Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]

• Название: Оридония и род Людомергов[СИ]
• Автор: Дмитрий Всатен
• Жанр: Фэнтези

Владия — срединная земля, волею богов лежащая между двумя враждующими континентами. Она соединяет их и этим уготовила себе тяжелую судьбу. Всякий раз она становится ареной битвы, будь то кровавые сражения дикарей или битвы магов. Ее обитатели: олюди, брезды и реотвы, саарары, грирники и эвры даже не подозревают о том, что вскоре будут втянуты в события, масштабности которых они никогда не поймут. Лишь некоторые из них будут иметь смутное представление о том, что произошло на самом деле. Людомар по прозвищу Сын Прыгуна никогда бы не подумал о том, что он невольно окажется в самой гуще кровавой безжалостной борьбы, и станет тем, кто сможет противостоять Злу, пожирающему Владию.

---

Ему не составило труда собрать их, уложить в мешочки на шлеме и двинуться в путь.

Вдалеке послышался грохот. Подобно громыханию грозы за горизонтом, он разносился над окрестностями.

Сын Прыгуна хотел было укрыться от надвигающейся бури, но глаза доносили ему, что это вовсе не ненастье. О том же говорил и нос. Непогодой не пахло. Да и зверье, копошившееся вокруг не выдавало своего, приличествующего случаю, беспокойства.

Людомар наткнулся на деревню неожиданно для себя. Она вытянулась в небольшой балке вдоль хилого ручейка. Охотник слышал, где вода набирала силу. Это был источник в одном из склонов балки.

Домишки, лепившиеся у берега ручейка своими силуэтами выдавали принадлежность пасмасам.

Некоторое время людомар раздумывал, заходить ли ему в деревеньку. Любопытство перевесило, ведь это был первый случай, когда он повстречал знакомый ему "пейзаж", который, возможно, расскажет, что происходит с миром.

Грохот за горизонтом не прекращался.

Людомар спустился в балку и быстро прошел к первому домику. Клетушка была совсем старая, покосившаяся — даже для пасмасов она была неухожена на вид. Он заглянул в узкие оконца. Света нигде не было. Наличие живых существ ни слух, ни обоняние не ощущали.

— М-м-м, м-н, м-м-м, — промычали где-то совсем рядом, и из соседнего домишки вышел пасмас.

Запах донес людомару, что это молодой олюдь.

Пройдя несколько шагов, пасмас вдруг осекся, быстро нагнулся и подобрал что-то на дороге. Внимательно оглядев находку, он растроенно сплюнул, отбросил находку и продолжил путь.

Охотник проследил, куда он направился и приблизился к развалюхе, почти землянки, из входа в которую тянуло жаренным мясом и овощами. Пахло еще чем-то протухшим, жухлым и застроявшимся, но основной запах еды был неотразим.

Людомар оглянулся по сторонам, прислушиваясь. Никаких звуков приближения кого бы то ни было к деревеньке он не услышал. Охотник прислонил к стене ближайшего домишки щиты, снял заплечный мешок, переменял плащ на оборотную сторону, которая оказалась похожей на рубище, убрал за куст шлем и, закрыв половину лица грязной тряпкой, вошел в землянку, оказавшуюся харчевней.

Все находившиеся внутри тут же замолчали и обернулись на него. Все четверо, включая хозяйку харчевни.

Затеряться не удалось. Это раздосадовало людомара, но уходить было нельзя. Все и без этого подозрительно его разглядывали.

— Пожрать мне дай, — сказал он как можно громче и сам вздрогнул о того, с какой силой его голос донес его слова. Даже голос поменялся за день пребывания в Боорбрезде.

Хозяйка — старуха, от которой во всю несло приближающимся тленом напряженно кивнула и указала рукой с зажатой грязной тряпицей направо. Там стоял рассохшийся стол и пень вместо стула.

Троица, среди которой был и невольный проводник людомара, придвинулась ближе друг к другу и стала что-то тихо обсуждать. Он не знали, что их шепот прекрасно ему слышим.

Вдруг один из троицы посмотрел на охотника с удивленным лицом. Его челюсть безвольно опустилась вниз, глаза широко раскрылись, он неулюже выдохнул и… залился мальчишеским хохотом.

Сын Прыгуна невольно вздрогнул. Слишком громкий звук.

— Ухо, — с трудом выдавил из себя хохотавший. — Ухо… у него… во-о… вот так. — Он приложил к голове ладонь лопухом.

— Где? — заинтересовались другие, беззастенчиво принявшись разглядывать людомара. — Нет же ниче-е.

— Было… было… оха-ха!

Сын Прыгуна все понял. Он и не подумал, что людомарские уши смогут его выдать. Видать, здесь не слыхивали о людомарах. Хотя…

Он уловил испуганный взгляд старухи. Она поднесла ему небольшой кусок жаренной ящерицы, какие во множестве здесь водились. Людомар ел их по пути, но сырыми.

— Деб, — сказала старуха.

Охотник непонимающе на нее посмотрел.

— Один деб, — повторила она, беря плошку в свои руки.

— Что ты говоришь?

— Плати один деб.

— Что это?

Хихиканье в харчевне стихло. Старуха помолчала пару мгновений и поставила плошку перед ним.

