелие. Как говорится в эпоху цивилизации, со своим уставом нечего соваться в чужой монастырь. Из культурного будущего (которого может и не быть, но которое в принципе возможно, согласно закону сохранения информации) контрапунктом доносится: а соваться-таки надо. Гибко, тонко, не мытьем, так катаньем – но надо.

Это и есть главная заповедь культуры цивилизации.

Парамонов: «конец стиля» – конец мышления?

1

Книга Б.М. Парамонова «Конец стиля» (М. – С-Пб., 1999), несмотря на бравую недиалектичность названия (впрочем, идеально отражающего содержание), читается захватывающе, как детектив, то есть как интеллектуальный ребус.

Чем привлекло меня вышеозначенное сочинение?

Во-первых, хочется отдать должное (а отдавать должное – моя слабость) лихой раскованности, даже бесшабашности, местами почти свободе мыслей и концептов. Привлекло прямо-таки завидное умение дерзко называть вещи своими именами, «остранивать», заземлять красоту, эту циничную содержанку. Не книга, а восхитительный сеанс окончательной детабуизации, снятия ограничений, срывания масок и смирительных рубашек с культуры. А где стыдливо покоились фиговые листочки (их, кстати, и срывать не надо: опадают при лёгком прикосновении)? Интимные места человечества хорошо известны: секс, еврейство, тоталитаризм (как-то: фашизм, коммунизм), святость искусства, культуры (бога почтенный Борис Михайлович почему-то старается обходить стороной. Так есть бог или нет, Борис Михайлович?). Получился этакий эротический контакт с культурой.

Во-вторых, сам «свободный», преодолевший цензуру культурных репрессий и табу тон является как бы вызовом моей концепции, рядом с книгой Парамонова превращающейся в реликтово-репрессивного монстра. «Моей» – можно было бы и пережить. Но для меня «моя» означает «не моя», а научная, претендующая на объективность, ничья. Если бы я не прочитал «Конец стиля», то наивно сказал бы «вызовом культуре», но теперь-то я понимаю, что вызов культуре и есть условие освобождения человека. Становится мучительно больно за бесцельно прожитые. Собственно, меня и не просили беспокоиться и постоять «за культуру», однако слишком уж лакомый кусок передо мной. Не устоял. Надеюсь, Борис Михайлович меня поймёт: эгоизм он числит большим достоинством человека, собственно, единственным. Вот и я туда же. Впрочем, может быть и такое, гораздо менее (или более?) романтическое объяснение: комплекс провинциала. С другой стороны, когда караван культуры повернёт назад, хромой верблюд окажется первым. Где провинция, где столица? Кто знает? Думаю, моя растерянность импонировала бы Парамонову как еще одно доказательство нежизнеспособности репрессивной культуры, загнавшей себя в тупик. Слабым утешением остаётся то, что никто не смеётся в этом мире последним.