Виктор Левашов - Придурки, или Урок драматического искусства (сборник)

• Название: Придурки, или Урок драматического искусства (сборник)
• Автор: Виктор Левашов
• Жанр: Драматургия
• Год: 2011
• ISBN: 978-0-9877193-0-0

Пьесы Виктора Левашова ставились в Московском Новом театре, в Норильском драматическом театре им. Маяковского, в Новгородской драме, некоторые в десятках театров страны. В сборник «Придурки, или Урок драматического искусства» включены его лучшие драмы и комедии.

---

ФРОЛОВА. Нет-нет, это неправда.

ШКОЛЬНИКОВ. Критический. Тоже нет? Нашел: «сомнительный». (Продолжает писать.) «Но… будучи полностью поглощена творческой работой…» Даже так: «напряженной творческой работой… а также заботами о семье и воспитании малолетнего сына… на эти высказывания я не обращала внимания. И поэтому…а также за давностью лет… никаких конкретных примеров привести не могу». Согласны?

ФРОЛОВА. Ну… Согласна.

ШКОЛЬНИКОВ. Очень хорошо. Я потом перепишу протокол и дам вам на подпись. Теперь второе. Нужно, чтобы вы подали заявление. Примерно такое: «Прошу расторгнуть мой брак с таким-то, осужденным тогда-то за то-то». Я потом набросаю. «В свое время я не сделала этого, так как находилась под влиянием сильного чувства любви, а также из ложно понятого чувства семейного долга…» Почему вы на меня так смотрите?

ФРОЛОВА. Мой брак? Разве он существует?

ШКОЛЬНИКОВ. Официально – да. Вы же не получили извещения о его смерти?

ФРОЛОВА. Нет.

ШКОЛЬНИКОВ. Значит, он для вас – официально – жив. Более того, вы даже не имеете права – официально – знать, что его расстреляли.

ФРОЛОВА. Кажется, я схожу с ума.

ШКОЛЬНИКОВ. Доверьтесь мне. Я знаю, что делаю. Я посоветовался… с кем надо. Не было связи с Москвой, поэтому мы разговариваем только сегодня. Именно так все и нужно сделать. Ваша просьба о разводе – тоже знак. Что вы осознали. Понимаете? Мы приложим хорошую характеристику. И все будет в порядке. После окончания срока вы даже сможете вернуться в Москву. Не сразу, конечно. Поработаете пока в нашем городском театре. Заберете к себе сына, мы поможем с жильем.

ФРОЛОВА. Неужели это возможно?

ШКОЛЬНИКОВ. Все будет хорошо. Сначала сыграете в этом спектакле. Наши руководители своими глазами увидят, какая вы актриса. Потом возьмем пьесу специально для вас…

ФРОЛОВА. В этом спектакле? Нет, только не это! Это же… Это же кончится… Нет, я… я не могу играть. У меня амнезия, выпадение памяти. Петр Федорович, миленький, отпустите меня – на котлованы. Там… свежий воздух, цветы.

ШКОЛЬНИКОВ. Какие цветы? Пурга!

ФРОЛОВ. Да, цветы. «Вот – незабудки… это на память!.. А вот павилика – она означает верность… Вам полынь; она горька, как горько бывает раскаяние… Я хотела дать и фиалок, да они все завяли… когда умер отец мой…»

ШКОЛЬНИКОВ. Как – умер? О чем вы говорите?

ФРОЛОВА. «Говорят, он тихо скончался…» Это Офелия.

Пауза.

ШКОЛЬНИКОВ. Неплохо. Но хороший психиатр расколет вас без труда. А у нас хорошие психиатры.

ФРОЛОВА. Не сомневаюсь.

ШКОЛЬНИКОВ. Я не понимаю вас.

ФРОЛОВА. Я и о вас забочусь. У вас есть приказ использовать пятьдесят восьмую только на тяжелых физических работах. Чтобы верней… перевоспитать. А здесь и без меня все по пятьдесят восьмой. Вам оно надо?

ШКОЛЬНИКОВ. Нам разрешено в случае необходимости использовать специалистов по специальности. Даже если они по пятьдесят восьмой. Вы – как раз такой специалист.

