Инна Лиснянская - Цветные виденья (сборник)

• Название: Цветные виденья (сборник)
• Автор: Инна Лиснянская
• Жанр: Поэзия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52062-6

Книга крупнейшего современного поэта Инны Лиснянской, участницы легендарного неподцензурного альманаха «Метрополь», лауреата премии «Поэт» и премии Александра Солженицына, представляет собой собрание самых лучших, тщательно отобранных стихотворений из всех лирических сборников автора, включая стихи последних пяти лет.

---

Инна Лиснянская Цветные виденья

Из книги ВИНОГРАДНЫЙ СВЕТ

«Цветные виденья былого…»

Цветные виденья былого,
О, как я от вас устаю!
Зачем вы приходите снова
По гордую душу мою?

Ну да, я плясала и пела,
Ну да, я спиртное пила,
Роняла со сладостью тело
В ту воду, что нефтью цвела,

И так я любила безгрешно,
Что даже не знала стыда.
Но нету, но нету, конечно,
Мне нету возврата туда.

Уже приспособилась к снегу,
В тепле не нуждаюсь уже,
Уже виноградную негу
В своей охладила душе,

Забыла я дом свой опасный —
У моря на самом краю, —
С той лестницей винтообразной,
Похожей на юность мою.

1968

«Забвенья нету сладкого…»

Забвенья нету сладкого,
Лишь горькое в груди, —
Защиты жди от слабого,
От сильного не жди.

Такое время адово
На нынешней Руси —
Проси не у богатого,
У бедного проси.

Наглядны все прозрения,
Все истины просты, —
Не у святых прощения,
У грешников проси.

1967

Виноградный свет

Былое нужно ли – не знаю —
Мне освещать слезою?
Как прежде, вышка нефтяная
Соседствует с лозою.

Опять благообразен облик
Законченного лета!
Корзину с виноградом ослик
Несёт, как чашу света:

Свет полдня – в винограде белом,
А свет вечерний – в чёрном,
И я спешу заняться делом,
Непрочным, стихотворным.

Чтоб мне достался этот сладкий
Свет, из земли текущий,
Пишу стихи в своей тетрадке
О радости грядущей,

О ветре тёплом и попутном,
О свете виноградном,
О том, что снилось в детстве чудном,
Хотя и безотрадном.

1968

«Я живу в слезах и в смехе…»

Я живу в слезах и в смехе,
Беззащитна, но горда.
У меня проси утехи,
Утешенья – никогда!

Я сама его искала.
Что ты смотришь на меня?
Я устала. Я устала
Прыгать в воду из огня!

То я – в жёны, то – в монашки,
Тут и там – одна беда.
У меня проси поблажки,
Но прощенья – никогда!

Я сама его искала,
Билась головой об лёд.
Видишь – женщина устала,
Видишь – красный лёд идёт.

1967

«В овраг мы спускались, как будто в провал…»

В овраг мы спускались, как будто в провал,
Снегами почти голубыми,
Ты палкой ореховой крупно писал
Вдоль снежной тропы моё имя.

И был набалдашник – головка змеи
И полураскрытое жало,
Я в замшевых варежках пальцы свои
От смутного страха сжимала.

Тогда бы и надо с твоей колеи
Свернуть на тропинку любую
И издали помнить улыбку змеи
И зиму почти голубую.

1967

«Всё мне открылось…»

Всё мне открылось
С недавнего дня.
Сделай-ка милость,
Забудь про меня.
Лучше забвенной
Мне быть до конца,
Чем без венца,
Без кольца,
Без лица.
Кто я такая
В сознанье твоём?
Ветка чужая
На древе родном,
Яблоко рая,
Но с адским червём —
Вот я какая
В сознанье твоём.

1969

«Над чёрной пропастью воды…»

Над чёрной пропастью воды
Вдруг показалось мне,
Как две летящие звезды
Столкнулись в вышине.

И разминуться не могли,
Сожгли себя дотла, —
И долетела до земли
Лишь звёздная зола.

И это видел старый мост
И месяц молодой.
Ты был одной из этих звёзд,
А я была другой.

1963

«За ночь одну пожелтели берёзы…»

За ночь одну пожелтели берёзы,
Поздней красой меня сводят с ума.
Господи Боже, кому мои слёзы?
Господи Боже, кому я сама?

Другом забыта, покинута музой,
В сад с непокрытой иду головой, —
Нету сейчас неразрывней союза,
Чем с пожелтевшею за ночь листвой.

Каждый листок, как отдельное слово,
Скоро закружит в густой вышине.
Веткой берёзовой стать я готова,
Только не будет той милости мне.

