Владимир Немцов - Осколок солнца. Повесть

• Название: Осколок солнца. Повесть
• Автор: Владимир Немцов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1955

Главные герои книги — Вадим Багрецов и Тимофей Бабкин в среднеазиатской пустыне работают над получением солнечной энергии при помощи усовершенствованных фотоэлементов.

---

— Спасибо, Машенька. Но у меня нет ни писем, ни дневников.

— А клеенчатая тетрадь?

— Там только лабораторные записи. Вряд ли они заинтересуют Нюру.

Маша облегченно вздохнула. Разве она могла предполагать, что именно эти записи нужны Нюре? Если бы кто намекнул ей об этом, рассмеялась бы: совсем обалдел человек! Нюрка Мингалева, ее закадычная подруга, и — вот нате вам! — подозрительная личность, вроде шпиона! Да Маша горло за нее перегрызет. Глупость какую придумали!

Помолчав, Лида спросила:

— А почему, Машенька, вы сказали о тетради? Она была у меня в ящике. Разве Нюра доставала ее?

— По ошибке. Но раз там ничего нет такого…

— Как ничего? Результаты исследований, формулы.

— Это ей ни к чему, она про любовь искала, Лидия Николаевна, — Маша порывисто сжала ее руку. — Простите эту дуру. Избави бог, если Павел Иванович узнает. Я уж надеюсь на вас. А то Нюрка от стыда сгорит. В пески убежит.

Она встала, оправила складки платья и уже на ходу сказала:

— Пойти валерьянки ей накапать. Ревмя ревет.

Оставшись одна, Лида попыталась собраться с мыслями. Значит, Нюра, или, как она ее называет, Анечка, любит Павла Ивановича. В этом Лида не находила ничего удивительного — сердцу не прикажешь. Человек он интересный, умный, и душа у него чистая. Есть за что полюбить. Но при всех этих великолепных качествах Лида не видела в нем человека, с которым бы могла связать свою судьбу. К тому были особые причины. Но почему Нюра рылась в чужом ящике? Как она могла подумать, что в техническом дневнике, который Лида приносила из лаборатории, записывались любовные переживания? Лида терялась в догадках, Она не сомневалась, что Нюра мучительно переживает невысказанную любовь, но что она искала в дневнике? Если какие-нибудь технические данные, то ей самой они не нужны, — в химии она безграмотна; если хотела передать другому, то должна бы понимать, что этим она принесет вред не только Лиде, но и любимому человеку. Значит, и эта догадка не подходит. История, по меньшей мере, странная.

Как бы должен поступить любой честный советский человек на месте Лиды? Прежде всего признаться в своей ошибке: нельзя хранить лабораторные записи в незапертом ящике. Затем сообщить руководителю о совершившемся факте, — записями интересовался посторонний человек. Да, посторонний, так как никакого отношения к ее работам Нюра не имела.

Но Лида колебалась. Во-первых, она не сама обнаружила этот факт, а узнала от Маши, которая просила ничего не говорить Павлу Ивановичу. Во-вторых, Лиде очень не хотелось выдавать девичью тайну. Ведь Анечкина любовь — дело сугубо личное. Кроме того, не подумает ли она, что Лида с нею соперничает, а потому и пользуется ее ошибкой, которую Павел Иванович никогда не простит.

Но самое главное, что удерживало Лиду от необходимого шага, это вера в человека. Уж очень несовместимыми в ее глазах были поступок Нюры и она сама — простая рабочая девушка, наивная, робкая. Разве она могла на это решиться? Никогда. Здесь какая-то ошибка.

— Скучаете, Лидочка? — спросил Багрецов, усаживаясь рядом и поднимая воротник светлого плаща. — Разрешите? Или Кучинского прислать для развлечения?

— Покою он вам не дает, только о нем и думаете.

— Не могу иначе. Жорка мне даже во сне снится. Закрою глаза, а он уж тут как тут: «Здорово, старик, как поживаешь?» — Вадим откинулся на спинку и уныло добавил: — Раньше детям домовые снились. Счастливые были ребята.

Лида давно знала Багрецова, в детстве дружила с ним, делилась горестями и радостями. Почему бы сейчас не посоветоваться? Он никогда не воспользуется ее откровенностью для каких-нибудь своих целей. Болтать тоже не будет.

— Тимка спать пошел, — зажмурив глаза, лениво бормотал Вадим. — Любит он это занятие, и снится ему Стеша, а не Жорка.

— Послушайте, Вадим. Хоть на пять минут можете вы Кучинского позабыть?

— Постараюсь.

Лида спрятала руки в рукава и поежилась.

— Прохладно. Не знаю, как быть… Очень странная история… Но если я попрошу, вы никому не скажете?

— Даже Тимке?

— Да.

Вадим нерешительно ответил, что это ему будет трудно, — от Тимки ой ничего не скрывает, — но если Лида требует, значит так нужно.

Лида передала Багрецову разговор с Машей, свои наблюдения и, наконец, спросила, что он об этом думает. То-есть могла ли Нюра интересоваться техническим дневником или она действительно искала в нем что-либо похожее на интимные записки?