ФРОЛОВА. Вы можете приказом отправить меня в шахту. Приказать мне играть не можете.

ШКОЛЬНИКОВ. Могу. Правильность моего приказа оценит начальство. А вы обязаны его выполнять. Напомнить, чем грозит невыполнение? Барак усиленного режима – БУР!

ФРОЛОВА. Вы этого не сделаете!

ШКОЛЬНИКОВ. Сделаю.

ФРОЛОВА. Но…

ШКОЛЬНИКОВ. Зэка Фролова!

Фролова встает.

ШКОЛЬНИКОВ. Я понимаю, Лариса Юрьевна, вы сейчас взволнованы. Успокойтесь, подумайте. Я подготовлю бумаги, вы подпишите. И все будет очень хорошо. Договорились?.. А сейчас мне нужно отнести документы.

Школьников уходит. Появляется ЗЮКИНА. Подошла к столу, повертела в руках пачку «Казбека».

ЗЮКИНА. Оркестр!

ФРОЛОВА. Что?

ЗЮКИНА. Я говорю, вся наша жизнь – духовой оркестр. Семеро дуют, один стучит. Не ты ему стукнула?

ФРОЛОВА. О чем?

ЗЮКИНА. Ну, я говорила: лучше бы курева притаранил вместо сушек говенных.

ФРОЛОВА. Мне-то зачем? Догадался, наверное.

ЗЮКИНА. Может. Он такой… догадливый фраер. Да и мать его. (Закуривает.) Чего он к тебе прицепился? Новое дело шьют?

ФРОЛОВА. Как можно закосить? Хоть на неделю. В санчасть, куда угодно.

ЗЮКИНА. Раз плюнуть. Керосином в руку – и гуляй. Месяц твой. Я в Сыктывкаре так выскочила, загибалась на общих. Рука, правда, была что колода.

ФРОЛОВА. Где достать шприц?

ЗЮКИНА. Ты себе? И не рыпайся! Вмиг мастырку расчухают. И сунут срок – за умышленку. С этим сейчас сурово. Тут лепила свой нужен.

ФРОЛОВА. У тебя есть?

ЗЮКИНА. У меня-то есть. Только тебе-то с ним чем расплачиваться? Залететь еще можно. Ну, забеременеть.

ФРОЛОВА. Долго. Мне нужно быстро, сейчас.

ЗЮКИНА. Эй! Ты что, когти рвать хочешь? А я как же? Сколько я тебе тушенки перетаскала? Договорились же, что доведешь меня до премьеры. А теперь – в кусты?

ФРОЛОВА. Мне – нужно.

ЗЮКИНА. Тогда гони тушенку обратно!

ФРОЛОВА. Я тебя и так довела почти до премьеры.

ЗЮКИНА. Почти! Сука! Ты думаешь, мне тушенка даром достается? А я еще припасла. Две банки. Специально для тебя. Стала бы я корячиться, если бы с тобой не было уговора!

ФРОЛОВА. Я тебе дам совет. Вместо тушенки. Мотай отсюда. Как можно быстрей. Здесь – паленым тянет.

ЗЮКИНА. Мотать? Перед самой премьерой? Совсем ты, подруга, да? И за это ей долг скости! Ну, ты даешь стране угля, хоть мелкого, но до…

ФРОЛОВА. Мотай, тебе говорят! У меня на это глаз ведьмин. Керосин, что угодно. Прокантуешься до амнистии, придешь в городской театр – возьмут. Того, что в тебе уже есть, хватит. А там дашь кому надо и выйдешь в примы. Еще и заслуженной артисткой станешь.

ЗЮКИНА. Заслуженной артисткой республики?.. Да я… Да за это я всем дам!

ФРОЛОВА. Всем-то как раз и не надо.

ЗЮКИНА. А кому надо?

ФРОЛОВА. Разберешься.

ЗЮКИНА. Вот, значит, как оно делается… А в Москве – тоже так? В театре, где ты работала?

ФРОЛОВА. Театра, где я работала, больше нет. Таких театров… уже ни одного, наверное, не осталось… И будут ли когда?..

