Ким Робинсон - Голубой Марс

• Название: Голубой Марс
• Автор: Ким Робинсон
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-91715-0

Красной планеты больше нет.

Отныне зеленый и изобильный, Марс из пустыни превратился в мир, где люди могут процветать. Но вновь разгорается жестокая борьба между Красными, отстаивающими независимость Марса, и Зелеными – «терраформирователями». В это время переполненной и загрязненной Земле угрожает крупнейшее наводнение, грозящее уничтожить все живое. Марс становится последней надеждой человечества, и теперь его жителей ждет нелегкий выбор: демографический взрыв или… межпланетная война.

---

Сильное, острое, как боль, желание с кем-то поговорить – вот что чувствуют люди, когда говорят о любви. Вернее, это то, что Сакс подразумевал под любовью. Просто чрезмерно усиленная жажда поделиться мыслями. Только и всего. О, Энн, пожалуйста, поговори со мной.

Но она с ним не разговаривала. Казалось, растения не впечатляли ее так, как его. Казалось, она действительно питала отвращение к ним, к этим мелким отметинам на ее теле, будто viriditas – зелень – была не более чем язвой, обрекавшей камень на страдания. И это даже несмотря на то, что в утолщающихся снежных наносах растения уже были едва видны. Опускалась темнота, прямо над темно-медным морем разыгрывалась буря. Мшистый коврик, заросшая лишайником поверхность камня… Но по большей части она оставалась такой же каменной, какой была всегда. И тем не менее…

Потом, когда они входили в шлюз убежища, Энн упала в обморок. Падая, она ударилась головой о дверной косяк. Сакс подхватил ее, когда она приземлялась на скамью у внутренней стены. Она была без сознания, и Сакс наполовину занес ее, наполовину затащил в шлюз. Затем закрыл наружную дверь, закачал воздух из шлюзовой камеры и протащил Энн через внутренний проем в раздевалку. Должно быть, он кричал на общей частоте, потому что ко времени, когда он снял с нее шлем, в помещении оказалось человек пять или шесть Красных – больше, чем он видел в этом убежище до этого. Одна из девушек, что мешали ему вначале, та, что пониже ростом, оказалась медиком, и, когда Энн положили на роликовый стол, который можно было использовать как каталку, эта девушка провела их в медкорпус и там взялась руководить остальными. Сакс, стремясь помочь, трясущимися руками стянул прогулочные ботинки с длинных ног Энн. Его пульс – он проверил на запястье – отбивал 145 ударов в минуту, ему было жарко, кружилась голова.

– У нее инсульт? – спросил он. – Инсульт?

Врач удивилась.

– Не думаю. Она упала в обморок, а потом ударилась головой.

– Но почему она упала в обморок?

– Не знаю.

Она посмотрела на высокую девушку, сидевшую у двери. Сакс понял, что они были главными в этом убежище.

– Энн дала нам указание, чтобы мы не подключали ее к каким-либо аппаратам поддержания жизни, если она потеряет дееспособность, как сейчас.

– Ну уж нет, – возразил Сакс.

– Это было очень четкое указание. Она нам запретила. Причем в письменном виде.

– Вы сделаете все, что можете, чтобы сохранить ей жизнь, – резко, с надрывом проговорил Сакс. Все, что он говорил после обморока Энн, удивляло его самого: он наблюдал за своими действиями так же, как остальные. Затем услышал свой голос: – Это не значит, что вы должны оставлять ее на аппаратах, если она не очнется сама. Нужно просто выполнить разумный минимум, чтобы убедиться, что она не умрет из-за какой-то мелочи.

Врач негодующе закатила глаза в ответ на такое объяснение, но высокая девушка, похоже, задумалась.

Сакс услышал, как он продолжил:

– Я сам пролежал так четыре дня и теперь рад, что никто не решил отключить аппараты. Это ее решение, а не ваше. Любой, кто захочет умереть, может сделать это, не заставляя врача нарушать клятву Гиппократа.

Врач закатила глаза с еще более презрительным видом. Но, переглянувшись с коллегой, повезла Энн к койке жизнеобеспечения. Сакс помог ей. Затем она включила медицинский компьютер и сняла с Энн прогулочник. Стройная пожилая женщина – теперь она дышала с кислородной маской на лице. Высокая девушка поднялась со своего места и стала помогать врачу. Сакс отошел и сел. Его собственные симптомы удивительно набрали силу; они выражались в основном жаром и чрезмерно учащенным дыханием, а от боли ему хотелось плакать.

Спустя некоторое время врач подошла к нему и сказала, что Энн впала в кому. Ее обморок был вызван прежде всего небольшим нарушением сердечного ритма. Но теперь состояние было стабильным.

Сакс остался сидеть в палате. Много позже врач вернулась. На наручной консоли Энн осталась запись быстрого нерегулярного сердцебиения в момент, когда она потеряла сознание. Но и сейчас у нее сохранялась небольшая аритмия. И, вероятно, кислородное голодание или сотрясение мозга – или, может, и то, и другое, – в итоге привело к коме.

