Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер

• Название: Ответ знает только ветер
• Автор: Йоханнес Зиммель
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-275-00308-0

Австрийский романист Йоханнес Марио Зиммель очень популярен у себя на родине. Практически каждая книга писателя становится бестселлером. Не стал исключением и роман «Ответ знает только ветер».

Яхта известного немецкого банкира взлетает на воздух. Из пассажиров по чистой случайности удалось выжить только Анжеле Дельпьер. Робер Лукас — сотрудник страховой компании, в которой эта яхта застрахована, отправляется на место преступления, в Канны, чтобы разобраться в причинах катастрофы. Он не может и предположить, что это расследование, знакомство с Анжелой круто изменят его жизнь…

---

39

Кеслер продолжал:

— То, что я выяснил, досталось мне с величайшим трудом, как вы легко можете себе представить. Пришлось использовать и нарушения тайны, и чувства мести… — Он взглянул на меня. Глаза у него были серо-голубые, цвета стали, я не заметил в них ни искры человечности. Они могли бы быть и стеклянными, эти глаза. И я подумал: Кеслер, этот ас среди налоговых ищеек министерства финансов, одержим своей профессией, для него на свете больше ничего не существует.

А он продолжал:

— Все валютные сделки, о которых вам рассказал господин Фризе, Килвуд осуществлял здесь, в Германии, в течение двадцати лет через банк Хельмана. Килвуд выбрал банк с одной из самых лучших репутаций. Все, что происходило, должно было иметь безупречный и законный вид. Оно и впрямь безупречно и законно — по нашим законам. При каждом кризисе в какой-то стране Килвуд — мы это точно знаем — переводил деньги из этой страны в Германию, к Хельману, обменивал их на марки и инвестировал в «Куд». Так этот заводик стал фирмой с мировым именем. Килвуд беззастенчиво использовал любую политическую заварушку, любую смену власти, любой путч. Будь то события в Венгрии в 1956 году, залив Кочинос на Кубе, Берлинская стена, что угодно, и конечно Вьетнам. У него были сотни других поводов, чтобы пустить в игру свои доллары, чтобы с помощью банка Хельмана становиться все богаче и богаче, а нашей стране готовить все большую опасность инфляции. Он всего лишь один из себе подобных, которых не так уж мало, это правда, но он действовал как-то уж особо напористо. А у Хельмана совесть была чиста, ибо то, что он делал, было вполне законно. До того момента, когда случилась эта история с фунтом.

— А что с ним случилось? — спросил я.

— Килвуд предвидел, что произойдет в Англии. Он видел не только забастовки и безработицу, не только слабеющий фунт, он предчувствовал, что Англия, дабы достойно войти в Общий рынок, раньше или позже должна будет выпустить на свободу курс своей валюты. И вот тут-то и начинается безумие, ужасное безумие во всей этой истории.

— Каким же образом? — спросил я.

— А вот послушайте, — продолжал Кеслер. — Чтобы вы поняли, в чем суть дела, я вам сначала скажу, что Килвуду следовало бы сделать и что он в аналогичных случаях всегда делал, хорошо? — Я кивнул. — Итак, Килвуду следовало отозвать свои деньги в фунтах, возникшие от продажи долларов в Англии, перевести их Хельману и потребовать за них немецкие марки еще по старому, высокому курсу. И он получил бы их, так как Хельман еще до падения курса успел бы перевести фунты в Федеральный банк, так что ущерб нес не он, а наш главный банк, то есть мы все. Более того! Килвуд должен был бы еще до падения курса фунта заполучить через банк Хельмана кредиты в фунтах — и немалые.

— А как бы он мог это сделать? — спросил я.

— Любой, пользующийся доверием банка, может получить в банке кредит в фунтах, гульденах, долларах, вообще в любой валюте, — вмешался Фризе. — А ведь Килвуд определенно рассчитывал на падение курса фунта.

— И теперь они и впрямь отпустили курс, — лениво промямлил Бранденбург и стряхнул крошки с рубашки и брюк на ковер. — И курс в самом деле упал — говорят, на восемь процентов.

— Именно на восемь, — подтвердил Фризе.

— И что это означает? — спросил меня Кеслер.

Я уверенно ответил:

— Это означает, что Килвуд, заблаговременно обменявший свои фунты, не только избежал потерь — в противоположность множеству мелких и средних предпринимателей, — но что он прилично на этом заработал. Ибо если он теперь закупит в Англии на полученные им марки…

— Если бы стал закупать, — перебил меня Кеслер.

— Почему «бы»?

— Я же сказал вам, что тут произошло нечто непонятное, что в уме не укладывается. Однако выскажите свою мысль до конца, чтобы мы убедились, что вы все поняли.

— Ну, как же, — продолжал я, уже не так уверенно. — Ведь если Килвуд стал закупать в Англии на немецкие марки — например, у британской фирмы — своего поставщика комплектующих для «Куд», — то ему пришлось бы заплатить на восемь процентов меньше марок.