— Ешь и уходи, — ласково сказала она, но Сын Прыгуна видел в ее глазах животный страх. — Ешь и уходи. — Она стала медленно отходить, слегка кланяясь ему. — Ешь и уходи!

Он мигом загладил мясо, поднялся и вышел. Хорошо, что все так быстро закончилось. Но что она говорила про "деб".

— Погодь.

Людомар резко обернулся. Трое юнцов с насквозь пропитыми лицами стояли подле него.

— Про ухо спроси, — громко прошептал один. — Про ухо…

— Скажи нам, откуда ты?

— Я из… города… из замка…

Тот, который спрашивал продолжал улыбаться.

— Ты беглый, — просто сказал он. — Поэтому у тебя нет дебов. Ого, пасмасы, он даже не знает, что это такое. — Троица залилась дружным хохотом.

Людомар, сам не зная, почему, полез за голенище сапога и вытащил оттуда фиолетовый рочиропс.

— Это деб, — проговорил он утвердительно, и стал внимательно следить за пасмасами.

Лица последних побледнели. Вопрошавший его нервно сглотнул. Их глаза словно бы приросли к кристаллу.

— Откуда это у тебя? — прошептал пасмас.

Людомар и сам хотел бы это знать, но пришлось выдумать, что "мое".

Лица троицы вдруг приняли угоднически пресмыкающее выражение. Один из вышедших быстро исчез в харчевне. И почти сразу оттуда выбежала хозяйка. Она принялась обхаживать людомара с такой любезностью и даже неистовством, что он и сам не упомнил, как снова оказался внутри.

Столы были сдвинуты. Дверь в харчевню плотно прикрыта и подперта, чтобы никто не входил. На столах оказались сразу все запасы, какие могло произвести заведение. Квартет из присмиревших и благоговейно глядящих на него пасмасов робко расположился как можно дальше.

Что такое? Почему это? Что с ними со всеми стало? Что такого в этом рочиропсе? Да, он фиолетовый. Он дает больше тепла, но ведь и у них есть и желтые, и голубые, и серые. Кого они в нем увидели?

Запахи пьянили людомара. Он в который раз решил на время отставить вопросы в сторону и заняться более приземленным делом.

Скудные запасы харчевенки довольно быстро перекочевали в его желудок.

— Вы будете жрать? — спросил он, смутно ощущая себя кем-то значимым.

Квартет мгновенно занял места и набросился на питье. При это ни один не отводил взгляд от глаз Сына Прыгуна. Все ждали его указаний.

Старуха подала наикислейшую бражку. Людомар с трудом выпил ее. Зато пасмасы напирали исключительно на нее и вскоре так напились, что еле шевелили языками.

— А… када…к…када ты его нам аддаш, а? Атдавай… — вдруг обратился к нему один из молодцев. Он протянул руку, но получил такой удар дубиной, что побледнел и со стоном отпрянул назад, завалившись на спину.

Старуха испуганно улыбалась. Она отложила дубинку в сторону.

Людомар отметил, что лицо ее меняется сто раз за миг, когда она отворачивается от него, но ему в лицо она смотрит с неизменной наисладчайшей улыбкой.

Он вытащил рочиропс и протянул ей.

Старуха схватила кристалл и внезапно побагровела.

— О-о, — проговорил медленно второй пасмас. — Он… а-а-а. атдал… слышь? Атдал… Он… ей…

— Тиха, — не сказала, а выстрелила старуха. Она подскочила и стала метаться по харчевенке.

— Не упрячи-и-ишь… мы все ра. а-авно найдем… хи-хи. — И парень с довольной ухмылкой посмотрел на людомара. — Прячит она… ат нас… хи!

Лицо старухи исказила такая гримаса, словно тысячи игл вонзились в ее тело. Она расплакалась.

— Найдут, — прохрипела она. — Отнимут… не скрою… Ох! — Она внезапно выпрямилась и медленно оглядела всех вокруг.

— А а-а-ана миня… ударила-а… а-а-на миня, — стал подниматься из-под стола получивший по руке пасмас. — Нельзя миня… бить…

— Ох! — повторила старуха и дернулась. Ее лицо из багрового стало белым, а у рта и вовсе каким-то серым.

— Я тебе сей…сейчас… — Поднялся на ноги пасмас и пошел на старуху, но та вдруг выдохнула и стоймя рухнула на пол. — Че-е эта-а-а… а-ана? — Удивился парень.

— Ты ее убил, — проговорил второй пасмас.

— Я ее? Я не трогал даже! — тут же протрезвел первый.

— Нет, ты ее убил, — поднялся третий.

Взгляды всех их были обращены не на старуху даже, но на кристалл.

— Ана ж… мать мне, — проговорил первый, но получил удар в скулу. — Че-е ты… а? — Он рухнул подле мертвой старухи, которую начали быть конвульсии.

Два бывших друга принялись забивать его ногами. С пола послышались икания, плач, стоны и все стихло. Но не успел первый сделать последний выдох, как спрашивавший людомара пасмас — он был половчее — вытащил нож и ударил второго пасмаса.

— Ах ты! — вскричал тот и накинулся на него, но получил еще несколько ударов ножом и грузно опустился на пол обильно опорожняясь.

Людомар в ужасе смотрел на все происходящее.