Лаэрт Добровольский - Стихи о главном

• Название: Стихи о главном
• Автор: Лаэрт Добровольский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-93449-081-3, 978-5-904545-50-5

Лаэрт Добровольский (родился в апреле 1941 г. в Ленинграде) весь период блокады находился в осажденном городе. Военную службу проходил на Северном флоте. Участник испытаний атомного оружия на о. Новая Земля (1961–1962 гг.) Окончил Лесотехническую академию (Ленинград, 1969 г.) Автор семи сборников стихов, участник ряда литературных, философских, краеведческих сборников и альманахов. Член Союза писателей России. Живёт и работает в Санкт-Петербурге. В настоящую книгу вошли стихи разных лет. Разделы книги: Долговременная огневая…, Новая Земля, Дом птиц и др. В стихах о Великой Отечественной войне и трагических страницах блокады Ленинграда отражены современные, во многом трансформированные, умонастроения участников этой войны, даётся попытка проникнуть во внутренний мир человека – победителя и побеждённого.

---

2

Звезда померкла и пропала…
И не заметил звёздный мир
Утраты-звёздам дела мало
До соплеменников.
Эфир

Не потрясён волной тревожной.
Не видно плачущих навзрыд.
И внове, также непреложно
Подспудно зреет новый взрыв.

Лишь смертник, сжатый одиночкой.
Судьбы утративший бразды.
Всё говорит с холодной точкой
Давно угаснувшей звёзды…

Последний герой

Что на судьбу копить обиды…
В сужденьях – только в них! – вольны,
Катят в колясках инвалиды
Давно оконченной войны.

Блестит на солнце никель спицы
И ярким всплеском бьёт в глаза
Ему, которому не спится
Уже который бой назад…

Ушли в предания сраженья.
Но тянет вновь на пересуд
Проклятый вирус пораженья —
Переосмысливанья зуд.

Кто победил, а кто повержен —
Уже и сам не разберёт
Когда-то бывший громовержен
В порыве праведном народ.

Кто в рукопашной первым ранен.
Кто в первый час попал в полон.
Кто первым пал на поле брани
В непримиримости сторон —

О них теперь не понаслышке
Историк – старец и юнец —
Отыщет справки в толстой книжке
Иль в тонком «Деле», наконец.

Былой войны первопроходцы.
На острие слепой стрелы
Их выпускали полководцы
Громить полки чужой страны.

Но те, последние, которым
Война всё шлёт за счётом счёт…
К каким неведомым конторам
Их прикрепили на учёт?!.

Кто Он, последний – саном тронным
При жизни будет окрылён.
Иль канет в жертвенник бездомным
Постперестроечных времён?..

Его судьба – товар на вынос.
Последний памятник волны.
Которой всемогущий Гиннес
Замкнёт историю войны…

Мы

Когда-нибудь рассудит нас Фемида
Но тела безобразная хламида
Уже спадёт, как лишний реквизит
В театре, где безвременье сквозит

Прошедших жизней эхом безутешным
И приговора нам не слышать, грешным.
Да если бы его и услыхали —
Понять его смогли бы мы едва ли…

Кривое зеркало

Устойчив сложный почерк
Шаблонов и лекал;
Толпе веселье прочат
Ряды кривых зеркал.

Бьют хохота сполохи
В серебряный проём
И лишь лицо эпохи
Не исказится в нём.

«Мы останемся текстом…»

Мы останемся текстом
На грешной Земле —
На кресте, на стене.
На подводной скале —
Мы останемся текстом.

Шевеля плавниками.
Друг к другу прильнём,
И друг друга поймём,
И века обоймём.
Шевеля плавниками.

Возопит птеродактиль
Над долиной речной.
Над пустыней ночной…
Вспомнит запах свечной,
И анапест, и дактиль.

Новолиственным детством
Зародится душа И чиста, и свежа.
Первобытно греша
Новолиственным детством.

«Чем дальше от идолов, свергнутых с круч…»

Чем дальше от идолов, свергнутых с круч
В немые днепровские воды, —
Тускней и бессильнее солнечный луч
Как символ духовной свободы:

Уже не сыскать на планете угла.
Где, волен воистину, мог бы
Шаман и священник, раввин и мулла
Отринуть замшелые догмы.

Всяк богом своим и пророком своим
Поверит родные приделы.
Но пристально взглянет – и словно над ним
Стволов дальнострельных прицелы…

Под яблочко каждую душу стрелок
Невидимый держит на мушке:
Так в тире, где бьют на пари, под залог —
Не души, не люди – игрушки.

Я так на судьбу положиться хотел.
Но что для неё новый Овен?..
Приметив меня среди крошечных тел.
Сказала: – И этот виновен.

Наступит момент – и под знаком Вины,
Проулками мира кочуя,
В других измереньях, к просторам иным,
К звезде неизвестной взлечу я.

Меж хлебом и огнем

1

На себя взглянуть издалека.
На себя сегодняшнего, вдруг
Призрачность блокадного пайка
Вспомнить полукружиями губ.

