Владимир Немцов - Осколок солнца. Повесть

• Название: Осколок солнца. Повесть
• Автор: Владимир Немцов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1955

Главные герои книги — Вадим Багрецов и Тимофей Бабкин в среднеазиатской пустыне работают над получением солнечной энергии при помощи усовершенствованных фотоэлементов.

---

Нет, Кучинский этого не допустит. Он выполнит задание Чибисова. Несомненно, проверка в другом институте даст отрицательные результаты. Курбатовский слой стареет. Надо отложить строительство комбината. В награду за услугу Жора Кучинский будет назначен вторым заместителем начальника отдела. А это уже предел мечтаний.

Нехорошо, конечно, желать несчастья другому. Да и медный комбинат нужен не Курбатову, а стране. Разве Кучинский не хочет, чтобы советские люди овладели энергией солнца, чтобы преобразовалась пустыня, появились бы там заводы, города, сады? Очень хочет. К тому же он комсомолец, и ему должны быть чужды шкурные интересы. «Но разве нельзя подождать один год? — успокаивал себя Жора. — Конечно, можно».

И вот он прилетел на практику. Среди песков лежало золотистое зеркало. Сверху очень красиво, а внизу ничего особенного. Практиканту поручили малоинтересную работу по исследованию схем соединений в курбатовской плите. Работа велась в лаборатории, а на поле ему делать было нечего. Лишь изредка в перерыв, если на поле задерживались другие работники, появлялся там и Кучинский. Это не доставляло ему удовольствия — от солнца никуда не спрячешься, разве только в тени огромной Димкиной шляпы, которую тот достал у сторожа, а потом технически усовершенствовал.

Однажды, когда Бабкин изнывал от жары, на зеркальном поле появился торжествующий Димка, сбросил с Тимофея кепку и вместо нее нахлобучил на друга по самые уши свою неказистую шляпу.

— Носи сам это воронье гнездо! — отмахивался Бабкин.

Но Димка не дал ему сдернуть шляпу, стукнул слегка по макушке, и Бабкин услыхал, как что-то зажужжало, подул ледяной ветерок. Он обдувает потное Тимофеево лицо, забирается за шиворот и гонит оттуда испарину.

— Каково? — заглядывает Димка под шляпу. — Арктика в пустыне! Смотри не замерзни.

Бабкин догадался, что в шляпе моторчик от лентопротяжного механизма, — привезли с собой запасной, думали, не потребуется, да вот пригодился для фокусов.

— Ну, догадался? — спрашивает Багрецов.

Тимофею пока еще не все ясно, он медлит. Ага, значит, так: на самой макушке круг, вырезанный из курбатовской плиты (вот зачем он выпросил его у Лидии Николаевны), посредине кнопка, — кстати, место не очень удачное, — Димка нажимает ее, и включается моторчик. Выходит, что моторчик работает от солнца. Крутится вентиляторная вертушка и гонит воздух по резиновым трубочкам прямо под шляпу. Вот и все.

— Нет, не все, — возражает Димка, — а откуда же холод?

Димке приятно мучить Тимофея загадками. Под самым его носом он машет шляпой, а внутрь заглянуть на дает.

— Подумаешь, удивил! — наконец догадался Бабкин. — Тебе зачем сухой лед понадобился?

В самом деле, зачем? Димкино охлаждающее устройство было примитивным, но не лишенным остроумия. Вентилятор засасывает воздух, гонит его по змеевичку, — Димка запрятал его в коробку из-под зубного порошка. Туда же положил и сухой лед. Коробка, конечно, ледяная. Чтобы не застудить голову, коробка обмотана войлоком. Конструкция работала просто и надежно. От змеевичка расходились резиновые трубки, они обдували холодом лицо, шею, плечи. Из чисто эстетических соображений, чтоб не сияла плита, как лысина, Димка прикрыл ее марлей.

Охлаждающая шляпа пользовалась успехом у всех, кроме Бабкина. Он не надевал ее потому, что при своем маленьком росте делался похож на мухомора. Как-то он предложил шляпу Кучинскому.

— Неплохо, старик, — сказал Жора, чувствуя освежающую прохладу. — А как насчет сквозняка? Радикулитов всяких?

Тимофей ответил уклончиво:

— Не знаю. Но Димка почему-то кашляет.

— Спасибочки, — и Кучинский сбросил шляпу. — Пусть ее медведь носит.

Осторожность всегда сопутствовала успехам Кучинского. Не стоило и здесь пренебрегать ею. Еще до приезда Багрецова и Бабкина все пути — как добыть осколок плиты — были тщательно исследованы. Из окна лаборатории и, главное, из кабинета Курбатова поле видно было как на ладони. Если по нему шел человек, то издали он казался мухой, ползущей по зеркалу. Никуда не спрячешься. Это днем. А когда стемнеет, зажигаются фонари и тут же в безоблачном небе восходит луна. Света хоть отбавляй. Одному ходить вдоль поля как-то неудобно, можно вызвать нежелательные подозрения. При луне хорошо бродить вдвоем, что вполне естественно. Ничего не скажешь — влюбленные. Потом можно выбрать подходящую минутку и, пользуясь тем, что к тебе уже привыкли на лунном поле, выполнить задание Чибисова…

Для вечерних прогулок Кучинский выбрал Нюру. Она показалась ему более интересной, чем Маша. Но после того как он сообщил ей, что Курбатов может скоро уехать на новое строительство, девушку словно подменили. Она ходила как в воду опущенная, а на другой день и вовсе отказалась от прогулки.