Запустив пальцы в свою курчавую шевелюру, Вадим молчал. Ему так же, как и Лиде, не верилось, что Нюра осмелилась рыться в чужих тетрадях, но вряд ли Маша это выдумала.

— Кучинский! — Вадим решительно тряхнул головой и, заметив удивление Лиды, пояснил: — Нюру не могли интересовать лабораторные записи. А Жорку? Почему бы и нет?

— Ну, знаете ли, — Лида всплеснула руками и собралась уходить. — Ваша ненависть к Кучинскому заходит слишком далеко. Это нечестно. И на вашем месте я бы поостереглась от подобных обвинений.

— Почему на моем месте?

— Потому, что все знают, как вы к нему относитесь. Да если бы Кучинскому нужны были технические сведения, записанные в моей тетради, он получил бы их без тайных посредников. Чего проще обратиться к Павлу Ивановичу. Потом, не забудьте, химией он не занимается. Она его не интересует.

— Значит, интересует кого-то другого, — спокойно заметил Вадим. — Жорка на все способен. Я видел, как он вертелся у Нюры под окном. Серенады ей пел. А она и уши развесила.

— Вот так логика! Смешно назвать ее женской. Детская логика! Вам же известно, что Нюра влюблена в Павла Ивановича, а не в Кучинского. При чем же тут серенады?

Вадим не нашелся с ответом, но чувствовал, что здесь есть какая-то связь. А вдруг у Жорки и Нюры нашлись общие интересы? Конечно, это лишь подозрения, неясные, беспочвенные, на них ничего не построишь, но и отмахнуться нельзя.

Лида резко поднялась и протянула ему руку.

— До завтра. Одумайтесь, Вадим. Сейчас я жалею, что проговорилась. Теперь вы совсем загрызете бедного Жору.

Крепко пожимая ей руку, Вадим подавил вздох.

— Лидочка, простите, но, может быть, вы никогда больше не протянете мне руки.

— Стоит ли на вас сердиться?

— Пока нет, но завтра вы меня будете избегать.

— Почему завтра?

Багрецов посмотрел на освещенные окна кабинета Курбатова.

— Я должен предупредить его, пока не поздно. Значит, кто-то серьезно интересуется здешними работами. Надо остерегаться. Сегодня им понадобилась ваша тетрадь, завтра что-нибудь другое…

— Вы смешны, Багрецов. И мне вас жалко. Хотите оклеветать Кучинского? Но вы этого не сделаете, потому что я не хочу. Я вам доверилась и выдала чужую личную тайну.

— Нет, Лидочка. Она не может быть личной. Это серьезное дело.

— А вы подумали о Нюре? Ведь я знаю, что в записях у меня нет ничего секретного, а девочка может пострадать.

— Уверен, что Нюра почти не виновата. Ее обманули.

— Кучинский, конечно?

Вадим кивнул головой.

Лида круто повернулась и сказала зло:

— Идите. Торопитесь показать свою бдительность. Выслуживайтесь!

Ни минуты она не могла оставаться с ним рядом. Неужели он не понимает, что его поступок потянет за собой множество неприятностей? Хочет насолить Кучинскому, а пострадает Нюра. Нашел, с кем бороться! Пострадает и она, Лида, за то, что оставляла тетрадь в общежитии. Павел Иванович сделает ей внушение. Кроме того, она навсегда потеряет доверие Маши и Нюры. Бедные девушки, как им приходится расплачиваться — одной за искренность, другой за любовь.

Лида ушла, а Багрецов, перебирая пальцами шевелюру, согнувшись, еще долго сидел на скамье. Он не раскаивался в своем решении и знал, что его ждет. Лида не простит. Девушкам тоже все будет известно — она постарается оправдаться и укажет на истинного виновника их бед. Поговорить бы с Тимкой, но Вадим не мог нарушить своего обещания.

Но далеко не все предвидел Багрецов.

Немного спустя он уже сидел в кабинете Курбатова и рассказывал:

— Поймите, Павел Иванович, что каких-нибудь конкретных данных против Кучинского у меня нет. Но я много думал эти дни. Он хотел завоевать доверие девушек, прививал им легкое отношение к жизни, к труду, говорил, что здесь им не место…

Свет лампы под абажуром падал на лицо Курбатова и делил его на две части. Вадим видел лишь сжатые губы и выпуклый подбородок. Нельзя было понять, как инженер воспринимает его нечеткую, сбивчивую речь.

— Они не так наивны, как вы думаете, — оказал Курбатов и поискал под газетами спички. — Не поверят.

— Жорка хитрый. Любым шантажом, наконец подлостью добьется, чего нужно, — вспылил Вадим, чувствуя, как в нем разгорается гнев. — Он боится, что его не оставят в Москве. Юлит, подлизывается. Ради карьеры способен на все…

Вадим чувствовал, что говорит совсем не то, но уже не мог удержаться. Слова, ранее облюбованные им, куда-то разлетелись, а вырывались другие — ненужные и пустые.