Владимир Шулятиков - Поэзия «воли к силе и воли к жизни» (С. Надсон)

• Название: Поэзия «воли к силе и воли к жизни» (С. Надсон)
• Автор: Владимир Шулятиков
• Жанр: Критика

«Нередко, – особенно за последнее время, – приходится слышать циркулирующее среди публики мнение о том, будто Надсон – типичный «нытик». Критики, в свою очередь, обращают преимущественно внимание на мотивы «разочарования», на пессимистические настроения его поэзии. <…> Но подобные суждения о Надсоне крайне несправедливы: они совершенно игнорируют положительные стороны его лирики. …»

---

Владимир Шулятиков Поэзия «воли к силе и воли к жизни» (С. Надсон)

Нередко, – особенно за последнее время, – приходится слышать циркулирующее среди публики мнение о том, будто Надсон – типичный «нытик». Критики, в свою очередь, обращают преимущественно внимание на мотивы «разочарования», на пессимистические настроения его поэзии. Надсон характеризуется обыкновенно, как поэт «женственного лиризма», как поэт, лишенный способности извлекать из своей лиры «мужественно-страстные и энергические звуки», как поэт, исполненный «тихой грусти». Стихотворения Надсона сравниваются с «неутешными слезами преждевременно увядающей красоты».

Но подобные суждения о Надсоне крайне несправедливы: они совершенно игнорируют положительные стороны его лирики.

Правда, Надсон – яркий пример «слабого», «раздвоенного», изнывающего под бременем «страданий» и скорбей интеллигента. Правда, Надсон слишком много говорил о своих страданиях и скорбях. Но он не ограничивался простым описанием их и жалобами на свою «бесталанную долю». Он постоянно старался стать «выше судьбы». Его лирике вовсе не так чужды «мужественно-страстные и энергетические звуки», как это кажется с первого взгляда. Больной – он постоянно проявлял стремления к настоящей, полной жизни, «уставший» и «слабый» – он постоянно грезил о силе.

В его лирике можно найти предпосылки того мировоззрения, которое нашло свое яркое выражение в философии «воли к силе и воли к жизни»… Перед его умственным взором мелькает силуэт того обстоятельно-величественного образа, который лег в основу учения о «сверхчеловеке»…

Одним словом, Надсон, по положительным сторонам своей поэзии, весьма близко стоит к проповеднику «сверхчеловеческих» начал, апостолу «исполинов будущего» – Фридриху Ницше.

I

В предисловии ко второму тому своего философского трактата «Человеческое, слишком человеческое» Ницше делает следующее ценное признание: указывая на «здоровые», даже «веселые» настроения, которыми проникнут ряд его произведений, написанных непосредственно после его отречения от «романтического пессимизма» – от культа шопенгауэровской философии, – он заявляет: «однако, от более проницательного и сочувствующего взора не ускользнет то, что придает особенную прелесть этим сочинениям, – он замечает именно, что в них говорит человек, страдающий и обездоленный, и говорит так, как будто он не страдает и не обездолен»[1].

Еще определеннее выражается он в одном из своих писем.

Болезненное состояние является энергическим стимулом к жизни. Таким стимулом кажется мне период моей долгой болезни: я открыл тогда жизнь, как нечто совершенно новое; я наслаждался вещами, которыми неспособны наслаждаться другие; из моего стремления к жизни, к здоровью я создал свою философию… Именно в годы наибольшего понижения моей жизненности я перестал быть, пессимистом; инстинкт самосохранения запретил мне создать философию убожества и малодушия.

В приведенных цитатах – ключ к пониманию Ницшевской философии он вскрывает ту истинную, психологическую и патологическую подпочву, на которой эта философия выросла, они дают возможность осветить должным образом таинственную фигуру носителя «сверхчеловеческой» силы, закованного в латы «холодной жесткости», проповедника «морали господ», великого хищника, «самодовлеющего» философа – отшельника Заратустры.

Образ Заратустры, перед которым любят преклоняться, как перед чем-то недосягаемо величественным, оказывается лишь pium desi-derium страдающего и обездоленного, пораженного тяжелым недугом интеллигента. Создавая его и стараясь, таким образом, излечиться от своего недуга и своего пессимизма, Ницше вовсе не переходил в лагерь безусловных оптимистов.

Пессимизм, от которого отрекался Ницше, был, как видно из его слов, пессимизм «романтический». Этим именем Ницше называл пессимизм людей, загипнотизированных разочарованиями, пресыщением, одиночеством и другими «болотными трясинами» настолько, что им недоступно даже стремление выбраться из этих «трясин», – пессимизм людей, скользящих взором лишь по поверхности жизни и не старающихся заглянуть в ее «трагическую» глубину. Это, – по мнению Ницше, – пессимизм «побежденных». Пессимизму побежденных он противопоставлял свой пессимизм.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Цитируем по русскому переводу: «Сочин.» Ницше, т. V, стр. 9 (изд. Клюкина).