Эрскин Колдуэлл - Дженни. Ближе к дому

• Название: Дженни. Ближе к дому
• Автор: Эрскин Колдуэлл
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Проза
• Год: 1963

В книге американского писателя глубокий драматизм событий сочетается с глубинным раскрытием сил, заложенных внутри американского общества, небольших ростков протеста и гнева против расизма.

---

Подхватив чемодан, Лоуэна быстро побежала вверх по лестнице. Она заплакала, добежав до второго этажа, где Шорти поджидал ее, чтобы показать ей дорогу к комнате в конце коридора.

Дженни стояла внизу под лестницей, глядя на Лоуэну, пока та не скрылась из виду. Слезы выступили на глазах Дженни, и ей пришлось вытереть их, чтобы хоть что-нибудь видеть. После этого она надела пальто и вышла из дому.

9

Судья Рэйни щедрой рукой налил виски в стакан и подал его Дженни. В стакане лежал кубик льда, но воды в нем не было.

— Это не для того, чтобы вы согрелись, — сказал он торжественно. — А для того, чтобы вокруг вашей головы появилось сияние и я бы им любовался.

— Я не захватила с собой мой любимый цветок, чтобы полить его, Майло, — сказала она, смеясь так, что затряслась грудь. — Я ушла из дому второпях и совсем забыла про него. Уж очень меня разволновал ваш личный вызов по телефону.

Он налил себе виски и бросил в стакан маленький кубик льда.

— Вам не понадобится ваш любимый цветок нынче вечером, Дженни, — сказал судья без улыбки, усаживаясь в кресло перед камином. — И воды сегодня не будет, чтобы поливать его. Скаредный кусочек льда — вот и все, что следует класть в стаканчик виски.

Отхлебнув виски и поставив стакан на столик рядом с собой, судья Рэйни достал кочергу из-под очага и энергично помешал горящие уголья на решетке. Искры вихрем полетели в трубу, и пламя осветило их лица красным блеском.

Ночь была холодная, но не морозная, и от камина в библиотеке стало тепло и уютно. У судьи Рэйни было большое собрание законов, и почти все книги он держал у себя дома, чтобы они были у него под рукой по вечерам. Кроме того, его адвокатская контора на восточной стороне городской площади была настолько мала, что в ней едва хватало места для конторских книг и текущих дел.

Глядя на него в молчании, Дженни удивлялась, почему он сегодня такой серьезный и озабоченный. За все годы знакомства с ним она никогда не видела его настолько погруженным в мысли и так глубоко взволнованным. Он ни разу не улыбнулся за все время, что она с ним сидела.

— Дженни, — через некоторое время сказал он, не глядя на нее, — мне нужно поговорить с вами об очень важном деле. — Он раз за разом ударял по углям на решетке. Кружась роем, искры летели в трубу. — Вот почему я и попросил вас прийти сюда сегодня вечером — даже в такой поздний час. Будь это обычное дело, я бы сам пришел к вам, но тут я решил, что нам понадобится уединение для такого важного разговора.

Дженни наклонилась вперед.

— Что такое, Майло?

Судья Рэйни положил кочергу на место и откинулся на спинку глубокого кожаного кресла. Он долго раскуривал свежую сигару, словно обдумывая то, что собирался сказать, и решая, как лучше изложить это.

— О чем это, Майло?

Он выпустил дым к потолку.

— Дженни, как раз перед тем, как я собрался домой, до меня дошли очень тревожные слухи…

— Если это про Бетти Вудраф, так я уже все знаю, Майло. И к тому же из первых рук. Бетти недавно вернулась домой и рассказала мне все, что случилось нынче вечером в этом пансионате. Она была так расстроена, что мне пришлось уложить ее в постель и дать ей снотворное, чтобы нервы у нее пришли в порядок, и теперь, я думаю, она успокоится. Это вас она должна благодарить за то, что вы остановили Стэнли Причарда и шерифа Хафмена и не позволили им поступить с ней так, как они хотели, и я тоже благодарю вас. Грешно и стыдно было бы запереть такую девушку в нашу ужасную тюрьму. Знаю я эту тюрьму. Все то же, что было и двадцать лет назад, только еще хуже. Шерифы и тюремщики всю ночь ходили бы к ней в камеру и лезли бы к ней в постель, а бедной девушке так-таки не дали бы и слова сказать. Но вот чего я не могу переварить — как это у проповедника Клу хватило наглости поехать в пансионат и…

Судья Рэйни покачивал головой и делал рукой знаки, пытаясь остановить ее.

— Нет, Дженни, нет, — перебил он ее. — Послушайте меня. Не спешите с выводами. Совсем не то. Инцидент, о котором вы говорите, исчерпан, и с ним покончено. Он теперь в прошлом, и о нем можно позабыть. Такого рода вещи всегда возможны. Через некоторое время о них обычно забывают. Разумеется, есть разные степени публичного скандала, но обыкновенно такие пустячные эскапады скоропреходящи и не имеют последствий. Если бы каждого из жителей Сэллисоу призывали к ответу за любые провинности и нарушения закона и изгоняли бы за это из города, то в результате нельзя было бы найти трех человек, чтобы составить партию в покер. Вот что хорошо у нас в Сэллисоу: мы скоро прощаем и забываем всякие нарушения морали.

