Андрей Фурсов - Мировая борьба. Англосаксы против планеты

• Название: Мировая борьба. Англосаксы против планеты
• Автор: Андрей Фурсов
• Жанр: Политика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-8041-0861-9

Новая книга Андрея Фурсова посвящена мировой борьбе за власть, информацию и ресурсы. Центральное место в работе занимает проблема борьбы англосаксов за мировое господство и противостояние им России. Мировые войны двадцатого века, роль Великобритании и США в создании нацистской Германии, глобальная Холодная война, Ялтинский мир и послеялтинский хаосопорядок – вот основные темы издания.

Среди вопросов, над которыми размышляет автор, следующие: в чем различие и сходство Первой мировой войны и Второй? Почему началась Холодная война? Почему для англосаксов Россия всегда была и останется врагом № 1? И самое интересное для современного читателя: каким будет мир в двадцать первом веке? Академик Фурсов утверждает: это будет мир борьбы – той борьбы, которая начинается сегодня сирийским и украинским кризисами.

---

Вывод прост. Практика мировой системы показывает: реально бросить вызов гегемону можно только на основе революционной оргперестройки континентального претендента, а затем, чем быстрее борьба переходит в мировое измерение, чем успешнее и активнее ведётся международная перестройка революционным режимом (наполеоновская Франция, СССР), тем больше шансов. Сохранится ли эта регулярность для глобальной эпохи, которая должна выдвинуть новый глобальный геоисторический проект (он, по-видимому, подведёт черту под ХХ в. и Современностью).

* * *

В 1890-е гг. в Англии выходят две книги – М. Шваба и Ю. Уильямса (последняя с красноречивым названием: «Сделано в Германии»), в которых показан бурный экономический рост Германии и относительный упадок Британии. Из книг становилось ясно: мирным, экономическим путём Британии не выиграть в борьбе с Германией, которая из Grossmacht стремительно превращалась в Weltmacht. Для победы требовалась предельная концентрация всех сил или, как напишет в опубликованном 2 сентября 1914 г. в “Times” стихотворении Киплинг «железная жертвенность тела, воли и души». Только так можно было компенсировать постепенно нарастающее отставание в экономике. Ну и, конечно, русской кровью – как ранее в войне с Наполеоном, а позднее – с Гитлером.

Самым непереносимым, страшным в росте германской мощи было для англичан то, что немцы наращивали свой морской потенциал. «Первенство Германии на море не может быть совместимо с существованием Британской империи» – это слова одного из руководителей английского Foreign Office. Показательно признание Ллойд-Джорджа: «Строительство германского флота в значительной степени вызвало мировую войну». С ним согласен немецкий адмирал Шеер: из-за строительства германского флота «Англия почувствовала себя в опасности и увидела в нас соперника, которого следует уничтожить любой ценой».

Действительно, гонка морских вооружений (с 1889 и особенно с 1904-1907 гг., с «дредноутной революции») привела к тому, что германский военный флот стал самой серьёзной угрозой Британии со времён Трафальгара. И хотя соотношение, например, по дредноутам в 1914 г. было 34:22 в пользу англичан, общий сдвиг был очевиден. А ведь ещё в конце XIX в. казалось, что у Британии нет соперников на морях. Демонстрацией этого стал морской парад в Спитхэде в 1897 г. по поводу «бриллиантового юбилея» королевы Виктории: 165 британских военных кораблей включая 21 корабль первого класса и 54 крейсера. Поэтому, писал накануне Первой мировой войны А. Е. Едрихин-Вандам, главная цель английской стратегии «состоит в том, чтобы уничтожить торговый и военный флот Германии, отнять у последней её, хотя и бедные сами по себе, но являющиеся своего рода передовыми постами, колонии и нанести ей на суше такой удар, после которого, ослабленная духовно и материально, она не могла бы возобновить своих морских предприятий в течение долгого времени в размерах сколько-нибудь значительных и никогда в теперешних…

…главная цель Англии состоит в том, чтобы отбить наступление Германии на Океанскую Империю на Атлантическом океане, как было отбито (руками Японии – А.Ф.) наступление России на Тихом».

Германский вопрос стал вопросом сохранения британской гегемонии. И решить этот вопрос, как совершенно верно заметил Е. А. Едрихин-Вандам, путём схватки флотов двух стран на Северном море было невозможно. Требовалась «общеевропейская война». Но где и как организовать такую войну? И Вандам – ещё до её начала – отвечает: на Балканах сложилась взрывоопасная ситуация, и Англия, «пользуясь огромным влиянием на Балканах и в известных сферах Австрии… будет стремиться к тому, чтобы сделать из этих событий завязку общеевропейской войны, которая, ещё больше, чем в начале прошлого столетия, опустошив и обессилив континент, явилась бы выгодной для одной Англии». Впрочем, как выяснилось, англичане сработали на другого, заокеанского англосакса, который тоже был заинтересован в общеевропейской войне, чтобы сокрушить империи, включая Британскую.

Общеевропейская война, успешная для Англии, возможна, писал далее Вандам, лишь «при непременном участии России и при том условии, если последняя возложит на себя, по меньшей мере, три четверти всей тяжести войны на суше». Иными словами, решающую роль в англо-германской борьбе должна была сыграть Россия, причём на стороне Англии, а не Германии. Почему?