ЗЮКИНА. Ты чего? Плачешь? Во, бляха-муха, с чего? Ну, не осталось и не осталось, тебе-то что?

ФРОЛОВА. Нет, остался. Один. Этот вот – наш… Может быть, он – последний!..

Гримерка оживляется. Появляются СПИВАК, БОНДАРЬ, ЖУК, КОНВОЙНЫЙ. Из-за кулис входит ШКОЛЬНИКОВ.

СПИВАК. После перерыва начнем прогоны. (Школьникову.) Вы освободились?

ШКОЛЬНИКОВ. Секунду. (Конвойному.) Отведите артистов в пищеблок. Всех наших и новеньких. Хлеба – всем по две пайки. Предупредить: хоть одну зажмут – БУРа понюхают. (Спиваку.) Это все, что я смог сделать.

СПИВАК. Спасибо.

ЖУК. Ефим Григорьевич, вам баланду принесть?

СПИВАК. Сделайте одолжение. И для Ивана Тихоновича. (Бондарю.) Вы мне сейчас понадобитесь.

В сопровождении Конвойного Зюкина, Фролова и Жук уходят.

СПИВАК. Итак, Незнамов и Шмага… Что с вами, Петр Федорович?

ШКОЛЬНИКОВ. Очень хорошие новости. Только что передали: разгромлена группа армий «Висла», войска Первого Белорусского всего в шестидесяти километрах от Берлина.

БОНДАРЬ. Первый Белорусский – это Жуков. Справа от него – Василевский и Рокоссовский. С юга – Первый Украинский: Конев… Гитлер капут. Всё. Гитлер капут… Гитлер капут!..

Пауза.

СПИВАК. Давайте работать. Третий акт, явление восьмое. «Шмага, поди сюда».

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. «Шмага, Шмага, поди сюда! поди сюда, говорят тебе!»

БОНДАРЬ-ШМАГА (издали). «Бить не будешь?»

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. «Да не буду, очень мне нужно об тебя руки марать». (Шмага подходит. Незнамов берет его за ворот.) «Говори, говори! Что там шепчутся, что говорят обо мне?»

СПИВАК. Стоп. Здесь с самого начала неправда. (Бондарю.) Физически он сильней вас?

БОНДАРЬ. Да нет, конечно.

СПИВАК. Социально кто выше – Шмага или Незнамов?

ШКОЛЬНИКОВ. Он. «Я ничто, я меньше всякой величины».

БОНДАРЬ. Правильно. А у меня – вид.

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. «На этом виде значится: «сын отставного канцеляриста; исключен из уездного училища за дурное поведение; продолжал службу в сиротском суде копиистом и уволен за нерадение; под судом был по прикосновенности по делу о пропаже камловой шинели и оставлен в подозрении». Ну разве не восторг иметь такой документ!..»

БОНДАРЬ. А у него и такого нет.

СПИВАК. Скажите это ему!

БОНДАРЬ. А у вас и такого нет.

СПИВАК. Шмага с Незнамовым на «вы? Это для меня новость.

БОНДАРЬ. А у… тебя и такого нет!..

В гримерке появляются ФРОЛОВА, ЗЮКИНА и ЖУК. Фролова и Зюкина подсаживаются к буржуйке. Жук ставит на стол две алюминиевые миски, кладет рядом пайки хлеба. А ложка у каждого своя.

СПИВАК. Спасибо. (Бондарю.) Поняли, в чем дело?

БОНДАРЬ. Он же – в форме. А я…

СПИВАК. Вы и в костюмах были с ним внутренне на «вы». Это принципиально неверно.

ШКОЛЬНИКОВ. Ефим Григорьевич, а вы не могли бы нам показать, как нужно?

СПИВАК. Показ – не мой метод. Ну да ладно. (Занимает место Бондаря.) Начали.

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. «Шмага, Шмага, поди сюда! поди сюда, говорят тебе!»

Спивак-Шмага, случайно увидев себя в зеркале, начинает охорашиваться, поправлять прическу, придает себе гордый и независимый вид.