Николай Семёнов - Это было на рассвете

• Название: Это было на рассвете
• Автор: Николай Семёнов
• Издательство: Марийское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1980

Автор книги полковник запаса Н. С. Семенов в годы Великой Отечественной войны прошел трудную школу рядового танкиста. Начал воевать башенным стрелком, защищал Ленинград, сражался на легендарном Невском пятачке, освобождал столицу Украины г. Киев.

Н. С. Семенов известен читателям своей первой книгой «Юшут зовет», вышедшей в 1978 году в Марийском книжном издательстве. Книга получила широкий отклик читателей.

Документальная повесть «Это было на рассвете» насыщена боевыми эпизодами. На конкретных примерах показаны стойкость и мужество советских воинов. Н. С. Семенов с большой любовью пишет о своих однополчанах, земляках, с некоторыми из них ему пришлось вместе дойти до Берлина. Автор увековечил память многих своих погибших в боях за Отчизну товарищей.

В книге использованы архивные материалы Министерства Обороны СССР.

---

— Теперь, Алеша, расскажи, как вы осматривали подбитый танк, — попросил комроты.

— Мы со Степаненко решили пойти поглядеть, что за чудо я подбил. Добрались я увидели, что в броню, в самую середину, выше ходовой, врезались четыре моих снаряда и сделали в нем большие язвы, но насквозь не пробили, потому что дистанция была большая. А он все-таки сгорел, — рассказывал Ерохин.

— Это вы начисто загнули, товарищ лейтенант, — буркнул сидящий на второй полке смуглолицый сержант.

— Как ваша фамилия?

— Сержант Поносов.

— Чистая правда, товарищ Поносов.

В вагоне прокатился смех.

— Не Поно́сов, а По́носов. Ударение — на первом «о», — поправил сержант лейтенанта.

— Ты лучше скажи, как тебя звать, а то ударю опять не туда, куда надо, — с улыбкой сказал Ерохин.

— Филипп.

— Так вот, Филипп, слушай. Через круглый задний люк мы влезли в машину и тут обнаружили причину: внутри, как раз в том месте, куда попали снаряды, были дополнительные бензобаки. Видимо, бензин в баках от страшных ударов и от детонации взорвался, и «фердинанд» сгорел, даже не будучи пробитым насквозь.

— А их убило кого-нибудь? — спросил Филипп.

— Нашли один сапог с широким голенищем, — ответил улыбающийся лейтенант. — Ночью мы подзаправились горючим, пополнили боекомплект и стали ждать утра, обсуждая, как сподручнее воевать с тяжелыми танками врага.

Утром гитлеровцы пошли в новую атаку. Впереди двигались двадцать «пантер», а сзади густо шли автоматчики. Часть наших танков стала отсекать огнем немецкую пехоту, а мы с командиром роты, — Алексей показал рукой на капитана Чернегу, — выбрали еще с ночи удобную позицию за холмиком, засели там и стали дожидаться, когда немецкие машины еще немного выдвинутся вперед и станут под огонь бортами. Прежде чем мы дали первый залп, две «пантеры» уже кончили свое существование, налетев на наши фугасы. Оказывается, тут наши минеры сработали. До этого я никогда не видел, как буквально на глазах разваливались «пантеры».

Должно быть, на остальные фашистские экипажи это произвело сильное впечатление, и они притормозили ход. Это только нам и надо было, — хитро подмигнул Алексей. — Мы ударили им по бортам я запалили еще две машины. А потом у пятой разбили гусеницы, и она остановилась. После второго попадания «пантера» замолчала, а после четвертого — открылся люк башни, и оттуда выскочили пятеро из экипажа. Но я, решив довести дело до конца, продолжал бить, пока танк как следует не задымился. Потам мы отвели свой танк в укрытие и вместе с башенным поползли обратно на холм поглядеть, в каком виде фашист. Все было в порядке, он горел, как и полагается, в полную силу. И стоит сказать, что в этих «пантерах» сгорели два немецких механика — не успели выскочить, — и Алексей замолк.

— Надо учесть, товарищи, — продолжал командир роты, — что «пантеры», «фердинанды» — звери известные, в поединке с ними в лоб лезть не стоит. Тут для напрасной лихости места нет. Машины — здоровые. Пока ее в лоб возьмешь, могут самого тебя расколотить. Но зато они неповоротливы, любят пятиться задом, а если начнет разворачиваться, так делает это битых полчаса. Надо подскакивать к ним на большой скорости и класть им в борт снаряд за снарядом с близких дистанций. К примеру, пока «фердинанд» развернется против тебя, можно хоть плясать вокруг него, честное слово. Не подумайте, что преувеличиваю. Так оно и есть. Фашисты хитрые, а Алексей Ерохин перехитрит их все равно. Вот я и думаю: может быть, прадедом его был как раз тот самый тульский левша, который блоху подковал? — вызывая всеобщий смех, засмеялся и сам комроты. — В танковой бригаде его прозвали «охотником за «пантерами». Думаю, разжаловать мы его не имеем право и это «высокое» звание он сохранит и тут.

