Неле Нойхаус - Ненавистная фрау

• Название: Ненавистная фрау
• Автор: Неле Нойхаус
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-63820-8

Воскресным августовским утром главный комиссар полиции Хофхайма Оливер фон Боденштайн и его помощница Пия Кирххоф получили на руки сразу два самоубийства. Но лишь одно из них оказалось настоящим: у себя в саду застрелился главный прокурор Франкфурта. А вот молодая красавица Изабель Керстнер умерла не сама, хотя, казалось, все указывало на то, что она бросилась вниз со смотровой башни. По данным экспертизы, перед этим ей ввели смертельную дозу средства для усыпления лошадей. А поскольку Изабель работала в конно-спортивном комплексе, Боденштайн и Кирххоф первым делом поехали туда. Там выяснилось, что погибшую все либо боялись, либо ненавидели. Беспринципная интриганка, Изабель нажила себе множество врагов, и расправиться с ней мог кто угодно. Но никто не мог и представить, какая длинная цепочка преступлений потянется за смертью женщины, которая никого не любила…

---

В это воскресное утро в отделе К-2 не было никого, кроме Боденштайна. Пия около восьми утра закончила свою добровольную ночную смену, дав обещание, что в течение всего дня будет на связи. Все остальные сотрудники тоже находились в зоне доступа. Оливер не придумал ничего лучше, кроме как заняться горами скопившихся бумаг, которые он давно должен был обработать. Лоренц куда-то уехал, Розали еще была в Риме со своим выпускным классом, а Козима уже два дня не звонила, но это он считал хорошим знаком.

Боденштайн дождался подходящего времени и позвонил по домашнему телефону приятелю, который был руководителем франкфуртского отдела по борьбе с экономическими преступлениями и мошенничеством. Еще два дня назад Оливер совершенно официально запросил информацию по делу «ЯгоФарм», и вновь полученные данные не позволяли ему ждать до следующей недели. То, что он узнал от своего коллеги, было невероятно любопытно. Отдел по борьбе с мошенничеством уже давно держал под прицелом компанию «ЯгоФарм» и ее председателя правления Ганса Петера Ягоду в связи с инсайдерской торговлей и другими предполагаемыми уголовно наказуемыми деяниями. Для обвинения материалов постоянно было недостаточно, так как, несмотря на все усилия и предположения, нельзя было предъявить какие-либо однозначные доказательства. В июне по распоряжению прокуратуры расследование было окончательно прекращено. Боденштайн не мог не признать ловкость Ягоды. Шантажируя старшего прокурора Гарденбаха, он дал себе передышку, в ходе которой с помощью нового препарата пытался поставить свою неблагополучную фирму на твердую почву, по меньшей мере в финансовом отношении.

Сразу после обеда зазвонил телефон. Комендант «Цауберберга», внимательный читатель газет и восторженный почитатель криминальных сериалов, на заднем дворе здания нашел одну-единственную дамскую туфлю. Так как он выяснил из газет, что полиция ищет вторую туфлю убитой девушки, а также зная, что каждая деталь может иметь огромное значение для расследования дела, то пренебрег всеми приказами, ранее строго им соблюдаемыми, и позвонил в уголовную полицию, не обсудив это предварительно со своим руководством. У Боденштайна не было запланировано никаких срочных дел, и он обещал незамедлительно приехать в Руппертсхайн, чтобы посмотреть на туфлю. Час спустя мужчина гордо и взволнованно предъявил ему обувь, которая, к сожалению, столь же мало походила на фирменное изделие марки «Маноло Бланик» с левой ноги Изабель Керстнер, как «Порше» — на «Шкоду». Тем не менее Боденштайн поблагодарил, положил туфлю в пластиковый пакет, чтобы не очень огорчать услужливого мужчину, и сел в машину. В этот момент он вспомнил о приглашении Инки Ханзен. Заезжай как-нибудь на чашку кофе, если будешь где-нибудь в этих краях… Он был как раз поблизости. И у него не было никаких планов.

Старый крестьянский дом абсолютно не затронули реконструкционные работы в ветеринарной клинике. В саду перед домом в изобилии цвели летние цветы и с любовью обрезанные розы. Газон был тщательно пострижен. Боденштайн чуть помедлил, прежде чем открыть ворота, и пошел к входной двери. Он улыбнулся, когда увидел старомодный шнур дверного звонка, и позвонил. В глубине дома раздался мелодичный звон, и через некоторое время он услышал звук приближающихся шагов. Сердце внезапно сделало скачок, когда Оливер увидел перед собой Инку.

— Я видела, как ты шел, — сказала она. — На самом деле я думала, ты появишься раньше.

Она повернулась, и Боденштайн пошел за ней в дом.

— Здесь, пожалуй, вряд ли что-то изменилось, — констатировал он. — Замечательно.

— Замечательно? — Инка насмешливо подняла брови. — Я бы с удовольствием сделала что-то более современное, но со строительством клиники я пока исчерпала все свои финансовые ресурсы.

Они посмотрели друг на друга.

— Я пришел не вовремя? — спросил Боденштайн. — Я не хочу мешать.

— Ты не мешаешь, — возразила Инка. — Сегодня спокойно. Мой ребенок улетел. Лошади получили все необходимое, бухгалтерия потерпит.