Сакс спросил, что конкретно представляет собой кома, и испытал щемящее чувство, когда врач пожала плечами. Очевидно, это был обобщающий термин, которым означались различные бессознательные состояния. Зрачки неподвижны, тело невосприимчиво, иногда застывшее в декортикационных позах. Левые рука и нога Энн были согнуты. И, конечно, потеря сознания. Иногда проявлялись остатки различных реакций, например сжимание кистей рук. Продолжительность комы существенно колебалась. Бывало, что из нее так и не выходили.

Сакс не поднимал взгляда от своих рук, пока врач не оставила его. Он так и просидел, пока не вышли остальные. Лишь тогда поднялся и подошел к Энн, заглянул в ее скрытое маской лицо. Ничего нельзя было поделать. Он взял ее за руку – но она за него не схватилась. Коснулся ее головы, как Ниргал, по рассказам, касался его, когда он лежал без сознания. Но, казалось, все это бесполезно.

Он подошел к экрану компьютера и запустил программу диагностики. Открыл клинические данные Энн, просмотрел записи кардиомонитора до инцидента в шлюзе. Небольшая аритмия, действительно; быстрый, нерегулярный график. Он загрузил данные в программу диагностики и сам обнаружил аритмию. На графике было заметно множество отклонений сердечного ритма, но, судя по всему, Энн могла иметь генетическую предрасположенность к нарушению, известному как синдром удлиненного интервала QT, который характеризовался патологически длинными волнами на электрокардиограмме. Он вывел на экран геном Энн и запустил поиск третьей, седьмой и одиннадцатой хромосом в соответствующих участках. В гене под названием HERG, содержавшемся в седьмой хромосоме, компьютер выявил небольшую мутацию – перестановку пар аденин-тимин и гуанин-цитозин. Это была мелочь, но HERG содержал инструкции для сбора белков, служивших калиево-ионным каналом для поверхности сердечных клеток, а эти каналы играли роль переключателя сокращающихся сердечных клеток. Если такие клетки не отключались, нарушался сердечный ритм и сердце начинало биться слишком быстро, чтобы эффективнее перекачивать кровь.

Кроме того, у Энн имелась еще одна проблема – в третьей хромосоме, с геном под названием SCN5A. В нем был закодирован другой регуляторный белок, служивший для поверхности сердечных клеток натриево-ионным каналом. Этот канал действовал как ускоритель, и его мутации могли усугубить учащенное сердцебиение. А у Энн недоставало пары цитозин-гуанин.

Такие наследственные заболевания встречались редко, но для программы диагностики это не составляло проблемы. В этой программе заложена симптоматология всех известных заболеваний независимо от степени их распространения. Случай Энн, похоже, был довольно простым, и программа содержала способы его лечения. И их было много.

Один из вариантов предполагал перекодировку проблемных генов в процессе стандартной геронтологической терапии. Постоянные перекодировки в ходе нескольких сеансов должны начисто, до самого основания стереть корень проблемы. Казалось странным, что она не стерлась до сих пор, но затем Сакс заметил, что эта рекомендация появилась всего двадцать лет назад – уже после того, как Энн лечилась в последний раз.

Сакс долго просидел вот так, пялясь в экран. Лишь много позже поднялся и начал осматривать медкорпус Красных, аппарат за аппаратом, палату за палатой. Здешние работники позволяли ему тут бродить – думали, что он с горя лишился рассудка.

Это было главное убежище Красных, и здесь наверняка должно было стоять оборудование, которое требовалось, чтобы провести процедуру омоложения. Так и оказалось. В дальнем конце медкорпуса находилось небольшое помещение, полностью посвященное этому процессу. Для этого требовалось не много: громадный компьютер, небольшая лаборатория, запасы протеинов и реагентов, термостаты, МРТ, капельницы. Поразительно, чего со всем этим можно было добиться! И ведь так во всем! Сама жизнь была поразительна: начавшись с простых последовательностей белков, развилась до того, до чего развилась.

Итак. Запись генома Энн хранилась в главном компьютере. Но если он даст команду начать синтез ее цепочки ДНК (добавив записи HERG и SCN5A), кто-нибудь из персонала обязательно это заметит. И тогда хлопот не оберешься.

Он вернулся в свою комнатку, чтобы сделать кодированный звонок в Да Винчи. Попросил коллег начать синтез, и те согласились, не спрашивая ни о чем, кроме технических деталей. Порой он любил саксоклонов до глубины души.

Затем оставалось только ждать. Шли часы, много-много часов. Наконец, минуло несколько дней, однако состояние Энн не изменилось. Лицо врача мрачнело все сильнее, хотя об отключении она больше не заговаривала. Тем не менее мысль об этом читалась во взгляде. Сакс привык спать на полу в палате Энн. Он изучил ритм ее дыхания и проводил много времени, положив руку ей на голову, как, по словам Мишеля, проделывал с ним Ниргал. Он сильно сомневался, что это могло кого-либо от чего-либо излечить, но все равно продолжал это делать. Подолгу просиживая в такой позе, он задумывался о процедуре повышения пластичности мозга, которое Влад и Урсула применили на нем после его инсульта. Конечно, его случай разительно отличался от комы Энн, но изменение разума могло стать и благом, если этот разум страдал от боли.