Семен Бабаевский - Свет над землёй

• Название: Свет над землёй
• Автор: Семен Бабаевский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Удостоенный Государственной премии роман «Свет над землей» продолжает повествование о Сергее Тутаринове и его земляках, начатое автором в романе «Кавалер Золотой Звезды». Писатель рассказывает о трудовых подвигах кубанцев, восстанавливающих разрушенное войной сельское хозяйство.

---

«Мы заседаем, — думал Кондратьев, — а зима нас не ждет, она вот, совсем близко… Как бы нам поспеть леса посадить до белых мух. Посплю часа два-три — и в поле…»

На рассвете, когда Кондратьев еще спал, а Наталья Павловна зажгла свет и начала собирать мужа в дорогу, под низкие дождевые тучи подплыл косматый туман и вся станица укрылась лохматой серой буркой. Наталья Павловна выходила из дому разузнать, какая погода, и видела размокшие улицы, голые сады, серые плетни и тяжело падающий на площадь дым из труб, — на всем, на что ни взгляни, лежала нерадостная печать поздней осени.

В калитку четким шагом вошел Алеша и, стуча каблуками, поднялся в коридор. На нем были кирзовые сапоги с железными подковами, совсем еще новенькая офицерская шинель, подтянутая широким ремнем, так что под него и палец не проденешь; через правое плечо лежала портупея, на голове кубанка, а за плечами висел башлык.

— Наталья Павловна, — сказал Алеша молодым голосом, — согласно приказанию, я уже подал машину… Как там Николай Петрович, на ногах?

— Алеша, и куда ты все торопишься? — заговорила Наталья Павловна, глядя на молодцевато подтянутого Алешу. — Погоди подавать машину, пусть еще малость поспит…

— Рад бы не беспокоить, а не могу, — почти отрапортовал Алеша. — Была команда подать машину. — Отвернул край рукава шинели, посмотрел на часы. — Все точно, по команде…

— Алеша, и когда ты отвыкнешь от этих слов? Ты находишься не при генерале… Теперь ты помощник секретаря райкома, и язык у тебя должен быть другой. А ты: «команда», «есть», «точно»… Да кто ж теперь так говорит?

— Так точно, теперь так не говорят! — отчеканивая каждое слово, ответил Алеша. — А я не могу: привычка! Так прикажете разбудить Николая Петровича?

— Обойдется и без приказа, сама разбужу, — сказала Наталья Павловна, направляясь в соседнюю комнату.

Спустя некоторое время из спальни следом за Натальей Павловной вышел и Кондратьев, на ходу застегивая подтяжки и щуря припухшие глаза. Кивком головы он поздоровался с Алешей, тот притронулся пальцем к курпею кубанки и прищелкнул каблуками.

— Алеша приехал к тебе с командой, — сказала Наталья Павловна, наливая в таз теплой воды. — Говорит, была команда, буди — и все!

— Правильно, — сказал Кондратьев, — так и надо… Алеша, ты все бумаги захватил? У меня на столе лежала карта лесных полос.

— И бумаги, и карта — все в машине, — ответил Алеша. — Советую, Николай Петрович, прихватить сапоги. В пути да и на местности ожидается жуткая грязища!

— Возьмем и сапоги.

Перед зеркалом Кондратьев потянулся, потрепал взъерошенные волосы, разгладил у глаз морщинки. «С каждым днем не молодею, а старею, вот что обидно», — подумал он и пошел умываться. Умывшись и вытирая лицо и шею, он опять остановился перед зеркалом, причесал мокрый седой чуб, затем надел гимнастерку и застегивая пуговицы, сказал:

— Вот я и готов… Алеша, цепи на колесах есть?

— Так точно, достал вчера вечером. Думаю, что маршрут преодолеем успешно.

— Дело идет к зиме, — заговорила Наталья Павловна, готовя на стол чай. — Может, Коленька, и валенки положить?

— Нет, обойдусь без валенок. Алеша, садись с нами чай пить.

— Благодарю, с заправочкой у меня полный порядок! — И Алеша ударил ладонью о ремень. — Жена своевременно побеспокоилась — и чай пил, и завтракал… Так что разрешите мне отбыть к машине.

Любуясь и выправкой и молодцеватым видом своего помощника, Кондратьев только кивнул головой, и Алеша, умело повернувшись на каблуках, вышел из комнаты, стараясь как можно тише стучать подковами.

— Что-то не нравится мне твой помощник, — сказала Наталья Павловна, наливая мужу чай.

— Почему ж он тебе не нравится? — спросил Кондратьев, намазывая на хлеб масло. — Парень он честный, исполнительный, слову своему хозяин, а главное — боевой и неунывающий. Дай ему любое поручение — и он выполнит с удивительной точностью. Я еще не знаю случая, чтобы он сказал: «Нельзя сделать, не могу сделать…»

— Все это так, — согласилась Наталья Павловна, — но уж очень он все делает на военный манер. «Была команда подавать машину». А почему не сказать проще и красивее: «Меня просили подать машину»? У меня он спрашивает: «Прикажете разбудить Николая Петровича?» Да что я ему, генерал какой, что он ждет моего приказа…

— Верно, это у него есть, — сказал Кондратьев, звеня ложечкой в стакане. — Пять лет работы в крупном оперативном штабе дают себя знать.

