Алексей Кузнецов - Тайная власть Британской короны. Англобализация

• Название: Тайная власть Британской короны. Англобализация
• Автор: Алексей Кузнецов
• Жанр: Политика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-8041-0886-2

В книге представлен оригинальный взгляд на Великобританию как скрытый центр построения нового мироустройства.

После формального распада британской колониальной империи во второй половине XX века Англия не отказалась от идеи цивилизаторского миссионерства, а только медленно и незаметно для всего остального мира поменялась с США функциональными ролями, осуществив тем самым «перезагрузку» стратегии англосаксонской экспансии.

Пребывая в геополитической тени США, сегодня Британия пользуется их колоссальной финансовой, военной и технологической мощью для глобального распространения англосаксонских ценностей и формирования однополярного мира в своих собственных национальных интересах. По сути США являются своеобразным английским «цивилизационным клоном», «исполнительным механизмом», «мускульной силой», «системным менеджером» глобализации, в то время как Британия продолжает выступать её истинным мозгом, духом и сердцем.

В книге убедительно и доступным языком раскрыта цивилизационная сущность глобализации как инструмента управления глобальным социумом в интересах англосаксонского мир-системного ядра. Книга будет интересна и полезна студентам, аспирантам, преподавателям, ученым, изучающим направления социологии, экономики, геополитики, истории, философии, а также всем, интересующимся насущными проблемами современного мироустройства, истоками глобального лидерства и влиянием англосаксонского фактора на развитие современной цивилизации.

---

Разница в экономической психологии англичан и французов прослеживается и в целях колониальной экспансии двух метрополий. Так, мотивация действий английского правительства во время колонизации Северной Америке носила исключительно утилитарный характер. Как отмечает Ю.Г.Акимов, «и у Кромвеля, и у всех Стюартов, и у Вильгельма III подход к колониальной экспансии был весьма прагматичным, основанным на меркантилистских идеях; какая-либо ярко выраженная политическая или идеологическая подоплёка в нем отсутствовала»[70].

Если английская экспансия в Америке была вызвана объективными социально-экономическими причинами, то французская экспансия представляла собой «политическую и идеологическую акцию, обусловившую её эфемерный, или, по крайней мере «неэкономический» характер». По утверждению французского исследователя Э.Таймита, если первые, подобно финикийцам, думали только о выгоде, то вторые, как древние греки, были воодушевлены «страстью к исследованиям», которая толкала их всё дальше вглубь континента. В то время как англичане в Новой Англии строили торговые суда, французы возводили монастыри[71].

Английский прагматизм можно объяснить чрезвычайным проникновением идей коммерциализации в сферу английского дворянства. «Навряд ли – пишет В.Зомбарт, – хотя бы один из здравствующих ныне дворянских родов Англии имеет еще феодальное происхождение. Почти все они – выходцы из контор. Кроме того, дворянские фамилии на протяжении нескольких веков заключали браки с представителями промышленной буржуазии, так что в Англии вообще не осталось сословия, дистанцированного от деловой жизни»[72].

Противоположной была ситуация в Германии. Как отмечает американский политолог Ф.Закария, «…большую часть XIX века германские деловые круги шли на компромисс с правящей феодальной элитой. Соответственно, даже после осуществления индустриализации в Германии сохранился смешанный режим, объединявший элементы нового буржуазного общества и прежнего доиндустриального порядка».[73] Таким образом, такая характерная черта английской модели, как хозяйственная и политическая независимость буржуазии, отсутствовала в Германии. В 1891 г. 62 % постов во внутренней администрации Пруссии принадлежало представителям знати. На дипломатической службе их концентрация была еще выше. В 1914 г. внешнеполитическая служба Германии насчитывала в своих рядах восемь князей, 29 графов, 20 баронов, 54 представителя мелкого дворянства и только и человек незнатного происхождения[74].

В свою очередь во Франции со времени правления Карла VII (1427–1461 гг.) все экономические процессы были подчинены абсолютистской королевской власти, которая априори исключала любые формы частной инициативы, уходящие из под контроля королевской бюрократии. По мнению американского социолога Джесси Питтса, преуспевающая французская буржуазия была пропитана нравами и ценностями аристократии. Последняя всегда смотрела на деятельность капиталиста свысока и предпочитала благородный акт личной доблести стабильному и безостановочному процессу рационального накопления[75].

В XVII–XVIII веках финансовыми делами французского королевства управляли откупщики, которые брали пошлины и налоги на откуп и взимали их к своей выгоде, выплачивая авансом определенную сумму налоговому ведомству. В данной связи Ф.Бродель сообщает: «Эти откупщики… все были почтенного происхождения: из 230 идентифицированных откупщиков-дольщиков 176 были дворяне (т. е. 76,5 % от общего числа); из 74 занимавших первые места в налоговых ведомствах… 65 были «королевскими секретарями»». Следовательно, финансами королевства заправляли не торговцы и коммерсанты, как это имело место в Англии, а находившаяся на королевской службе аристократия. Кроме того, деньги, которые откупщики, выплачивали авансом королю в звонкой монете, предоставляли им крупные собственники из числа аристократии королевства[76]. В то же самое время в Англии монархи заимствовали деньги преимущественно у золотых дел мастеров (ювелиров).