Танкисты дружно захохотали.

— Где вы сражались, товарищ старший сержант? — задал вопрос моему земляку Демиду Малинину Урсов.

— На Ленинградском фронте, товарищ капитан, — ответил тот.

Вдруг я вспомнил, что Демид Сергеевич еще на заводе спросил у меня: «А на Невском пятачке воевали?» Теперь у меня вырвалось:

— А в какой части и где?

— В 107 отдельном танковом батальоне на Невском пятачке. Если ты там был, то в ночь на 1 января 1942 года перевязывал меня, — задрав гимнастерку, показал он шов на животе.

Такое совпадение удивило всех. Несколько позже мы с Демидом Сергеевичем поговорили более подробно.

13 июня 1944 года наш маршевый батальон белой ночью разгрузился и сосредоточился в хвойном лесу в двух километрах севернее Симовичей.

Куда ни глянь — кругом сосны да ели. Многолетние сосны взметнули к голубому небу свои кроны, и, плавно раскачиваясь от налетевшего ветра, поднимают шум, будто над головой пролетает пчелиный рой.

В новом районе расположения, кроме встречающих нас представителей штаба бригады, никого не было. Не теряя времени, занялись осмотром своих машин. Прошло около семи месяцев со дня ранения, поэтому изрядно я соскучился по танку. Хотелось еще раз проверить работу всех механизмов. Вообще была укоренившаяся привычка — следить постоянно за боевой готовностью доверенной техники. Ведь впереди предстоят бои.

Карелия и часть Заполярья были еще в руках противника, их надо освобождать. Оставшееся время посвятили письмам и другим делам личного порядка.

— Коля, давай напишем Катюше в Москву, — предложил мне молодой черноглазый, черноволосый парень из Горького лейтенант Иван Демидов, с которым я подружился на заводе, когда получали танки.

— Когда ты успел познакомиться? — опросил я его.

— Во время погрузки, — улыбаясь, ответил он.

Примостившись на замшелом пне, все же написали письмо. Оно начиналось так:

«Судьба забросила нас в дикий край, где одни леса, болота, реки, озера и гранитные скалы…»

К исходу дня двумя эшелонами прибыли, разгрузились и сосредоточились в лесах Лодейного Поля и другие подразделения бригады. Боеспособных танков было мало.

Развернулась работа по приему техники и личного состава. Первым, в сопровождении замполита батальона старшего лейтенанта Ивана Михайловича Калистого, экипажи обошел начальник политотдела бригады Жибрик. С каждым экипажем беседовал и что-то записывал в блокнот.

— Доложите, товарищ младший лейтенант, о состоянии танка и экипажа, — приказал мне Жибрик.

Доложил как полагается.

— Имейте в виду, воевать придется в сложных условиях, на сильно пересеченной лесисто-болотистой, покрытой валунами местности, — предупредил он.

Хотел было доложить ему, что Карелия мне знакома, но воздержался — боялся, что посчитает за хвастовство.

— Какая партийная прослойка? — задал он еще вопрос.

— Два коммуниста, два комсомольца, — доложил я.

— Ну, добро, об остальном поговорим завтра, — сказал Жибрик, попрощался и ушел.

На следующий день действительно поговорили о многом. Утром избрали меня партгрупоргом нашего взвода и направили на однодневные семинарские занятия. Пошел на сборы агитаторов и башенный стрелок Михаил Пономаренко. Ушел с утра на совещание механиков-водителей старший сержант Илья Пакулин. Радист Алексей Пудовкин трудился над выпуском «Боевого листка».

В течение дня узнали о международном положении, последних новостях на фронтах, о боевом пути бригады и об отличившихся в боях танкистах.

— Звание «гвардейская» нашей бригаде дано за храбрость, героизм и боевое мастерство, — сказал Жибрик. — Эту славу и честь нам надо умножить умелыми и сокрушительными ударами по врагу до его полного разгрома.

Рассказали нам о предстоящих боях, что воевать придется в суровых условиях карельской местности. Партгрупорги делились опытом ведения партийной работы в бою. Механики-водители говорили о своих делах: как удалось им сберечь и умело применить технику в бою. Особенно полезными были рассказы мастеров вождения Григорьева и Горина, которые имели по 40—50 боевых выездов.

Возвратившись перед ужином в свое расположение, начали делиться мнениями о проведенных занятиях. Я прихватил с собой последние номера армейской, фронтовой и центральной печати. Пакулин принес специальную памятку по правилам вождения танка в этой местности. Пономаренко был рад, что ему дали для танковой библиотечки четырнадцать книг, и с интересом перелистывал книги.

— Товарищ младший лейтенант, что самое дорогое у человека? — вдруг, улыбаясь, «просил он у меня.

Я заметил среди принесенных им книг «Как закалялась сталь» Н. А. Островского. Еще заметил 37 том В. И. Ленина, который сразу взял механик-водитель Пакулин: он готовился вступать в партию. Вспомнив клятву Павла Корчагина, я ответил на вопрос:

— «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».