Владимир Щербаков - Фантастика 1977

• Название: Фантастика 1977
• Автор: Владимир Щербаков
• Жанр: Научная Фантастика

В традиционном сборнике произведений советских писателей-фантастов представлены известные авторы и молодые таланты.

Герои повестей и рассказов размышляют и действуют не только в будущем, что характерно для фантастики, но и участвуют в событиях, связанных с историей нашей страны и ее настоящим. В разделе «Грани будущего» выступают ученые и популяризаторы науки, публикуются материалы, посвященные памяти крупнейшего советского писателя-фантаста И. А. Ефремова.

На первой странице обложки воспроизведена картина молодого краснодарского художника-фантаста Геннадия Букреева «Звездная песнь»; на четвертой странице обложки — репродукции с полотна заслуженного деятеля науки и техники СССР, москвича Георгия Покровского «БАМ проляжет до океана».

---

— Май, ты хоть объясни толком, что за лабиринт такой? — попросил я.

— Вы что, мальчики, темные? Лабиринт и есть лабиринт. Подземелье с сетью разветвленных и запутанных ходов. Если экипаж пройдет и не растеряет своих людей по дороге, значит, все. Его зачисляют окончательно…

Прошло около месяца с того разговора. Начались занятия.

Больше беллетристики, психологии. Нас заставляли моделировать условия необычных планет и искать решения задач в этих условиях, гоняли на центрифугах, определяя пределы наших физических возможностей, словом, вели подготовительную работу. Однажды утром наш наставник предупредил:

— Рекомендую сегодня позавтракать как следует. Пойдете в лабиринт.

— Это что, долго? — спросил Саша. — К обеду успеем?

— Было бы удивительно, если б вы поспели к ужину, — усмехнулся наставник. — Контрольный срок выхода из лабиринта — трое суток. Не уложитесь — считайте, что вам не повезло. Лабиринт — высшая приемная инстанция. Кто не проходит лабиринта, отчисляется из института без права поступления…

Сева присвистнул: — Даже так! Ну а если один вышел, а команда осталась?

— Всех, кто прошел лабиринт, как правило, зачисляют.

— Это как же? Трое суток бродить голодными? — забеспокоился Серега, который, хотя и отличался завидным сложением и силой, вечно бегал в буфет подкрепляться.

— Вам выдадут суточный запас.

— Почему суточный?

— Не слишком ли много вопросов, курсант? — наставник иронически сощурился, — Вы полагаете, что Институт космонавтики должен готовить неженок? Учтите, здесь требования повышенной жесткости.

Полный инструктаж получаем в проходной. Здесь командуют старшекурсники. Каждому вручается индивидуальный рюкзак: здесь суточный рацион, аптечка, термос на полтора литра воды и… аппарат автономного дыхания с запасом кислорода на час.

— Это еще зачем? — не выдержал Мовшович.

— Все, что вам дают, необходимо для прохождения лабиринта, — ответственно заявляет старшекурсник и добавляет строго: — Всем подогнать заплечные ремни.

Знаем мы эту строгость! Сам небось в душе посмеивается над простачками, которые будут таскать на себе эту ненужную рухлядь, но ничего не поделаешь… Сидим ждем своей очереди. Пускают с получасовым интервалом, чтобы не собирались большими группами, как объяснили на инструктаже. Через стеклянную перегородку видно, как заходит следующая пятерка. Среди них, кажется, Майка, но рассмотреть не успеваю.

— Часы есть у всех?

Высокий блондин пытливо оглядывает нас, зажав в крупном кулаке не то ремешки с часами, не то еще что-то.

— Есть, — отвечаю за всех, потому что блондин смотрит сейчас именно на меня. Как они все-таки все серьезны, будто врачи перед трудной операцией. Даже под ложечкой засосало…

— Выкладывайте!

Он разжимает свой кулачище, и на столе возникает кучка ремешков с маленькими квадратными компасами.

— Надевайте это. Часы получите после прохождения. Ни в коем случае не снимайте приборы с руки. Они являются судьями на дистанции и свидетелями вашего прохождения. На стрелку не обращайте внимания. Она не покажет вам ни направления, ни расстояния, ни времени… При выходе без прибора или с неисправным прибором прохождение не засчитывается.

На обратной стороне ремешка полированные пластинки, скорее всего какие-то контакты. Едва надеваю прибор на руку, как шкала засветилась. Стрелка слегка отклонилась. Смотрим друг другу на руки: отклонения у всех разные, хотя и небольшие. Блондин собирает наши часы со стола. На моих без пяти одиннадцать. Значит, через пять минут…

— Все ясно?

— Можно вопрос?

Это командор Володя Мовшович. Лишняя деталь прохождению не повредит.

— Прохождение обязательно полной группой или допускаются потери?

— Это все на ваше усмотрение. Можно проходить и в одиночку, но группой легче.

— Время одиннадцать часов. Начинает прохождение экипаж Мовшовича, — прозвучал голос диспетчера.