Существовали также другие причины, которые обеспечивали возможности координации частной экономической деятельности с общественными интересами и осуществление правительством значительного влияния на экономическую жизнь Франции. В данной связи член Римского клуба Б.Гаврилишин пишет: «Главнейшая из них – это, вероятно, существование элитарной цивильной службы, профессионального управленческого мандарината. Это выпускники престижных элитарных школ (grandes ecoles) и Академия Государственного Управления, где они получали знания и приобретали навыки напряженного и компетентного труда, приобщались к общим представлениям о судьбе нации и готовности посвятить себя служению ей. Такая сеть образования сохраняет традиционные тенденции к централизации и определяет верховенство общенациональных целей над индивидуальными»[77].

Несмотря на то, что Вольтер восхищался английскими философами, последние всегда испытывали трудности с изучением философии как предмета чистого бескорыстного познания.

В.Зомбарт отмечал «однообразный основной тон» и «безмерную духовную ограниченность», присущую английским философам, отдавая при этом должное тому факту, что «все они были хорошими, а некоторые даже превосходными национальными экономистами»[78]. Г.Спенсер измерял «английский дух» по количеству воплощенных в жизнь инженерных решений. Ф.Бэкон полагал, «что истинная и подлинная цель науки состоит в том, чтобы обогащать человеческую жизнь новыми изобретениями и приспособлениями»[79]. Отдавая должное красноречию древних греков, Ф.Бэкон считал созданную ими науку бесплодной. В частности он отмечал: «та мудрость, которую мы почерпнули преимущественно у греков, представляется каким-то детством науки, обладая той отличительной чертой детей, что она склонна к болтовне, но бессильна и не созрела для того, чтобы рождать»[80]. Дж. Ст. Милль определял утилитаризм как «высший принцип счастья, оправдывающий любые действия, которые в пропорциональном соотношении способствуют достижению благополучия»[81].

«Нефилософской расой» называл англичан Ф.Ницше за их утилитарное отношение к идеям, не скрывая своего уничижительного отношения к английским философам. В частности, он писал: «Бэкон – знаменует собою нападение на философский ум вообще, Гоббс, Юм и Локк – унижение и умаление значения понятия «философ» более чем на целое столетие. Против Юма восстал и поднялся Кант; Локк был тем философом, о котором Шеллинг осмелился сказать: «Je meprise Locke»; в борьбе с англо-механистическим оболваниванием мира действовали заодно Гегель и Шопенгауэр (с Гете)»[82]. Об апатичном отношении англичан к философам высказывался и основатель школы аналитической философии Л. Виттгенштейн. Во время своей работы в Кембридже Л. Виттгенштейн отмечал: «Быть профессором философии в Кембридже – это все равно, что быть “ходячим трупом”»[83].

В свою очередь, английский историк Г. Бокль, характеризуя развитие цивилизации в Америке, говорит о пренебрежительном отношении американцев к философии и знаниям вообще, кроме тех, которые «касались материальных, житейских интересов». В своем фундаментальном труде «История цивилизации в Англии» Бокль пишет: «В Германии почти всякий год приводит за собой новые открытия, новые системы философии, новые средства к расширению пределов философского знании; в Америке подобные изыскания находятся почти в совершенном пренебрежении: со времен Джонатана Эдвардса[84] не явилось ни одного великого метафизика».[85] Украинский историк и философ Ю.В.Павленко отмечал: «В Америке до середины XIX века было очень мало знаменитых писателей, кроме разве что Дж. Ф.Купера, издавшего свой первый, получивший широкую известность роман «Пионер» в 1823 г…., и вовсе не было выдающихся философов, историков и поэтов»[86].

Русский писатель В.Ф.Одоевский так выразил преобладание прагматического над духовным в характере англичан: «они прекрасно делают перочинные ножички, но у них нет творческой плодоносной мысли. Англия – урок народам, продающим свою душу за деньги»[87]. Данный тезис можно проиллюстрировать, в частности, на следующих примерах.

Накануне Второй мировой войны английское правительство и не помышляло о модернизации своей военной промышленности, морально и физически устаревшей еще с 1918 г. Считалось, что при существующей системе получения прибыли было бы экономически невыгодно переориентировать инвестиции с потребительского рынка в сферу производства оружия. В августе 1939 г., когда уже было совершенно ясно, что война с Гитлером неизбежна, английские торговцы выстраивались в очередь за возможностью сбыть фашистской Германии пользующееся там повышенным спросом стратегическое сырье – олово, резину, медь, шеллак (природная смола, используемая для приготовления лаков и изоляционных материалов). Позднее, из соображений все той же коммерческой целесообразности, лондонцы были вынуждены оплачивать вход в метро, чтобы укрыться от нацистских бомбардировок.