1969

Одинокий дар

Кому-то счастливый
Отпущен дар —
Крылатый, крикливый,
Как птичий базар.

Кому-то степенный
Отпущен дар —
Весомый и тленный,
Как в лавке товар.

Кому-то волшебный
Отпущен дар —
Как будто целебный
Цветочный нектар.

А мне одинокий
Отпущен дар,
Сухой и жестокий,
Как в море пожар.

1970

«Я и время – мы так похожи!..»

Я и время – мы так похожи!
Мы похожи, как близнецы,
Разноглазы и тонкокожи…
Ну, скажи, не одно и то же
Конвоиры и беглецы?!

Ярко-розовые ладони,
Каждый светится капилляр, —
Я – в бегах, а оно – в погоне,
У обоих мир двусторонний —
Там наш пепел, а здесь пожар.

Я и время – мы так похожи!
Врозь косые глаза глядят…
Как ты нас различаешь, Боже?
Ну, скажи, не одно и то же
Взгляд вперёд или взгляд назад?!

Преимущества никакого
Ни ему не дано, ни мне,
Лишены очага и крова,
Мы бежим, как за словом слово
В обезумевшей тишине.

1971

«Дверь затворяю с опаской…»

Дверь затворяю с опаской
И выключаю свет —
Больше весёлых красок
В комнате этой нет.

Смотрят в глаза мне ночью,
Будто бы в зеркала,
Очи всех одиночеств —
Смерти б не проспала!

Это ведь жуть какая —
Смерть свою прозевать,
Думать, что ты живая,
И расстилать кровать.

1966

«При свете солнечного дня…»

При свете солнечного дня
Иной не нужен свет.
Ты больше не зови меня —
Меня на свете нет.

Есть только видимость того,
Что я ещё жива:
Стою у дома твоего
И говорю слова.

Но то, что в них заключено,
Здесь, на земле, мертво, —
Мне никогда не суждено
Изведать волшебство

Привычного житья-бытья,
Весёлой суеты…
Но если здесь живая – я,
Так, значит, мёртвый – ты?

Но этого я и на миг
Представить не могу!
Нет, мой потусторонний крик
Теряется в снегу,

Нет, это я за той чертой,
Где праху равен прах,
А души разнятся судьбой
И светятся впотьмах.

1969

«Ничего не смыло…»

Ничего не смыло
С памяти больной.
Не ходи, мой милый,
Не ходи за мной.

Нам опасны встречи,
Мы с одной бедой,
Мой с ума сошедший
Ангел молодой.

В той психиатричке,
Где столкнулись мы,
Голос электрички
Шёл поверх зимы.

Бой часов, вороний
Неуёмный гам —
Всё потусторонним
Мне казалось там.

А судьбой реальной
Сорок дней подряд
Был мне твой печальный,
Просветлевший взгляд.

1971

«Над санаторным отделеньем…»

Над санаторным отделеньем,
Над населеньем городка,
Лежали в небе предвесеннем
Пузырчатые облака.

И ежедневно пред обедом,
На табуретке у крыльца,
Больной антисемитским бредом
Писал Иуду без конца.

Его Иуда был курчавый,
Змееобразный, без ребра,
Одна рука была кровавой,
Другая в пятнах серебра.

Помешивал художник краски
В помятой банке жестяной,
И на него не без опаски
Поглядывал другой больной…

Так в марте в городке больничном
Сходила медленно с ума
И жалась к корпусам кирпичным
Изнемождённая зима.

1970

Дни

Зачем, опершись о порог,
Часа эдак три иль четыре
Трёт замшевой тряпкой сапог
Тишайший сосед по квартире?

Зачем в коммунальном аду,
Где все наши песенки спеты,
Выкрикивает какаду
Названье центральной газеты?

Зачем тугодум-управдом,
На восемь настроив будильник
И сунув его в холодильник,
В шкафу удавился стенном?

Как сны, обрываются дни,
Но есть жесточайший порядок
И в том, что безумны они,
И в том, что они без загадок.

1972

«Уже мне тягостно открытое пространство…»

Уже мне тягостно открытое пространство,
В коленках чувствую предательскую дрожь.
Ах, море бурное, не верю я в бунтарство,
Ах, море тихое, твоё смиренье – ложь.

На узкой улице мне дышится свободней,
В пространстве замкнутом мерещится покой,
Под низкой аркою бакинской подворотни
Я беспричинною не мучаюсь тоской.

Я вижу сморщенный квадратный дворик чёрный,
В железных ящиках отбросы бытия,
И смрад вдыхаю с той улыбкою покорной,
С какою двигаться привыкла жизнь моя.

1972

«Эту женщину я знаю, как себя…»