На себя взглянуть со стороны
И услышать сердцем позывной
Вечно нестареюшей страны —
Детства, опалённого войной.

На себя взглянуть из той ночи —
В комнате с зашторенным окном
Ты обогревался у свечи
С мыслями о хлебе об одном.

Помолчать у каменной плиты,
У которой меркнет белый свет.
Чистым снегом – белые цветы.
Чёрной тенью – даль блокадных лет.

2

Холоден камень… Осенняя тишь
Может ли ранить?
Время, куда ты так быстро летишь.
Мучая память?

Город, припавший к плечу моему —
Друг и товарищ.
Вижу его распростёртым в дыму
Жадных пожарищ.

Слышу отчётливо в сердце своём
Стук метронома.
Общая доля – крещенье огнём
Отчего дома.

Как через щель смотровую в броне
Вижу дороги.
Город единственный, вечен во мне
Голос тревоги.

Нас укрывает от снайперских пуль
Дней уходящих
Памяти вечный и строгий патруль
В дне настоящем.

3

Горят Бадаевские склады…
Теперь яснее с каждым днём:
И жизнь, и смерть в кольце блокады
Легли меж хлебом и огнём.

Вполнеба зарево. Гуляет
Огня и дыма грозный смерч.
Гудит неистово и знает:
Где он прошёл – всё прах и смерть.

Его не рвись утихомирить.
Не подходи к нему, не тронь!
Он – Властелин, в его крови ведь
Вселенский буйствует Огонь.

Всё злей безжалостные вспышки
Неукротимого огня…
На крыши, чердаки и вышки
Дежурить на исходе дня

Выходит, небо наблюдая,
Ещё без горечи утрат.
Готовность к бою обретая.
Притихший строго Ленинград.

4

Я пройду у разбитого дома
По остывшим осколкам снаряда.
По листам обгоревшего тома.
Вдоль безрядья гостиного ряда…

Вот он, памятный тот переулок —
Горы наледи в снежных сугробах.
Метроном насторожённо гулок
И на саночках – тело без гроба.

В этом городе храмов и рынков,
Площадей и квартир коммунальных
Дар последний – простая простынка
И заряд на шурфах погребальных.

5

Когда приказ поднимет нас
По громкой связи, и тотчас
Взревут моторы —
Поймём без слов, что где-то зло
С огнём и дымом подползло —
и разговоры
Отставим в сторону – и в путь,
И вновь стучит тревога в грудь
И в сердце – пламя;
Сирен несдержанный язык
Уже срывается на крик,
И – пыль за нами.
Ещё спокойны до поры
Багры, стволы и топоры —
Но скоро, скоро
Стуча, скрежеща и звеня
Проникнут в логово огня
Сквозь все запоры.
Моих друзей суровый вид
Без слов о многом говорит:
Они видали.
Какой ценой кончают бой
В огонь летящие с тобой
Не за медали.

6

Слог высокий подобен курантам.
Но, предвидя улыбку косую.
Проведу я к пожарным гидрантам.
Словно деву, поэму босую.

Там сигналом к извечной надежде
В добровольном и тягостном бденьи
Шум воды слышу снова, как прежде.
Разбивающейся при паденьи.

Это – дерзкий, решительный вызов.
Под напором из стендера[1] бьющий,
В хрупких сводах хрустальных карнизов
Нити жизни пропасть не дающий.

Не дойдут ослабевшие ноги
До реки, где кипящая прорубь.
До угла бы дойти без подмоги.
Да назад ещё столько – попробуй.

Ты – спаситель мой, стендер пожарный.
Часовой, не меняющий позы.
Ты один на округу, пожалуй.
Работящ и в такие морозы.

Подозрительно что-то затишье
От налёта живём до обстрела.
Одинокий, упорно стоишь ты
Безбоязненно, гордо и смело.

Я к тебе подхожу осторожно —
Сколько, падая здесь, не вставало!
Без воды мне уйти невозможно.
Лишь бы сил возвратиться достало.

Сколько нам предстоит испытаний
В леденящих оковах блокады?
Бродит смерть, очумев от скитаний.
Людям – выстоять, вытерпеть надо.

7

Вчера, послушные приказу,
К домам, охваченным огнём.
Не подбегали мы ни разу
В горящем городе своём.

Чернея окнами пустыми.
Дома корили нас с тобой:
Другие шли в дымы густые.
Шли в пекло, жертвуя собой.

Нас укорять отыщет повод
Не представляющий беды:
Что значит, если в лютый голод
Хлебозаводы без воды.

Когда коптилка еле светит.
Ни кошки в доме, хоть убей…
Сто двадцать пять… Но граммы эти
Получим мы из отрубей:

Во тьме притихшему заводу
Найдём – обязаны найти! —
Для продолженья жизни воду.
Иного нет у нас пути.

Давно пожар привычен глазу.
Но мы сражение с огнём
Отложим, чтобы по приказу
Хлеб выпекали завтра днём.

8