— В штабе так нужно, — возразила Наталья Павловна, — а в райкоме требуется другой язык.

— О деталях, Наташа, не спорю, — согласился Кондратьев, прихлебывая чай из стакана, — но, я вижу, Алеша приобрел на войне такое замечательное качество характера, какому может позавидовать не один наш партийный работник… Ну, так вот. — Он встал, подтянул пояс. — Две недели я не буду в Рощенской. Если станут звонить из крайкома на квартиру, так и скажи: «Лес сажает…» Скажи, для шутки, что заделался лесоводом… — Он обнял Наталью Павловну, поцеловал в щеку. — Ну, оставайся. А Алеша парень славный! Ты его еще узнаешь и полюбишь…

Дождик все еще моросил, стараясь промочить землю насквозь, утро выдалось хмурое, даль была скрыта, над станицей низко-низко нависли тучи. Кондратьев уселся я машину, это был «ГАЗ-67», закутался в бурку, взглянул на молчавшего шофера — на его суровом лице было написано: «Я готов ехать куда угодно, колеса укручены цепями, мотор сильный, руль в крепких руках».

— Яша, сперва поедем в Белую Мечеть, — сказал Кондратьев и посмотрел назад: там сидел Алеша.

От Рощенской до Белой Мечети лежала старенькая гравийная дорога, за лето изрядно побитая, с частыми выбоинами, в которых небольшими зеркалами блестела вода. Дождь все припускал и припускал, вода стекала бугорками по смотровому стеклу. «Да, погодка такая, что только лес сажать», — подумал Кондратьев, сильнее закутываясь в бурку. А машина, казалось, не замечала ни дождя, ни калюжин и мчалась так, что только грязные брызги заливали капот и смотровое стекло.

Проехали еще несколько километров, и сквозь мутное стекло Кондратьев увидел высокие и темные силуэты, — то ли это были копны, расставленные прямо на дороге, то ли это верблюды шли навстречу машине.

— Алеша, а присмотрись: что это чернеет?

— Кажется, верховые. — Алеша наклонился к стеклу. — Так точно, два верховых в бурках. Это, верно, Тутаринов и Стегачев.

— Яша, останови.

В тот момент, когда всадники посторонились и свернули на обочину, задние колеса поползли в сторону, точно их сдуло туда ветром, и машина остановилась поперек дороги.

Кондратьев приоткрыл дверку, — лошади, с куце подвязанными хвостами, по живот забрызганные жидкой грязью, подплясывали перед машиной на своих тонких, мокрых и грязных ногах. В седлах, укрывая бурками лошадей, сидели не Тутаринов и не Стегачев, а партийный и комсомольский руководители колхоза «Рассвет». Павел Павлович Алешкин был мужчина пожилой, грузный, с серыми глазами; он курил, но лицо у него, всегда чисто выбритое, было таким свежим, какое бывает чаще всего у людей некурящих. Его спутник, еще молодой парень, чернолицый и суровый, был Сенька Скворцов.

— Здорово, кавалеристы! — Кондратьев, подбирая полы бурки, вышел из машины. — Далеко путь-дорога?

— Скачем к вам в Рощенскую, — ответил Алешкин. — Погода, Николай Петрович, незавидная… У вас тоже сильно задождило?

— Все люди едут из Рощенской, а вы в Рощенскую? — спросил Кондратьев.

Алешкин соскочил с коня так умело и так легко, точно чья-то невидимая рука сняла его и поставила перед Кондратьевым. Повод он передал Сеньке, а сам схватил руку Кондратьева обеими руками, теплыми и влажными, и сказал:

— Прежде всего — жму вашу руку, Николай Петрович.

«Опять будет каяться, по рукопожатию вижу», — подумал Кондратьев, сердито хмуря брови.

— Какое дело в Рощенской?

— Спешу, Николай Петрович, насчет кинопередвижки… Эта же контора кинопроката… ну просто черт знает что такое!..

— А в чем дело? Все передвижки еще вчера выехали на лесопосадки.

— Моя вина, я этого не знал.

— Ваш «Рассвет» начал посадку леса? — спросил Кондратьев.

— Если говорить откровенно, то мы, Николай Петрович, так сказать, намереваемся все сделать по-настоящему…

— А как это понимать?

— Размах уже взяли крепкий.

— А если исключить «крепкий размах»?

— Тоже дела идут неплохо. Беспартийная масса…

— Нет, погоди… В чем же конкретно дела идут неплохо?

— Готовимся. Политмассовая работа в полевых условиях… Сказать, в условиях осени…

— Погоди, погоди с полевыми условиями, — перебил Кондратьев. — Известно ли тебе, что по всему району второй день идет посадка леса?