Они прошли на террасу и сели в уютные ротанговые кресла в перголе, заросшей фиолетовой глицинией. Это был один из дней золотого бабьего лета. Теплый полуденный воздух отдавал ароматы летней сирени и лаванды, которая густо росла возле террасы.

— Расскажи о себе, — попросила Инка. Она села напротив него на ротанговый диван, поджав под себя ноги и рассматривая гостя с растущим любопытством.

Боденштайн обрисовал свою жизнь за последние годы, упомянув жену, детей и работу. Ему оказалось тяжело беседовать с ней просто и непринужденно. Вдруг он спросил себя, хорошая ли это была идея — прийти сюда. Все эти годы он не думал о том, как сильно ему всегда нравилась Инка. Чувства, которые, казалось, давно были забыты, вспыхнули с такой остротой, что это его напугало.

— А ты? — спросил он наконец. — Чем занималась с тех пор, когда мы виделись в последний раз?

Мимолетная тень промелькнула на ее лице.

— Два семестра учебы за границей превратились в десять, — сказала она через некоторое время. — Вероятно, я бы осталась в Америке, если бы с моим отцом не случилось несчастье. Мама попросила меня вернуться.

Инка убрала со лба непослушные пряди волос.

— Я долго размышляла. В Америке у меня была прекрасная работа в одной из престижных клиник в Кентукки. В конце концов решение приняла моя дочь. «Мы не можем оставить бабушку в одиночестве», — заявила она, и все сразу стало ясно. Ну вот, так я и вернулась в Руппертсхайн.

Она посмотрела на него.

— Ты все еще вспоминаешь турниры, урожаи сена и занятия по верховой езде у твоего деда?

— Вряд ли, — сказал Боденштайн. — Только когда я снова увидел тебя, все сразу опять вернулось.

— У меня тоже. В последние семь лет вся моя жизнь вращалась лишь вокруг клиники.

— У вашей клиники хорошая репутация.

— Да, — кивнула она. — Если все так пойдет и дальше, вскоре мы будем иметь приличную прибыль. — Инка немного помолчала. — Надеюсь, так оно и будет.

Боденштайн понимал, что она имела в виду.

— Я не думаю, что Керстнер имеет какое-то отношение к смерти жены, — заметил он.

— Я тоже не могу себе этого представить. — Инке, казалось, стало легче.

У Боденштайна не было желания говорить с ней о деле. Он не хотел, чтобы Инка думала, будто он пришел к ней с целью что-нибудь разнюхать.

— Почему ты приехал сюда? — спросила она наконец.

Да, почему? Из-за детского желания двадцатипятилетней давности, которое он, как думалось, давно забыл и переварил в глубинах своих воспоминаний, пока случайно не встретил ее три дня назад? В своей юности они были неразлучны: Инка, Квентин, Ингвар, Симоне и он. Как она разбилась, эта крепкая дружба? Боденштайн вспомнил лето 1979 года, когда этот доктор Хагштедт приехал со своими лошадьми в замок Боденштайн. Лошадей звали Латус Лекс и Фиорелла. Хагштедт предоставил их Боденштайну для верховой езды. Он должен был с этими лошадьми принимать участие в турнирах, поэтому всю зиму работал с животными в маленьком манеже, тренировал их и обучал. Но все вышло иначе. Тяжелое падение при полевой езде внезапно разрушило все его планы на будущее. Ингвар взял обеих лошадей, и что из этого вышло, давно стало историей: с Латусом Лексом Ингвар участвовал в своем первом конкуре класса «S», на Фиорелле он стал чемпионом Европы среди юниоров. Боденштайн вздохнул. Он долго тогда спорил с судьбой. Был бы он сегодня знаменитым жокеем, если бы не тот несчастный случай? Лошадей получили Ингвар и Инка. Уже спустя три года, на свадьбе Симоне и Романа Райхенбаха, они считались парой. Но вскоре после этого произошло что-то, что заставило Инку уехать в Америку. Собственно говоря, это была ирония судьбы, что теперь все они опять оказались здесь: Ингвар Руландт, Инка и он. Боденштайн чувствовал, что Инка смотрит на него.

— Латус Лекс и Фиорелла, — громко сказал он.

— Бог мой! — Она скептически рассмеялась. — Ты шутишь.

— Тогда это было архисерьезно, — возразил он. — Все мое детство я был твердо убежден в том, что однажды буду управлять замком Боденштайн и жить на доходы от конного бизнеса.

Инка стала серьезной и внимательно посмотрела на него.

— После несчастного случая ты отстранился ото всех, как будто считал нас виновными в этой истории.

— У Ингвара остались мои лошади, — Боденштайн с удивлением обнаружил, что об этом в самом деле до сих пор тяжело вспоминать. — Я был инвалидом и чувствовал себя преданным и обманутым им. Каждый день я видел вас, тебя и Ингвара. Это было невыносимо для меня.

— Для меня это было так же невыносимо, — ответила Инка. — Мы всегда были хорошими друзьями, но ты в одночасье не захотел больше иметь со мной ничего общего.

— У меня складывалось впечатление, что все было совершенно иначе. — Боденштайн слегка улыбнулся. — У Ингвара была совесть нечиста по отношению ко мне, а ты была на его стороне.