Григорий Джаншиев - Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2

• Название: Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2
• Автор: Григорий Джаншиев
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 5-91129-010-3

Григорий Джаншиев одним из первых начал изучение истории судебной реформы и вообще преобразований шестидесятых годов. Различным сторонам этой эпохи он посвятил несколько крупных монографий и написал ряд биографических этюдов о выдающихся деятелях крестьянской и судебной реформы. Свои статьи он собрал в книге «Из эпохи великих реформ», которое было подготовлено и издано к 30-летнему юбилею Великих реформ (1891 г.) Далее в течении 16 лет книга выдержала десять изданий, что блестяще иллюстрирует ее популярность и значение.

«Эпоха Великих Реформ» вышла в 1892 г. и выдержала с тех пор ряд изданий, при жизни автора постепенно дополнявшихся. Эта книга была весьма популярна не только среди видных судей, юристов и видных русских деятелей, но и среди зарубежной общественности и среди широких масс. Издание сыграло серьезную общественно-воспитательную роль как единственная история реформ царствования Александра II. Девятое издание, вышедшее в 1905 году, являлось одним из самых дополненных и пересмотренных, к тому же оно стало первым изданием Литературного Фонда.

---

Прокур. (перебивая его). Это не идет к делу.

Защити. Дайте ему говорить, может и договорится до чего-нибудь. Запрещать подсудимому оправдываться нельзя.

Прокур. Это не есть запрещение, а оценка выслушанного.

Щукин. Князь гражданский Оболенский, губернатор, сказал мне: «В Богородске не возьмут, а в Москве я сам буду, а с тобой язык будет…»

Прокур. Зачем ты путаешься?

Щукин. Зачем? Потому что, гг. сенаторы, крестьяне по злобе показывали и проч. На этом окончился допрос подсудимых. Свидетелей не допрашивали.

Защити, (взволнованным голосом) начал свою речь так: Сами обстоятельства рассказанного дела так отчетливо представили суду и публике картину страшного злодеяния, а г. прокурор так убедительно вывел свои обвинения, что в глубине совести каждого из присутствующих уже составлено убеждение в безусловной виновности подсудимых.

Затем защитник старался предостеречь судей от увлечения и, выяснив роль каждого из подсудимых, находил, что не все они одинаково виновны. Указывая на то, что показание маленькой девочки Тани служит главным базисом обвинений, защитник заметил, что «хотя младенец и не может солгать, – ложь есть принадлежность взрослых, – но девочка могла и ошибиться в своих показаниях». Закончил защитник свою речь следующими словами: «Помните, что применение страшного наказания ко всем трем преступникам будет более, нежели несправедливо, будет тяжкий грех; вспомните несчастные процессы невинно-казненных, вспомните „Последний день“ Виктора Гюго, когда осужденный на смертную казнь любуется во время чтения приговора солнечным зайчиком, играющим на стене тюрьмы; вспомните, что заточение в рудниках тяжелее моментального страдания. Не отнимайте у общества три рабочие единицы, – в рудниках, на железной цепи, они все-таки будут ему полезны. Не отнимайте у подсудимых возможности раскаяться в своем преступлении перед Богом и людьми». При последних словах арестанты бросились с воплем на колени. «Пожалейте нас, несчастных, – вопили они, – и войдите в наше горемычное положение».

Публика, не привыкшая к сценам публичного суда, была потрясена этим эпизодом и выразила свое сочувствие к речи защитника громкими рукоплесканиями, которые, впрочем, были прекращены по первому слову председателя.

Суд приговорил всех троих к расстрелянию.

Описанный процесс и раздавшиеся аплодисменты произвели в обществе сенсацию. В «Московских Ведомостях» появилось письмо, в котором ставилось на вид защитнику, что он не должен был стремиться влиять на чувства судей, не имевших по закону полевого судопроизводства даже права допускать смягчающие обстоятельства и поставленных между дилеммою оправдания или присуждения к смертной казни.

Редакционная статья «Московских Ведомостей»[32], не вполне разделяя точку зрения автора письма, однако сочла нужным указать на существование двух типов адвокатуры – французской и английской. Отдавши все свои симпатии последней, отличающейся деловитостью и свободой от риторики, статья приходила к заключению, что наша адвокатура должна бы идти по стопам английской, способствовать правильному приложению закона. Нельзя, однако, не заметить, что совершенно упускались из виду в этих нотациях условия деятельности английского суда и военно-полевого суда. Тогда как первый от смертной казни может переходить к кратковременному аресту, полевой суд не может дать снисхождения. К чему же, при таких условиях, сводится роль защиты?

II

В 1865 году было еще несколько гласных процессов военно-полевого суда, но мы касаться их не будем и перейдем к гласности в старых судебных учреждениях, где она введена была законом 11 октября 1865 года и из явления случайного превратилась в правильное постоянное.