Узкий туннель уводил все ниже и ниже и закончился крутыми ступенями винтовой лестницы. Отсюда три коридора, разделенные тонкими переборками, вели в одном направлении, и один под прямым углом уходил в сторону.

— Принцип выхода из любого лабиринта — держаться одной стенки, — выпалил Сашка и покраснел от собственной смелости. — Раз пошли влево, надо теперь держаться левой стороны.

— Этот вариант как раз и рассчитан на трое суток, пока не обойдешь весь лабиринт. Что скажешь, интуиция?

Командор любил навешивать на всех ярлыки. В сложных случаях, когда, казалось, испробованы все ходы задачи, я интуитивно нащупывал решение, и ребята уже привыкли полагаться на это мое качество.

Я пожал плечами: — Моя интуиция молчит.

— Ладно, тогда пошли в первый правый, — скомандовал Мовшович и двинулся по коридору. За ним последовали Сева Смолин и Серега Самойлов. Мы с Сашкой замыкали группу.

Других построений ширина коридора не позволяла. Если бы нам навстречу попалась другая группа, одной из команд пришлось бы прижиматься к стенке, чтобы разминуться.

Командор придерживался принципа левой стенки, и мы неизменно поворачивали в левое ответвление, а так как Мовшович постепенно прибавлял шагу, то мы, прилаживаясь к его темпу, скоро потеряли счет разветвлениям. В общем это были сплошные коридоры с однообразными светильниками, установленными по обе стороны через равные промежутки. Ходы лабиринта то вытягивались длинными прямыми коридорами, то змеились зигзагами, иногда открывая новое ответвление.

Возле одного из таких разветвлений командор остановился.

— Может, нарушим разок правило? Пойдем по правому ходу.

— Стоит ли? — засомневался Сева.

— Тогда проголосуем, — решил Мовшович и поднял руку.

Мне тоже не хотелось идти в левое ответвление, и я поддержал его, но мы оказались в меньшинстве.

— Ну что ж, — нехотя согласился он. — Пойдем посмотрим, куда кривая выведет.

Кривая закончилась через несколько поворотов тупиком с небольшим круглым залом. При желании здесь могли разместиться на отдых не больше десяти человек.

— Так, — без всякого воодушевления оглядел зал командор. — На сегодня демократии хватит. Интуиция, пойдешь рядом со мной.

Нам пришлось вернуться, и мы снова двинулись вдоль левой стены, пока ход не вывел нас на площадку, с которой мы начали свое путешествие.

— Приехали, — хмыкнул Сева. — Пойдем по второму кругу.

— Вертушка, — прокомментировал Саша. — В хороших лабиринтах их всегда достаточное количество.

— Помолчи, ты, знаток лабиринтов, — сердито сказал Мовшович. — Это по твоей милости мы отбарабанили такой круг. В лабиринте надо искать выход, а не принцип! Пошли!

Командор, не раздумывая, ринулся в самый правый ход.

Мы еле поспевали за ним. Теперь он ни с кем не советовался. Попав в тупик, Володя круто поворачивал и снова шагал впереди уверенно и ритмично, словно робот. Полтора часа гонки — и мы снова на той же площадке.

— Отдыхаем, — Володя привычно поднес к глазам руку, чтобы взглянуть на часы. — Черт! Даже времени не знаешь! Ладно, отдыхаем на совесть, но долго засиживаться нельзя.

— Залеживаться можно, — скинув рюкзак и блаженно вытягиваясь во весь рост на полу, заметил Сева.

— Надо, пожалуй, и подкрепиться заодно, — предложил Серега.

— Пожуй галетку, раз не терпится, — усмехнулся Мовшович. — Рекомендую всем не трогать рациона до конца дня. Поужинаем перед сном.

Отдыхали примерно с полчаса, и снова потянулись бесконечные зигзаги… В тот день мы все же обошли все закоулки левого крыла лабиринта и, поднявшись по лестнице, перешли к прямому ходу. Здесь, уткнувшись в первом левом ответвлении в тупик, мы завалились спать. Самое любопытное, что за весь день мы не столкнулись ни с одной группой, хотя на прохождение были направлены пятнадцать команд. Только один раз вроде донеслись голоса и послышались шаги…

К вечеру второго дня наши биологические часы в один голос потребовали сытного обеда и сна. На Серегу Самойлова жалко было смотреть. Видимо, его организм отличался особой способностью сжигать поступающие калории, и если наши ноги отказывались повиноваться, то о нем и говорить не приходилось. Не знаю, на чем держался Мовшович, но он один сохранил силы и еще пытался уговорить нас, но, как оказалось, совершенно напрасно.

— Это все ты, кенгуру, со своим дурацким принципом, — сказал он с раздражением, злясь на то, что время неумолимо отсчитывает секунды, а мы как будто не замечаем этого и, может быть, мысленно уже примирились с поражением. — Этот лабиринт не обойдешь весь и за пять дней. Надо было больше полагаться на здравый смысл и интуицию!

— Да-а, ты все время нарушал э-этот при-инцип! — вдруг начал заикаться Сашка.