Роман Суржиков - Без помощи вашей

• Название: Без помощи вашей
• Автор: Роман Суржиков
• Жанр: Научная Фантастика

Полари – мир фантастического средневековья. Суровые нравы граничат с ростками будущего, мечи и арбалеты – с первыми электростанциями и поездами. Император Адриан ведет страну нелегким путем реформ. Феодалы плетут интриги в борьбе за власть. Церковь пользуется большим влиянием, ведь никто не сомневается в существовании богов. Боги шлют людям дары – непостижимые Священные Предметы. В них таится сила, способная исцелять болезни, управлять стихиями, разрушать преграды. Секрет этой силы давно утерян.

---

Лишние дни пути не пугали никого. Но Снайпа убедила переплата в Южном Пути: он не терпел жадную тамошнюю знать и не желал набивать ей карман. А Луизу убедило упоминание о письмах. Женщина не могла написать даже собственное имя, и общение при помощи писем представлялось ей чудесным, едва ли не божественным таинством.

– Не годится оставлять письмо без ответа, – сказала Луиза. – А в Излучине недолго задержимся, будущим утром уйдем, и мор нас поймать не успеет.

На том и порешили. Обоз двинулся в тревожную Излучину.

Незадолго до заката они переправились через Ханай. Паромщик от всей души радовался им и болтал всю дорогу. Возможно, его порадовал нежданный заработок, но скорее – надежда. Вот добрые путники направляются в Излучину – значит, надеются, что мор обойдет город, а тогда, почему бы и ему не понадеяться на это?..

Город в изгибе реки выглядел пугающе притихшим. Когда лесной дорогой скачет конный отряд, все зверье слышит его издали и исчезает из виду, затихает, сникает – лес стоит, словно бы пуст и мертв, лишь редкая птица крикнет в чаще. Такою была сейчас Излучина.

Однако в гостиничной таверне царило какое-то странное, лихорадочное оживление. Во множестве сияли свечи, стучали ножи, гремели кружки, воздух был густым и едким от дикой смеси запахов пищи. Голоса звучали громко, тупо и пьяно. Говорили будто бы все одновременно, то и дело кто-то из гостей разражался хохотом.

Здесь же, в таверне, Хармон нашел и хозяина гостиницы – тот делил стол с тремя зажиточными горожанами. У двоих уже заплетались языки, третий ковырял ножом столешницу и, похоже, ничего вокруг себя не замечал. К счастью, сам хозяин оказался еще достаточно трезв, чтобы узнать Хармона.

– Роджер Паула!.. Давай, садись! У нас вот как раз веселье!

– Хорошо, когда люди веселятся, – ответил Хармон, но садиться не спешил. – А я уж боялся, что ты сбежал отсюда, как другие.

– Сбежал?.. Ну, уж нет! Садись, говорю!.. Кто сбежал? Самая торговля в эти дни! Из Ниара народ валом валит, и никто не скупится.

Не скупится?

А то! Когда ты, того гляди, помрешь со дня на день – зачем монету беречь? Верно, а? – хозяин хлопнул по плечу одного из собутыльников, тот шатнулся и расплескал эль. – Никто на цену не смотрит, лишь бы весело было! Садись, давай!

Хармон уверился, что не имеет ни малейшего желания пить с этими людьми. Здесь творилось совсем не то веселье, какое пришлось бы ему по душе. Он спросил на счет комнат.

– А комнат нет, старик… Битком набито, крысе сдохнуть негде. Ну, тебе-то отыщу уголок, а люди твои пускай в фургонах спят.

Хармона это устроило. Он бросил хозяину монету и спросил о письмах.

– Одно, вроде, было. Марта!.. Марта!.. Тьфу ты. Рыжая, как тебя!..

Не без труда хозяин поймал одну из служанок и отправил в кладовую. Хармон получил конверт, скрепленный сургучом и украшенный парой жирных пятен. Не распечатывая, спрятал его за пазуху и поспешил отойти от стола.

Джоакин наблюдал сцену, стоя позади хозяина.

– Ну, и вертеп!.. – презрительно бросил парень, когда Хармон повернулся к нему.

– Лучше с горя смеяться, чем с горя плакать, – отметил торговец, хотя и сам был не в восторге от местечка.

– Хозяин… – с неким замешательством заговорил Джоакин, – я еще понадоблюсь вам сегодня? Могу ли… по своим делам?

– Иди, – пожал плечами Хармон. – В сторону переправы два квартала, сверни налево, а у башмачной – направо. Там глухой переулок, в нем неплохие бордели найдешь.

Джоакин покраснел и не нашелся с ответом.

– Только я бы не советовал, – прибавил Хармон. – Если сизый мор доберется до Излучины, куда, по-твоему, он заявится в первую очередь?

Охранник сконфуженно отступил и направился к выходу. Остановился, поглядел по сторонам – может, оценил риск и засомневался, или решил сперва выпить для храбрости. Торговец вышел, оставив его в сомнениях. Раздал распоряжения людям, присмотрел, чтобы лошадям и фургонам нашлось надлежащее место, а затем ушел с постоялого двора.

