Рус Агишев - Зеленый фронт (СИ)

• Название: Зеленый фронт (СИ)
• Автор: Рус Агишев
• Издательство: СИ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2017

Все началось неожиданно, словно и не было бесконечных перебежчиков с рассказами о стоявших наготове у самой границы танковых армадах, тайных разговоров в курилках о неизбежности войны, донесений разведчиков о грозно гудящих моторах за пограничным столбом родной заставы.

---

Часто, когда его сознание было на самой границе беспамятства, его посещали странные видения. Одни были добрыми, родными и знакомыми, другие — пугающими, липкими и мерзкими, третьи, вообще, — совершенно не понятными. Это были отрывки чьих-то разговоров, какие-то крики и вопли, отпечатанные на машинке обрывки документов — и все это в той или иной степени касалось его судьбы… За зимние дни, сложившиеся в долгие, бесконечные годы, таких видение было бесчисленное множество…

«— … Андрюша, сыночек, — тяжело вздыхала рано постаревшая женщина, обхватив голову. — Андрюшечка, как же мне тяжело без тебя!». Он видел, как галдел длинный барак, наполненный несколькими десятками эвакуированных; как плакала его мать, сжимая в руках какие-то мятые небольшие бумажки с печатями.

«— Люди, люди, Отец гневается! Он забыл о нас! — седой бородач, сверкая глаза, буквально кричал молчаливой толпе. — Он бросил нас всех! А вы молчите… Почему вы молчите? Почему вы ничего не делаете?». Лес видел десятки искаженных лиц. Дети с прикушенными до крови губами, плачущие женщины, скрежетавшие зубами мужчины. Лес видел их всех, чувствовал их боль и страх.

«Они же просто сумасшедшие, Ганс! Представляешь, поклоняться деревяшке? Ха-ха-ха! Это же просто смешно, — в расстегнутой до пуза шинели ржал здоровенный пулеметчик. — Они же тупее негров! Те молятся животным!». Андрей видел, как стекло стаканов двух собутыльников со звоном ударяется и содержимое стаканов исчезает в бездонных немецких желудках. Он чувствовал, как пахнет тушенка, стоявшая в открытых жестяных банках…

«После получения …. особым отделам фронтов, армий, дивизий … принять меры к задержанию всех, кто выражает сочувствие учению Живого Леса. В случае оказания сопротивления разрешается применение оружия…». Четкий, стройный строй букв оставляла печатная машинка на белоснежной бумаге. «Все последователи учения Живого Леса в прифронтовой зоне объявляются ….».

«— Живой, живой! Чудо-то какое! Чудо! — голосила женщина с растрепанными волосами, покрывая поцелуями лицо младенца. — голубку мою вылечили! Вылечил мою кровинку! — к женщине присоединился радостный мужчина в шинели без знаков различия. — Чудо, чудо, — не переставая шептала она». И это видел Андрей… Склонившаяся перед дубом мать, целовала узловатые корни. Стоявший рядом на коленях отец зарывал под его корни какой-то узелок.

«— Никто из вас не должен достаться врагу, — доносились обрывочные слова сквозь свист ветра и гул самолетных двигателей. — Вы все носители секретной информации». Перед ним проносилось знакомое лицо старшины, который молча боролся с каким-то командиром. Он слышал резкие, словно звук кнута, выстрелы пистолета. Наблюдал, как свинец рвал гимнастерку удивленного парня, как, истекая кровью, тот пытался отстегнуть страховочный ремень. «Портфель здеся! А того, что с краю был нет! — звучал в его голове голос. — Ищите лучше! Я всадил в него две пули, он никуда не мог уйти!».

«— Да вот про знакомца своего спросить бы хотел, — до боли знакомый голос донес до него ветер. — Андреем зовут… как он там интересно, жив еще или нет?». Андрей видел серьезно старшину, сидевшего в каком-то большом зале с самого края. Видел высокого черноволосого мужчину с удивительно глубокими глазами, в которых читались то дикое удивление, то сожаление, то бешеный страх. Там было все!

«Куда, болван? — к маленькому солдату, который чуть не подскользнулся на скользкой траве, подскочил офицер и залепил ему пощечину. — Куда прешь? Ты не знаешь, что несешь? Ты же нас всех погубишь? Сволочь!». Втягивая голову в плечи, солдат еще крепче хватал небольшой ящик с тремя снарядами с зеленой маркировкой и нес дальше. Андрей видел, как внутри каждого такого маленького металлического поросенка колыхалась несколько пригоршней жидкости, от которой веяло гнилью. Он чувствовал, как эта зеленая мерзость тянула полупрозрачные плети к нему и старалась задушить…