Когда в правительственных сферах окончательно воспреобладала мысль о невозможности одновременного введения в действие Судебных уставов 20 ноября 1864 года во всей Европейской России, то было признано необходимым хоть несколько обновить и освежить прогнившее здание старого суда. С этою целью было решено ввести в наш старый процесс некоторые элементы судебной реформы, и в том числе устность и гласность. Таковы мотивы, приведшие к изданию так называемых «облегчительных» правил и октября 1865 г., действующих и поныне в местностях, где не открыты еще новые суды.

Вслед за изданием этих правил были разосланы министром юстиции, Д. Н. Замятниным, составленные им правила о порядке допущения посторонних лиц к присутствию при докладе в судебных местах. Содержание этих правил таково: председатель судебного места, соображаясь с обширностью и удобством помещения, определяет, какое число лиц может быть допущено в присутственную комнату, о чем вывешивается объявление в приемной комнате. Публика допускается по билетам, или без билетов, по усмотрению председателя. До чего был велик страх пред новым обрядом гласности, можно судить по тому, что председателю предоставлялось для предупреждения беспорядков требовать от публики, получающей билеты, расписки в книге.

С октября 1865 года стал функционировать впервые наш гласный суд гражданского ведомства. В этот день происходило в Петербурге заседание первых трех департаментов сената в присутствии министра юстиции Д. Н. Замятнина и его товарища Н. И. Стояновского. Первыми опытами гласности публика очень мало интересовалась: на помянутое заседание общего собрания явилось «наибольшее число лиц», а это число было 20, в других департаментах бывало от 5 и до ю. Впрочем, и число мест, отведенных для публики, было крайне ограничено; так, в общем собрании было всего 20 мест.

«Журнал Министерства Юстиции», как бы недоумевая пред равнодушием публики, старался объяснить его недостаточным знакомством публики с открытием гласного суда[33]. И действительно, в последующие дни число посетителей в департаментах С.-Петербургской уголовной палаты доходило до 70, а в Харьковской палате дошло до 300. Вообще, в провинции гласное судопроизводство произвело, по-видимому, большую сенсацию, благодаря пустоте провинциальной жизни… Так, из Екатеринослава писали в «Журнал Министерства Юстиции», что 1 декабря, когда слушалось одно интересное дело, посетителей собралось так много, что должны были отворить дверь в переднюю, чтобы могли слушать столпившиеся там посетители (в том числе и дамы), и многие должны были возвратиться домой по недостатку места…

Первые адвокатские речи произвели благоприятное впечатление. Официальный «Журнал Министерства Юстиции» констатировал факт, что наша адвокатура не впадает в недостатки французской и приближается к английскому образцу, заботясь о дельности речей, а не о цветах красноречия.

На подсудимых гласное судоговорение производило довольно сильное впечатление. В противоположность вышеприведенным образчикам упрямого запирательства на военно-полевом суде, председатель Екатеринославской уголовной палаты свидетельствует, что «хотя подсудимые и утверждали прежние показания, но в ответах их заметны были нерешительность и смущение, причем они искоса посматривали на публику»[34].

Первые шаги гласности произвели на общество очень сильное впечатление. Как ни скверны были формы нашего старого судопроизводства, все же оно несколько улучшилось под освежающим влиянием гласности. С первых же месяцев стало заметно ускорение движения дел; исконное недоверие к суду, обусловленное канцелярскою тайною, стало ослабевать; после рутины, буквоедства и жестокости стали проникать в суд более здравые и гуманные начала. Словом, преимущества гласного судопроизводства сразу и наглядно для всех обнаружились, и русское общество с радостным нетерпением стало ожидать открытия настоящего гласного суда, которое уже было не за горами…

Глава десятая Открытие «Нового суда» в Петербурге (Справка к 30-летию)

Окружный суд есть для народа училище правоведения.

Кн. В. Ф. Одоевский

Всякий чувствует, что без нового суда невозможна никакая безопасность, и всякий ожидает его, как манны небесной.

А. В. Никитенко

С упрочением нового судопроизводства становится возможным жить в России, как в стране цивилизованной.

М. Катков (1866)

I

С утверждением образцовых[35] Судебных Уставов самая главная задача судебной реформы была разрешена. Оставалось обсудить порядок их введения в действие. Несмотря на сравнительно второстепенное значение этой стадии дела, она заняла довольно много времени – без малого год, что особенно бросается в глаза, если принять во внимание, что сами Судебные Уставы составлены были почти в 21/2 года (январь 1862 – ноябрь 1864 гг.). При обсуждении вопроса о порядке введения судебной реформы пришлось считаться с практическими затруднениями и возражениями, под которыми, впрочем, лежало довольно важное теоретическое разномыслие.