Германия и Россия в начале ХХ в.: заклятые друзья.

Начать с того, что кроме британско-германских, существовали русско-германские противоречия, прежде всего экономические; Россия была нужна Германии как источник сырья и рынок сбыта; наконец, как пространство. Но дело не только в них.

Если Великобритания опасалась Германии, то Германию всё больше охватывал страх перед Россией. 7 июля 1914 г. канцлер Бетман-Гольвег писал: «Будущее за Россией, она растёт и растёт и надвигается на нас как кошмар». Немецкая правительственная комиссия, посетившая Россию во время столыпинских реформ, пришла к выводу: после их окончания, через десяток лет война с Россией будет непосильна, а ещё через десяток лет по промышленному и демографическому потенциалу Россия обойдёт крупнейшие европейские державы вместе взятые.

Я полагаю, что это завышенная и слишком оптимистичная оценка как сама по себе, так и по абстрагированию экономики и демографии от социальной и политической структур. Последние в России начала ХХ в. имели мало шансов (а с учётом международной ситуации по сути не имели вообще) эволюционно выдержать тот экономический пресс, усиление которого предсказывали в Европе. Однако в любом случае в Германии нарастал страх перед Россией. Там в начале 1910-х гг. понимали: если воевать с Россией, то уже сейчас, ибо с каждым годом Россия становится сильнее, и через 5-10 лет с этим колоссом не поспоришь. (Подчёркиваю, это вовсе не означало неизбежности немецкого нападения на Россию.)

Те, кто считает, что Россию и Германию в 1914 г. стравили, во многом правы. Однако не надо забывать, что между странами, где правили «Вилли» и «Ники», существовали острейшие экономические и (опосредованно) политические противоречия, сводившие на нет казалось бы естественный союз двух континентальных монархий против англосаксов и фининтерна. Уверен: даже если бы Россия и Германия оказались в союзе, рано или поздно между ними вспыхнула бы борьба, как это произошло в 1941 г. после почти двух лет «дружбы». Континентальной и гиперконтинентальной, каковой была Россия, державам договориться практически невозможно, мечта Хаусхофера о «континентальном блоке» – увы – неосуществима. По крайней мере, до сих пор. И всё же прав А. Дж. П. Тэйлор: противоречия между Великобританией и Германией были намного более острыми, чем русско-немецкие. Россия не была гегемоном капсистемы, на трон которого претендовала Германия, а Великобритания была. При таком раскладе с какой стати России поддерживать «англичанку» – своего главного в течение всей второй половины XIX в. врага? Стать простая, называется – «экономика».

Экономические противоречия с Германией, нараставшие с 1890-х гг., заставили Россию пойти на политическое и экономическое сближение с Францией, чей финансовый капитал пошёл в Россию. В результате к 1914 г. стратегические и внешнеполитические позиции России максимально приблизились к таковым Франции. Франция была тесно связана с Англией. Отсюда вхождение России в «экономико-политический концерн «Антанту» (А. Богданов) и жёсткая экономическая зависимость от противников Германии.

К 1914 г. иностранному капиталу (главным образом французскому, бельгийскому и английскому) принадлежало в России почти 100 % нефтяной промышленности, 90 % добычи полезных ископаемых, 50 % химической промышленности, 40 % металлургической и около 30 % текстильной. В начале ХХ в. Россия имела самую крупную внешнюю задолженность.

Всё это сводило на нет бьеркский германско-русский оборонительный союз 1905 г., а тесная связь Германии с Австро-Венгрией не оставляла ему никаких шансов. По логике своего положения в кап-системе Россия оказывалась в лагере противников Германии, причём именно ей они отводили главную «военно-смертельную» роль, намного превышавшую её мобилизационные возможности (результат – февраль 1917 г., бездарный Керенский «в розово-смрадном огне» и «юный октябрь впереди»).

Расчёты, просчёты, противоречия. Русская сухопутная мощь была одним из двух факторов, которые, как считали англо-французы, позволят разгромить Германию. Второй они видели в финансовой слабости немцев. В Лондоне и Париже полагали: ввиду финансовой неподготовленности к войне и зажатости в кольцо двух фронтов, Германия быстро обанкротится. Вышло иначе. «Ни один специалист по финансовым вопросам не предвидел, какую силу обнаружит Германия в финансовом отношении…, – писал М. Павлович. – Никто не подозревал, что Германия, замкнутая железным кольцом враждебных армий… будет в состоянии выдержать четыре года войны, технически в поразительном изобилии и с большей роскошью, чем все её враги, вооружить не только свои многомиллионные армии, но и армии её союзников, сначала Австрии, затем Турции, наконец, Болгарии, что она будет в состоянии поставить в момент страшнейшей и невиданной во всемирной истории по напряжению и кровавым жертвам войны всё народное хозяйство на рельсы и спасти страну от экономических и финансовых потрясений, которые могли бы парализовать работу её образцового военного аппарата в первый же год кампании. Можно сказать без преувеличения, что эта неожиданно проявившаяся наружу германская мощь захватила врасплох господствующие классы почти всех европейских стран и явилась для них большей неожиданностью, чем пресловутые немецкие победы в войнах 1866 и 1872 гг.».