Хармон Паула Роджер был не из тех, кого волнуют чувства, переживания и прочие душевные материи. «Поступают по велению сердца» обыкновенно те, у кого между ушей манная каша вместо мозгов. Умный человек всегда знает, что он делает и зачем. В том, что делаешь, и в том, что говоришь, должен быть смысл – иначе зачем зря трясти руками и языком молоть, верно?

Хармон Паула всегда поступал по смыслу. Он-то прекрасно сознавал, что делает и для чего. Он колесил по Империи затем, чтобы выручить побольше за свои товары. Нанимал людей, по-своему ловких, но в чем-то порченых, с ущербом – потому, что такие люди обходятся дешевле и служат беспрекословно. Хармон имел трех женщин – по одной в Альмере, Южном Пути и Короне, – затем, что возить жену с собой было бы утомительно и хлопотно, шлюхи грязны и заразны, а обходиться без женщины месяцами – тоска. Хармон легко разгадывал людей и говорил с ними так, как сами они говорили бы с собою, и ни с кем никогда не спорил, ведь споры – пустые расходы, а дружба – прямая выгода.

Еще, примерно раз в луну, Хармон Паула наведывался в храм. Иногда, если месяц был прибыльным, мог и пожертвовать агатку. Зачем? Ну… Всяко может случиться. Возишь вот в фургоне под скамьей арбалет с болтами – и не то, чтобы особо стрелять приходилось, но мало ли. Или пузырек серебрянки на дне сундука – говорят, она ожог заживить может. Вроде, и пожара-то ты не видал уже лет десять, ну а вдруг. Или взять сизый мор: может пройти мимо, а вдруг зацепит? Кто знает…

Стояла зябкая облачная темень, когда Хармон вошел в собор Святой Леоноры. Прошел между скамей, уселся на полпути от портала к алтарю, с которого холодно глядела беломраморная Праматерь. Скамьи были пусты, но сесть к алтарю ближе он отчего-то не решился. Вечерняя песнь уже отзвучала, под сводом храма царила гулкая тишина. Молиться в такой тиши было неловко. Хармон проворчал еле слышно для самого себя:

– Святая мать… я, вроде, живу, как следует… Не получаю удовольствия от страданий, не беру чужого, тружусь усердно… Надеюсь, ты мною довольна. Дай силы дальше жить и работать – ничего другого не прошу, остальное сделаю сам.

Он глянул на скульптуру. Мраморная Леонора не изменилась в лице, но Хармон, видать, попривык к ней. Ему подумалось, что теперь Праматерь смотрит теплее.

Хармон вспомнил о письме и вынул конверт, подсел поближе к масляной лампе на одной из колонн.

– Кто пишет тебе, друг мой? – раздался сзади мягкий голос, и человек в синем плаще опустился на скамью рядом с торговцем.

Ооо. Хармон Паула Роджер знался с великим множеством людей – всяких, разномастных: стражников, крестьян, благородных, ремесленников, купцов, игроков, воров. Человек, что сел рядом с ним, отличался ото всех. С любым другим Хармон Паула говорил бы на языке собеседника, а с падре Давидом выходило совсем иначе.

Хармон пожал ему руку, а после обнял.

– Рад встретить тебя, – сказал Давид, – и в особенности рад встрече в священной обители.

– Да я это… – Хармон отчего-то застеснялся. – Я давно уж в храме не был, и решил вот…

– Послушать веление сердца? – падре улыбнулся, морщинки у его глаз образовали лукавые лучики. – Я знаю, ты этих слов не терпишь. Во всем должен быть смысл, а?

– Ну…

– Во всем и есть смысл, поверь. Просто мы не всегда его знаем… Как идут твои дела? Какими новостями порадуешь?

Кому другому Хармон тут же выдал бы слушок того сорта, какой зацепил бы человека, и тот воскликнул бы восторженно: «Да, да, истинная правда! Вот и я о том же!», – и дальше говорил бы он, а Хармон слушал. Но падре Давиду торговец рассказал сперва про шелковый голод в Литленде, потом – про пьянчугу Доксета и про нового наемника, и о грабителеях в Шестимильном лесу… Хармон долго говорил, не умолкая, а Давид где улыбался, где хмурился, где покачивал головой.

– Зачем ты отпустил главаря шайки? – спросил падре.

– Ну, а надо было зарезать его?.. Я же не лорд, чтобы судить.

– Я и не говорил, что ты сделал неверно. Просто любопытно, отчего ты поступил именно так.

– Знаешь, – по правде сознался Хармон, – бывают такие хороводы, в какие я влезать не хочу. Я взял монету; завтра, может статься, с меня возьмут монету, а после, возможно, снова я. Эта пляска мне знакома. Но вот если сегодня по моему приказу Джоакин перережет чью-то глотку, то завтра… Словом, неспокойно мне будет завтра, понимаешь?

Давид покивал.

– А охранник твой новый, говоришь, хорош?

– Весьма, – Хармон рассказал коротко историю Джоакина, прибавил в конце: – Только больно уж фантазер. Намечтает себе этакого: он, видишь, замок себе будущий запланировал.