Михаил Кубланов - Иисус Христос — бог, человек, миф?

• Название: Иисус Христос — бог, человек, миф?
• Автор: Михаил Кубланов
• Издательство: Наука
• Жанр: Религиоведение
• Год: 1964

Как возникло христианство? Каков облик того общества, в котором оно создавалось? Что мы знаем о центральном персонаже евангельских рассказов — Иисусе Христе? Эти вопросы получили яркое освещение на страницах данной книги.

Читатель с интересом прочитает главы, раскрывающие идеи века — ведущие социальные и нравственные идеи, которые христианство, преломив сквозь призму религиозной фантазии, обернуло божественным откровением. Его внимание привлечет рассказ и о религиозных исканиях эпохи, и о проявлениях скептицизма и вольнодумства по отношению к религии. Его не оставит равнодушным и проблема «Христа» до Христа — проблема земных корней христианства, происхождения его образов, сказаний, обрядности.

В книге приводятся некоторые данные и о новейших открытиях и исследованиях, например об открытиях в районе Мертвого моря, находках ранних папирусных списков некоторых новозаветных произведений, открытии в районе Верхнего Египта запрещенных церковью евангелий, посланий, деяний.

Незнакомые читателю слова и понятия объясняются автором в приложенном к книге «Аннотированном словаре имен, названий и терминов». Приведенные в книге иллюстрации в ряде случаев публикуются впервые в советской литературе.

---

Сторонники интерполяции несколько преувеличивают и значение оборота «великое множество» применительно к христианам. В отрывке говорится лишь о великом множестве людей, схваченных и уличенных в ненависти к роду человеческому. В обстановке нероновского террора вряд ли велась строгая отфильтровка подлинных христиан от других подозрительных элементов. Да и сами слова «великое множество» (в данном случае образное выражение) означают лишь то, что их были не единицы и не десятки. Захват сотен обвиненных в «ненависти к роду человеческому» должен был произвести на современников и на Тацита впечатление, будто Рим полон преступников, которых «чернь называла христианами». По-видимому, только так можно понимать это пресловутое «великое множество». Следует отметить, что в настоящее время лишь немногие исследователи безоговорочно принимают этот отрывок за интерполяцию.

У Светония, жившего между 75 и 160 г. н. э., имеются две небольшие заметки по рассматриваемому вопросу. В жизнеописании императора Клавдия, который правил между 41 и 54 г., содержится следующая заметка: «Иудеев, которые по подстрекательству Хреста заводили некие смуты, он изгнал из Рима»[130]. Кто упомянутый здесь Хрест (Chrestus)? Мало известное для римлян и потому искаженное Светонием имя Иисуса Христа или довольно распространенное в это время греческое имя Хрест? Разумеется, ответить на этот вопрос ввиду краткости самой заметки не представляется возможным. Но Светоний, бесспорно, что-то слышал о христианах и в описании деятельности Нерона между рассказом о запрете продавать в харчевнях что-либо вареное и ограничениях, наложенных на цирковых наездников, вставляет фразу: «Христиане, новый и зловредный вид религиозной секты, подверглись преследованию казнями»[131].

Между 111 и 113 г. наместник Вифинии Плиний Младший обратился с письмом к императору Траяну по поводу христиан его провинции. В этом письме он спрашивает императора, как вести дознание по такого рода делам и каким подвергнуть наказаниям упорствующих. Он сообщает, что в ходе расследования, очевидно по анонимному доносу, ему был предложен список, содержащий «много имен». Далее он сообщает о принятых им мерах и испрашивает императорского одобрения. «Тех, — пишет он, — кто отрицал, что они являются христианами или были ими, я решил отпустить, когда они вслед за мной призвали богов, совершили перед изображением твоим… жертву ладаном и вином, а кроме того обругали Христа… Другие, названные доносчиком, сказали, что они христиане, а затем отказались от этого, сказав, что они были христианами, а затем отпали, некоторые за три года, другие за много лет назад, некоторые даже за двадцать. Все они почтили и твое изображение и статуи богов и обругали Христа»[132]. В результате Плиний приходит и заключению, что все действия христиан не обнаруживают ничего, кроме «безмерно уродливого суеверия», однако опасность его распространения представляет угрозу для тех, кто подвергается этой «заразе».

Вопрос о подлинности этого письма Плиния и ответа Траяна вызвал обширную полемику. Ряд ученых, среди них можно назвать и акад. Р. Ю. Виппера, считали это письмо бесспорно подложным. Они обосновывали это и несообразностями композиции письма, и тем, что среди ста других писем Плиния больше нигде нет речи о христианах, и молчанием писателя Диона Хрисостома, современника Плиния[133]. Вызывало сомнение и то, что, согласно этому письму, у христиан Вифинии в начале II в. н. э. была уже довольно прочная организация. Наконец, сомнению подверглось и описание некоторых элементов литургической службы у христиан времени Плиния. Сторонники подложности письма считали, что здесь налицо перенесение черт, присущих IV в., во II в.

Однако всему этому были противопоставлены серьезные доводы в пользу подлинности письма. Во-первых, на основе литературно-филологического анализа исследователи пришли к выводу, что письмо написано в манере Плиния и литературы его времени. Было замечено также, что ответ Траяна по своей манере, лаконичности и самому существу полностью отвечает и литературному стилю и политическим взглядам этого императора. Но кроме этого имеется еще один аргумент, который едва ли возможно опровергнуть. Дело в том, что письмо Плиния упоминается апологетом Тертуллианом, писавшим на рубеже II–III вв. н. э., задолго до Никейского собора.