Он затянулся сигарой и выпустил кверху клуб дыма.

— Так вот, минуту назад вы упомянули проповедника Клу. Лучшего сборщика пожертвований в церкви Тяжкого Креста никогда еще не было, а эти люди вряд ли изменят отношение к нему из-за каких-то мелких человеческих слабостей. По крайней мере до тех пор, пока не выполнят свою грандиозную программу строительства, а там, может быть, они и сами попросят его выехать из города.

— Они не получат моего участка, пока не дадут мне мою цену, — решительно сказала Дженни. — А если будут приставать ко мне с этим, так я, может, еще передумаю и совсем не продам, ни за какую цену. Нынче утром я говорила Кларе Крокмор…

— Это можно обсудить в другое время и в другом месте, — прервал ее судья, нетерпеливо махнув рукой. — А теперь, Дженни, позвольте мне кончить свою речь. Вообще говоря, у людей в Сэллисоу имеется традиция терпимости и снисходительности по отношению к так называемой моральной неустойчивости. Вы прожили в Сэллисоу достаточно долго, чтобы знать, насколько это верно. И если вы вспомните собственную молодость, то поймете это скорее всякого другого. Не может быть и речи о том, что наши люди нетерпимы к человеческим слабостям, — и это потому, что у каждого из нас их очень много.

— Но, Майло, если вы говорите не о Бетти Вудраф и не о проповеднике Клу, то я никак не пойму…

Судья Рэйни раскуривал сигару так долго, что над его головой поднялось целое облако дыма.

— Дженни, я пытаюсь логически подойти к очень важному делу. Я хочу, чтобы вы были к этому вполне подготовлены.

— Да, Майло. — Она насторожилась. — Что это такое?

— Вот что. Сегодня вечером, как раз когда я собрался домой, мне позвонил Дэйд Уомек. Вы не хуже меня знаете, кто он такой. И оба мы знаем, что его надо принимать всерьез и, уж конечно, нельзя игнорировать. Благодаря знанию законов, соединенному с высокоразвитым приобретательским инстинктом, он сумел провести целый ряд удачных операций по закладу недвижимости — все это в строгом согласии с буквой закона — и разбогател. Теперь Дэйд Уомек очень богатый человек, быть может самый богатый в округе Индианола. Такого рода богатство дает власть.

Мало того, Дэйд тонкий юрист и ловкий политик: последние пятнадцать лет он единолично управлял нашим городом, управляет им и посейчас. Не забывайте этого. На каждых выборах это он проводит мэра и подбирает членов муниципалитета. Если Дэйду потребуется что-нибудь сделать, ему стоит только отдать приказ, и мэр с советниками бросаются опрометью, словно вспугнутые кролики с бобового поля. Если Дэйду нужно проложить новую улицу или закрыть проезд для успешного проведения какой-нибудь операции с недвижимостью, никто в Сэллисоу не окажется настолько безрассудным, чтобы противоречить ему. Находились в прошлом такие люди, которые пытались бороться с ним, но у них либо конфисковали все имущество, по суду или как-нибудь иначе, либо они сами выехали из округа Индианола, пока еще можно было выехать. Это одна сторона Дэйда Уомека. А другую сторону можно описать кратко. Он и сам вам скажет, что ненавидит негров, мулатов и все разновидности черной расы, как проповедники ненавидят грех.

— Что все это значит, Майло? — с недоумением спросила Дженни. — Я, конечно, знаю про Дэйда Уомека. Но мне непонятно, почему…

— Дженни, я объясню вам как можно проще, о чем я толкую. Дэйд сказал мне сегодня, что какая-то мулатка весь этот день пыталась выдать себя за белую и снять комнату по эту сторону Пичтри-стрит. Вы знаете, Дженни, что в Сэллисоу этого не допускает обычай. Во всяком случае, до самой последней минуты эту мулатку, по его словам, прогоняли отовсюду, куда бы она ни заходила. Дэйду сообщили, что какой-то шофер такси, очевидно пьяный или не сообразивший, в чем дело, привез ее к вашему дому, Дженни. И кстати сказать, этого шофера уже уволили с работы, и он уже выслан из города — за то, что посадил мулатку в такси, предназначенное только для белых. Вот как скоро это сделалось. Теперь вы поняли, Дженни, о чем я толкую?

Дженни сразу выпрямилась в своем кресле, и ее лицо вспыхнуло.

— Она имеет право быть тем, что она есть! — гневно сказала Дженни. — А Дэйд Уомек лжет! Она не негритянка, она индианка! Она сама мне сказала! А кроме того, мне все равно, кто она такая и что про нее говорят! Она достаточно хороша, чтобы жить в моем доме!