Д Димитрюк - Бремя лишних (За горизонт 2)

• Название: Бремя лишних (За горизонт 2)
• Автор: Д Димитрюк
• Жанр: Боевая фантастика

Слегка мутные граждане продолжают ураганить на просторах Земли лишних.

---

Брызнуло лопнувшее стекло. В воздухе запахло бензином.

Вот только пожара нам не хватало.

К перестрелке присоединяется Олег, простреливая дефиле между заправкой и валом.

Бьёт короткими очередями, стабильно отсекая по три патрона. Первой же очередью заткнув вражеского стрелка.

Сильна была Красная Армия.

— Твою дивизию! Кусок идиота!

Дядя Саша отклячил зад, перезаряжая ружье.

Ох, и прилетит ему подарок. Грамм на девять–десять.

Но обошлось.

Ружье перезарядилось, и зад благополучно исчез в складках местности.

А где Олег?

Олега не видно, он сменил позицию.

В ответ никто не стреляет. На поле скоротечного боя опускается относительная тишина. Только где–то под стеной, постепенно затихая, стонет умирающий и шипит воздух, выходящий из простреленного колеса. Даже ревевшая в импровизированном загоне скотина притихла.

Все сильнее пахнет бензином. Но раз не загорелось сразу, теперь не загорится.

Бах!

Обозначился залегший где–то в траве на валу, Итц*Лэ.

Судя по ядреной ругани из–за темноты, пуля нашла цель.

Расписной, однако, на ругань никак не реагирует.

То ли не видит цели, то ли ждет, что раненного попробуют вытащить.

Из темноты между валом и тыльной стеной форта, волоча за ствол М 16, шатаясь как пьяный, выходит тощий выживальщик.

Бабах!

Выживальщика опрокидывает обратно в темноту, только берцы остаются торчать из–за стены.

— Твою мать! — засевший в шушпанцере Степаныч выводит мощный, но однообразно нецензурный загиб.

— Отец ты как там?

— От…вянь! (на сам деле словцо было на порядок покрепче), нормально все.

За стеной, возле обстрелянной дробью башни что–то металлически звякнуло о камень. Очень похоже, что стрелок покинул позицию и отошел на западную половину стоянки.

Филиппинец не подает признаков активности, стало быть, с его стороны все тихо. Никто не пытается нас обойти с тыла из саванны.

Сменивший позицию, Олег изредка выдает свою позицию едва слышным шевелением.

Дядя Саша перезарядился и снова затаился в траве.

Изредка шипит матом Степаныч. Что там у него приключилось?

До утра ни одна из сторон не проявляет активности.

Незаметно, капля за каплей, ночь перетекает в рассветные сумерки. Восход наливается оранжевым, еще минут двадцать и солнышко выглянет из–за горизонта. От ночной грозы не остаётся и намека.

Вынырнувший из густой травы, Итц*Лэ показывает четыре пальца. Стало быть, там, где взорвалась граната, лежат четверо. Один палец, бьет себя кулаком в грудь и показывает за вал.

Зер гут, там еще один супостат прилег.

Еще один, почти наверняка, застрелился в башенке, в которой визжали и стреляли. Слишком уж там моментально все звуки отрезало.

И я готов спорить на свой шушпанцер, голос был женский.

Хорошо хоть у врагов не оказалось приборов ночного виденья. Меня больше всего беспокоил именно этот момент. От ПНВ ночью не спрячешься. Против стрелка на хорошей позиции, например в башенке форта, у нас практически не было бы шансов.

Итого минимум шестеро. Один точно ушел из башенки, по которой стрелял Дядя Саша.

Как там — в «Острове сокровищ» было, — Нас было семеро против девятнадцати, теперь нас четверо против девяти.

Пусть нас не четверо, и не против девяти. Но, идея именно такая.

Этот раунд за нами, но победа в раунде, это еще не победа в матче.

Главное никаких потерь.

Н и к а к и х.

Подождем. Время работает на нас. Если «мутные» не шахиды–камикадзе, сейчас они поуспокоятся и начнут прикидывать, как им жить дальше.

Я бы, на их месте, либо валил на максимальной скорости, либо попытался найти с нами компромисс.

А будут продолжать дурковать, придется косоглазым еще змей наловить.

Северный маршрут 500 миль к востоку от Порто–Франко. Форпост топливного синдиката. 36 число 02 месяц 17 год. Утро.

Совсем рассвело. Кофе хочется — аж зубы сводит.

Послать косоглазых на разведку?

Олег не пойдет. Слишком осторожный.

Да и мне свою тушку под пули подставлять ой как не хочется, у меня тоже дети, между прочим.

Лучшая война — это когда за тебя воюют другие. Только вот беда, нет других.

Легкие шаги за спиной.

Кого там принесло?

— Ким, — очень хочется послать ее обратно в укрытие, но прикусив язык, сдерживаю себя, — Ты как, родная. Как мелкие?