«Во время своего управления провинцией, — пересказывает Тертуллиан содержание переписки, — Плиний Секунд иных из христиан осудил на казнь, иных лишил занимаемых ими должностей, но, напуганный великим множеством их, запросил Траяна, бывшего тогда императором, что ему делать с остальными, указывая, что помимо их упорства и нежелания приносить жертвы, он не узнал о собственных их таинствах ничего иного, как только то, что они собирались перед рассветом с пением гимнов Христу как богу и для клятвенного обещания исполнять правила жизни: не совершать убийств, обмана, измены и каких-либо других преступлений. Тогда Траян ответил ему в своем рескрипте, что разыскивать такого рода людей не следует, но тех, кто представлены на суд, следует наказывать»[134].

Таким образом, письмо Плиния, известное Тертуллиану, не могло быть написано позднее самого Тертуллиан а и в делом его нельзя выносить за пределы II в. н. э. И лишь некоторые выражения, в которых христиане изображаются в идеализированных тонах, а положение официальной римской религии — в чересчур мрачных, вероятно, следует считать творчеством позднейшего христианского переписчика[135].

* * *

Среди нехристианских источников, в которых упоминается некий Иисус, часто называют еврейский Талмуд — чрезвычайно темный и в ряде разделов хаотический сборник законоположений и раввинских поучений, складывавшийся на протяжении II–V вв. н. э. Древнейшие части этого сборника имеют, по-видимому, в своей основе более раннюю устную традицию, однако отсутствие порядка в расположении материала, хронологический и смысловой разнобой побуждают подходить к разрозненным сведениям, сообщаемым там, с большой осторожностью.

Приведем наиболее важные для рассматриваемого вопроса отрывки из Талмуда. «Учили раввины, — говорится в одном из них, — пусть всегда твоя левая рука отталкивает, а правая приближает — не так… как Иошуа бен-Перахая, который оттолкнул Иисуса (Назорея) обеими руками… А с р. Иошуа бен-Перахая, что случилось? Когда царь Яннай казнил раввинов, р. Иошуа бен-Перахая (и Иисус) отправились в Александрию в Египте. Когда настало спокойствие, послал к нему р. Шимон бен-Шетах: „…от меня священного города (Иерусалима) к тебе, Александрии Египетской (сестре моей) мой господин живет у тебя, а я остаюсь заброшенным“. Он поднялся и встретился (с ним) в некоей гостинице. Ему устроили хорошую встречу. Он сказал: „Как прекрасна эта гостиница!“ Сказал ему (Иисус) Рабби, у нее глаза слезятся. Тот ему сказал: „Грешник, так вот что тебя занимает?“ И он собрал 400 шофаров и объявил ему анафему. Пришел он (Иисус) к нему через некоторое время и сказал ему: „Прими меня“, но он не стал с ним разговаривать. Однажды он (Иошуа бен-Перахая) стал читать утреннюю молитву, встретился ему (Иисус); он думал принять его, поманил его рукой. Тот подумал, что он его отталкивает. (Тогда) он пошел, установил черепицу и стал поклоняться ей. Сказал ему (Иошуа бен-Перахая): „Вернись“. Он сказал: „Так я принял от тебя: кто согрешил и соблазнил народ, тому не предоставляют возможность покаяться“. А учитель сказал: „Иисус Назарянин занимался чародейством и свел Израиль с пути“» (Санг. 107б)[136].

Приведенный отрывок дает некоторое представление о характере этого круга источников. Некое раввиническое положение иллюстрируется здесь целым рядом как будто исторических примеров. Называются имена, приводятся туманные диалоги, фрагменты какой-то законоведческой полемики. Среди упомянутых имен наше внимание привлекает имя Иисуса. Мюнхенская и Флорентийская рукописи называют его Назарянином, фиксируя таким образом его тождество с евангельским Иисусом. Однако другие имена, упоминаемые здесь в качестве его современников, хронологически приходятся на совсем другое время. Иудейский царь Александр Яннай, прославившийся преследованием и казнями фарисеев, правил в конце II и начале I в. до н. э., деятельность Иошуа бен-Перахаи относится ко второй половине II в. до н. э., деятельность же евангельского Христа традиция относит на конец правления императора Тиберия, т. е. на 30-е годы I в. н. э.

В другом отрывке упоминается казнь Иисуса. «Накануне пасхи, — говорится там, — повесили Иисуса. И за 40 дней был объявлен клич, что его должны побить камнями за то, что он занимался колдовством: кто может сказать что-либо в его защиту, пусть придет и скажет. Но не нашли ничего в его защиту… Сказал Ула: „Допустим, он был бы бунтовщиком, тогда можно искать (поводов для) защиты; но ведь он подстрекатель (к ереси), а тора говорит: „Не жалей и не покрывай его“. Иисус — другое дело: он был близок к царскому двору“» (Санг. 43а)[137]. В нескольких местах упоминается некий бен-Стада, которого как подстрекателя подвергли тайному розыску и побили камнями (Тос. санг. X, 11)[138]. По другой версии, его повесили накануне пасхи (Санг. 67а)[139]. В Оксфордской и Мюнхенской рукописях трактата следует совершенно перепутанный и потерявший в настоящем виде смысл клубок имен и оценок, в котором, однако, проступают небезынтересные и, видимо, восходящие к раннему времени ассоциации. «Бен-Стада, — читаем мы там, — есть бен-Пандира. Сказал р. Хисда: „Стада — муж, Пандира — любовник“. (Но ведь) то был Паппос бен-Иегуда? (Значит) Стада — его мать. Его мать — Мария, завивающая волосы женщин…» (Санг. 65б)[140]. В этом вконец испорченном фрагменте представляет интерес отождествление повешенного накануне пасхи (согласно предшествующему отрывку) бен-Стады с бен-Пандирой, который в других фрагментах сопоставляется с Иисусом Назарянином Талмуда и, следовательно, с евангельским Иисусом.