Это обстоятельство не укрылось от хитрого глаза Кучинского. Кто-кто, а он-то разбирается в девичьей грусти. Причина может быть одна. Улучив момент, когда Нюрина подруга ушла, — а было это в один из вечеров, еще до отъезда Кучинского за оборудованием, — он решил вызвать Нюру на откровенность. В уме его уже созрел новый план.

— Не торопитесь, Нюрочка? — спросил он, присаживаясь рядом. — Хотелось бы посоветоваться.

Нюра нервно теребила бусы и с удивлением слушала непривычные для нее излияния Кучинского. Прежде всего он начал расхваливать Павла Ивановича. Говорил о чуткости и красоте его души, о принципиальности, честности, о том, что он несчастен в личной жизни, а потому замкнут, нелюдим, чувствует себя обиженным и не хочет слушать дружеских советов.

Нюру интересовало самое что ни на есть личное в жизни Павла Ивановича. Насчет дружеских советов она пропустила мимо ушей, но зато постаралась узнать о несчастье. Что же случилось с Павлом Ивановичем?

— Обыкновенная история, — небрежно, с кривенькой усмешкой ответил Кучинский. — Как говорится, не сошлись характерами. Она, конечно, мещанка, но он до сих пор переживает…

Кучинский вращался в обществе таких же беззаботных попрыгунчиков, как и он сам, где между танцами обсуждались любимые «вкусные сплетни». Все знал Кучинский — семейные неурядицы профессоров, что сказал один ответственный товарищ по поводу новой пьесы, сколько получает заместитель министра и сколько поэтам платят за строчку. Как же он мог не знать о несчастье Павла Ивановича! Весь институт знал, а Кучинский в первую очередь.

— Павла Ивановича многие жалели, — рассказывал Жора. — Но говорят, что жена его, Любовь Степановна, была ограниченной, сварливой бабой. Не понимала она Павла Ивановича.

— Почему была? А где же она сейчас?

— Не знаю. Вышла замуж за какого-то боксера.

Заметив, что это известие обрадовало Нюру, — чего она по простоте душевной не сумела скрыть, — Жора вздохнул и взял ее за руку.

— Если бы вы знали, Нюрочка, как я люблю этого человека! Боюсь за него. Он и не подозревает, какие неприятности его ждут.

Нюра по-детски всхлипнула, скомканный платок поднесла к глазам, но тут же опомнилась.

— Зачем вы мне это говорите?

— А кому же? Кто его может понять? Вы знаете, Нюрочка, Павел Иванович не должен переезжать на новое строительство.

И Кучинский раскрыл перед ней довольно ясную перспективу, к чему может привести ошибка изобретателя. Он настаивает на строительстве медного комбината, но слишком преждевременно.

— Убухают люди миллионы, а потом выяснится, что зря. За такое дело по головке не погладят. Надо бы предупредить Павла Ивановича…

— Пойду скажу, — Нюра решительно поднялась со скамейки. Кучинский мысленно выругался и удержал ее за платье.

— Куда вы? Все испортите.

Она покорно села, выслушала сначала нотацию, а потом подробный рассказ чуткого Жоры, почти так же, как и она, влюбленного в своего начальника. Под страшным секретом он сообщил ей, что в главке известно о старении зеркальных плит, что ему поручено их проверить и тогда будет вынесено решение продлить еще на год испытания фотоэнергетического поля. Тут же Кучинский предложил Нюре отколоть небольшой кусочек на каком-нибудь дальнем секторе, лучше всего на восьмом.

— Вам это удобнее, Нюрочка. Меня Павел Иванович сразу увидит. Обидится еще, что не в свои дела вмешиваюсь… А вы на поле каждый день. — Заметив ее колебания, Кучинский сказал равнодушно: — Если вам трудно, я попрошу Марусю.

Хоть бы кто подсказал Нюре, посоветовал, как тут быть? Как поступить? Ей так хотелось самой что-нибудь сделать для Павла Ивановича! При чем тут Маруся, когда она, Нюра, замирает от страха, — а вдруг уедет, а вдруг навсегда? Жора так ласково говорит, он ученый, он знает, что грозит Павлу Ивановичу.

В то же время в душе ее возникало другое, противоречивое чувство: неужели Павел Иванович знает меньше, чем этот студент? Неужели Жора может помочь такому знаменитому специалисту? Нет, что-то здесь не так. А если обман? Неверно, не может этого быть. Ведь Кучинский работает в лаборатории, там множество разных плит. Нюра сама видела. Значит, студенту доверяют. Какое же она имеет право сомневаться в нем?