Алиса присела рядом со мной, прижалась бедром и просунула ладошку в мою ладонь.

— Я в порядке, только писать очень хочется. И дети в порядке, даже выспались.

Судя по осунувшемуся выражению лица и красным глазам, Алиса бодрствовала всю ночь.

— Хорошо, а то я боялся, как бы вам не прилетело.

— Мы тоже изрядно перетрусили. У Ленки чуть истерика не началась.

— Как справились?

— С истерикой?

— Угу.

— Ударной дозой коньяка. Да еще и подливали всю ночь.

Судя по коньячному аромату, подливали не только в Ленку.

— Ким, откуда так бензином несет?

— В УАЗик попали, от него бензином несет. Мы страху натерпелись, думали загорится.

Муха напряглась, тихо зарычала. Похоже, у нас гости?

— Алис, давай назад. Сейчас что–то будет.

Чмокнув меня в щеку и взлохматив макушку, девушка ушла обратно к детям.

— Не стреляйте! Я есть, переговорщик! Не стреляйте!

Всего пять лет, как советская власть ушла из Прибалтики, а он уже по–человечески разговаривать разучился.

— Не стреляйте! Разговор есть! — прикрывшись толщей каменной стены, продолжает гнуть свою линию прибалт.

— Не стреляйте! Я есть…

— Нерусский, сюда иди, — перебиваю парламентера.

— Не стреляй!

— Гоу, гоу, — получив сочную плюху, парламентер вылетел из под прикрытия стены и замер на «нейтральной полосе».

— Так и будешь стоять?

Мискас на негнущихся ногах тащится на нашу половину стоянки.

— И руки твои чтоб я видел. Кругом повернись. Еще раз. Медленно поворачивайся, — оружия не видно. — Медленно, я сказал! Ты на ухо туговат!? Или может у меня с дикцией плохо!? Не!? Все в порядке с дикцией!? Кивни. Вот молодец, растёшь над собой. Чего хотел? Говори.

— У нас есть предложение…..

— Мискас, — перебиваю подошедшего парламентёра. — Если я тебя пристрелю, как мыслишь, пришлют другого, как ты выразился — переговорщика? Я так думаю, что да. Давай проверим? Я сейчас из обреза один патрон выну. И мы…, в смысле — ты…, сыграешь в русскую рулетку. Как тебе идея? По–моему отличная.

Идея прибалту активно не нравится. Но вот беда, его мнение тут никому не интересно. Ему ведь тоже неинтересно было — каково мне было тут всю ночь сидеть.

Мне ведь тоже страшно.

Не за себя, за детей.

И за Ким.

— Так нельзя дела–а–а–ать. Я же парламентер, в парламентёров нельзя стрелять, — отчаянно разводя руками, срывается на фальцет прибалт.

Вот не понимаю таких людей. С чего он вдруг решил, что весь мир играет по его правилам? У него есть ксива на беспредел и большая пушка, так сразу он бог — небожитель долбанный, плюющий на правила.

А как сам попал под молотки — не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет.

Очень хочется, знаете ли, пострелять.

Мне–то ночью пострелять не довелось.

И правила, если кто не заметил, сейчас устанавливаю я.

— Да ну, ты еще про женевскую конвенцию вспомни, — выпавшая из переломленного ствола гильза звонко бьется донцем о камень у меня под ногами.

Эффектно, должен сказать, получилось.

Для пущего эффекта взвожу курки.

— Не н–н–на–ад–до–о–о, пожалуйста, не–е надо, — рожа парламентера приобрела нездоровую бледность.

Ага, сейчас расплачусь. Изначальное желание попугать эту мразь перерастает в устойчивое намеренье всадить ему дроби в брюхо.

— Какой ствол? Правый? Левый? Не тяни — будь мужиком.

Прислать на переговоры именно Мискаса было огромной ошибкой. Это амёба, сейчас с потрохами вложит своих подельников.

— Жить хочешь?

— Дэ–э–э……

— Что ты блеешь, как овца. Ближе подойди.

— Сколько вас осталось?

— Шестеро.

Ничего себе. Я максимум на восемь рассчитывал, а их минимум одиннадцать.

Откуда?

— Раненые есть?

— Да. Один очень тяжело — не жилец. Еще один ходить не может. Главного змея укусила за руку, дробью оцарапало щеку и ухо.

Молодец Дядя Саша — свою работу сделал.

И змейки сработали.

Эх, молодцы змеюки!

Лично отпустил бы выживших. Да с таким ранами они не жильцы.

Придется наградить посмертно и устроить им торжественные похороны.

Можно даже с салютом.

— Подельники твои? — киваю на форт. — Не дергайся, пальцем показывать не нужно. Так объясни где, кто и где?

— В лагере все, от тебя ответа ждут. Боятся друг друга из вида выпускать.