— Правильно.

— А кредиты в фунтах, которые он взял, при выплате дали бы ему еще восемь процентов!

— Тоже правильно, — похвалил меня светловолосый Кеслер. — А теперь слушайте внимательно, господин Лукас, ибо теперь я скажу нечто немыслимое, нечто до того фантастическое, чего никто из нас понять не может. Килвуд, как вы уже знаете, хоть и перевел фунты в банк Хельмана, где они были обменены по старому, более высокому курсу на марки, однако не взял через этот банк кредиты в фунтах, наоборот, он распорядился, чтобы банк Хельмана отдал эти кредиты в другие руки!

— Что-о-о? — переспросил я, совершенно сбитый с толку.

— Вы не ослышались. Он раздавал кредиты, вместо того, чтобы их брать.

— Но, — воскликнул я, — это же значит, что когда Хельману вернут взятые у него кредиты в фунтах, он получит на восемь процентов меньше!

— Верно, — подтвердил Фризе.

— Ничего не понимаю, — пробормотал я.

— Никто не понимает, — сказал Кеслер. — И это еще не все.

— Что еще?

— Банк Хельмана, купив у Килвуда фунты, не перевел их немедленно в Федеральный банк, а оставил их у себя!

— Оставил у себя?

— Так точно. — Кеслер кивнул.

— Но это означает, что Хельман после падения курса потерял еще восемь процентов на тех фунтах, которые у него оставались, — выдавил я и показался сам себе совершенным тупицей.

— Именно так, — подтвердил Фризе.

— Прелестно, скажи, а? — Густав продолжал чавкать.

Кеслер сказал:

— А знаете, какую сумму в фунтах Килвуд перевел в банк Хельмана или раздал через этот банк в виде кредитов?

— Какую же?

— Пятьсот миллионов немецких марок, — отчеканил Кеслер.

После этого в просторной комнате Бранденбурга долгое время стояла тишина, только дождь барабанил по стеклам, а я сидел и думал о том, как мне хотелось бы сейчас быть рядом с Анжелой. Но потом меня вновь охватил прежний охотничий азарт, знакомый мне больше десятка лет, и я почувствовал, что сердце у меня забилось быстрее. Такого крупного дела мне еще никогда не приходилось расследовать.

40

— Остальное рассказать проще простого, — сказал Кеслер, разглядывая свои красивые пальцы, которыми имел отвратительную привычку похрустывать. — Британская фирма — поставщик «Куда» обанкротилась, поскольку Килвуд так радикально подчистил ее резервы в фунтах, что фирма уже не могла выполнить свои обязательства по отношению к третьим лицам.

— Вы всерьез полагаете, что Килвуд разорил собственную фирму?

— Я так не полагаю, поскольку это мне пока не известно. Я не привык полагать, предпочитаю знать, господин Лукас. Эта фирма была «его» лишь частично. Он имел с ней дела. Таким или подобным образом наш приятель Килвуд разорил уже десятки более крупных фирм. И всегда покупал их потом при распродаже. Он любит такие эффектные номера. — Эта непревзойденная ищейка начинала действовать мне на нервы.

— А вдруг Хельман и Килвуд имели какой-то план? — спросил я.

— Какой именно? — иронично усмехнулся Кеслер.

— Не знаю.

— Мы тоже не знаем, — вставил Фризе.

— Итак, что же делать? — спросил я.

— А ничего, — выдавил Кеслер. — Ибо случилось нечто, чего никогда не было и чего никто из нас не может взять в толк. Хельман заключает сделки по кредитам, при которых должен понести убыток. Хельман оставляет у себя купленные у Килвуда фунты, вместо того, чтобы перевести их в Федеральный банк, из-за чего неизбежно еще раз несет убытки.

— Но на это способен только круглый идиот! — взорвался я. — Правда я мало что смыслю в этих делах, но все же понял, что банку Хельмана теперь, после падения курса, приходится нести двойные убытки.

— А Хельман не был идиотом. И помешанным тоже, — сказал Кеслер и опять хрустнул пальцами. — И тем не менее, сам обрек себя на гибель.

— Это чудовищно, — прошептал я. — Не могу этого понять.

— И никто из нас покамест не может. Это большая тайна, — сказал Фризе. — Если мы ее откроем, мы поставим все точки над i. Только вот — сможем ли мы когда-нибудь открыть эту тайну?

— Надо пытаться, — упрямо заявил Кеслер. — И действовать решительно. Доподлинно известно, что потерял на этой истории восемь процентов именно Хельман, а не Федеральный банк, то есть в конечном счете мы все. Восемь процентов от пятисот миллионов — это сорок миллионов немецких марок.

— Великий Боже, — вздохнул я.

— Великий Боже, — пророкотал и Бранденбург. — Даже сорок миллионов не могли бы свалить такой банкирский дом, как банк Хельмана.