«Это же колоссально! Грандиозно! — шептал коротышка-профессор, смотря на невысокого паренька в больничном халате. — Этого просто не может быть! Ну-ка Алексей попробуйте, пройдитесь по палате… Так, так. А теперь подпрыгните?! Неплохо, неплохо! Просто, удивительно!». «Это что профессор, я снова танцевать могу! — скинув халат и засучив брюки до щиколоток, он пошел в вприсядку. — А! Вот так! Вот так!». Ноги взлетали высоко вверх и сразу же опускались вниз…

…Каждую секунду, каждую минуту все эти видения, сменяя и прерывая друг друга, наполняли его, рвали на части его мысли, заставляли вновь и вновь переживать уже прошедшие события. Помимо своей воли он был одновременно во множестве самых различных мест, участвовал в разных событиях…

Эта зима сильно изменила его. Сейчас он уже не был тем Андреем, который вырос в далеком селе Малые Хлебцы; и тем Андреем, которого призвали служить на границу; в нем мало что осталось от того Андрея, который погиб под ударами немецкого миномета; и даже тем Андреем, который так странно воспринял свое новое состояние. Весну встретило совсем другое существо! Оно еще осознавало себя Андреем, помнило себя человеком, любило своих родных, но оно также как и все остальные хотело жить. Это существо, пережив Зиму, приняло одно важное для себя решение — выжить…

97

Село Малые Хлебцы. 4 июня 1942 г.

Утро. Солнце медленно появляется из-за горизонта. Ночная прохлада еще бодрит заставляет кутаться в одежду. Однако еще совсем немного и воздух прогреется. Из невзрачного домика с перекосившейся крышей вышла немолодая женщина с деревянным ведром и пошла к колодцу.

— Ао, — в утренней тишине прозвучал чей-то тихий стон. — Ао!

Испуганно оглянувшись в сторону соседнего дома, женщина оставила ведро и осторожно раздвинула плотные ветки кустарника, которые плотно обступил колодец.

— Кто там? — негромко спросила она, всматриваясь в листву.

— Пить, — вновь прозвучал тот же голос. — Пить…

Раздвинув крупный куст, женщина едва не вскрикнула. Прямо на нее смотрело перекошенное от боли лицо. Черты лица — крупный прямой нос, больший глаза, тонкие губы едва угадывались под слоем запекшей крови и земли.

— Пить! — человек в ободранной советской форме потянул к ней грязную руку с обломанными ногтями. — Дайте, попить! — он тянулся к ведру, которое стояло на почти возле него.

Он пил шумно и долго, словно без воды повел много и много часов. Стекая из наклоненного ведра, она оставляла на его лице светлые дорожки., которые заканчивались где-то под подбородком.

— Мне надо в отряд, — едва оторвавшись от посудины, прошептал он, с мольбой смотря на склонившийся над ним спасительницу. Мне надо срочно в отряд.

Женщина с тревогой прижала свой палец к его рту и отрицательно махнула головой. И только в доме, куда она с трудом смогла затащить его, он услышал ее голос:

— Не надо кричать. Соседи у меня плохие люди, услышать могут, — смоченной в воде тряпкой она начала осторожно смывать кровавую грязь с его лица. — Серафима я. Солдатка. Вот уж с империалистической как век одна векую…, — и под стекающей на пол грязи, ее руки словно руки скульптура высекали резкие черты лица волевого человека — высокий лоб, заостренные скулы, массивный подбородок. — Что ты там про отряд гутарил?

— Мне в отряд срочно надо, — умоляющим тоном проговорил он. — У меня донесение командиру. Нужно срочно передать в его руки… Там люди погибают, — его пронзительные голубые глаза смотрели прямо на нее с таким отчаянием, что она не выдержала и опустила свои глаза. — Серафимушка, срочно надо!

— Где же я тебе партизан сроблю, — удивилась она, вновь смачивая кусок полотна. — Нету тут партизан. Германец вон словно с цепи сорвался. Как третьего дни начал по селу шастать, так до сих пор все и продолжается… Куда?! Лежи, лежи, — неожиданно сильными руками она прижала его к кровати, когда он попытался привстать. — Лежи спокойно. Сейчас поснедать принеслю…

Она отошла от лавки, к которой привалился раненный, и подошла к столу, на котором начала греметь какой-то посудой. В это время бойцу все же удалось встать на ноги.

— Серафима, я должен идти, — еле слышно шептали его обкусанные губы. — Там люди погибают…, — побледневшие пальцы с силой вцепились в косяк двери. — Уйди! Командир ждет донесение… Я должен…, — боец попытался оттолкнуть дородную женщину с прохода, но женщина оказалась сильнее.

— Эх, еловая твоя башка! — беззлобно бормотала она, подхватывая мужчину подмышки и таща в сторону лавки. — Что же вы мужики, такие… Говорят вам, не надо! Нет, все равно претесь вперед и все тут! Вот поешь сначала, а потом что-нибудь придумаем! — она вложила ему в руку деревянную миску с каким-то темным варевом. — Не разносолы конечно, но сытно и полезно. Лес, батюшка, кормит… Я пока с тебя сапоги стяну, рану надо обработать.