Джон О'Хара - Жажда жить

• Название: Жажда жить
• Автор: Джон О'Хара
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-271-37309-1

Книга, которая в свое время вызвала сенсацию, почти скандал.

Америка «золотых» послевоенных лет. Красивая, богатая, страстная Грейс Колдуэлл Тейт задыхается в атмосфере снобизма, ханжества и фарисейства, царящей в маленьком провинциальном городке, где жестоко карается каждый глоток свободы. Пытаясь отстоять свое право на любовь, Грейс решается на отчаянный поступок. Но какова цена ее мимолетного счастья?

---

— Знаешь, Сидни, те, кто берет взятки, не любят тех, кто их не берет, особенно в политике. Это мне отец сказал. Извини за плагиат.

— Не важно, кто сказал, но мысль очень мудрая. Я даже рад, что меня нынче щелкнули по носу, ведь речь-то шла о такой мелочи. Хороший урок, и бесплатный. Ну, немножко самолюбие задели. Всего-то. В общем… отныне я фермер.

— Будем жить своей жизнью. Это самое лучшее, — резюмировала Грейс.

Сидни лег рядом с женой, и в радостях любви забылось все, о чем только что шла речь.

10 июня 1913 года Сидни и Грейс отпраздновали десятилетие свадьбы. Сидни исполнилось тридцать пять, Грейс — двадцать девять. У них было трое детей: девятилетний Альфред, семилетняя Анна, которую отец иногда называл Аннатейт — шутка во втором поколении семьи Тейт, — и пятилетний Уильям Брок, которого все звали Билли.

Новая жизнь шла бок о бок с утратами. Смерть собирала свою жатву: в 1907 году умер Уилл Колдуэлл, через год — Эмили, тогда же ушла мать Сидни, а его отец скончался двумя годами раньше.

В этом мире материальных благ завоевания Тейтов выглядели внушительно, хотя и не сногсшибательно. Сидни не обнаруживал ни малейшей склонности к финансовым спекуляциям, но со своими деньгами обращался осмотрительно и такую же осмотрительность проповедовал, коль скоро речь шла о деньгах Грейс. В Нью-Йорке его финансовым советником был Джордж Лонгуэйз, а в Форт-Пенне их с Грейс совместными делами занимался Перси Хоштеттер из местного банка. Единодушный консерватизм Сидни, Джорджа и Перси не позволил Тейтам достичь большого процветания в тот период национальной истории, когда игра на бирже сделалась практически невозможной из-за обилия так называемых беспроигрышных шансов. В Форт-Пенне Сидни и Грейс, а также Брок выпали из первой пятерки самых богатых семей, но в десятке-таки удержались.

Положение Колдуэллов в обществе за минувшие десять лет не изменилось; в 1903 году оно не могло быть лучше, но и далее не ухудшилось. Они по-прежнему были вольны принимать те предложения, что им по душе, и отклонять те, что неинтересны; и подобно тому как раньше было почетно преломить хлеб с Уиллом и Эмили Колдуэлл, ныне как честь воспринималось приглашение к Грейс и Сидни. Начиная с 1909 года, когда они купили свой первый „пирс-эрроу“, Сидни и Грейс стали чаще мелькать на улицах города, и летом и зимой, а в 1913-м, когда появился второй „пирс“, а Сидни приобрел „кабриолет-мерсер“ и двухцилиндровый „интернешнл-харвестер“, кто-нибудь из Тейтов ежедневно ездил в Форт-Пенн, хотя бы для того, чтобы отвезти детей в школу или забрать их домой.

Теперь они могли смело назвать свой брак состоявшимся, согласно давней традиции делового мира считать предприятие состоявшимся и отмечать на фирменном бланке: „основана в… году“ лишь через десять лет после самого основания. Могли Тейты и сослаться на отзывы свидетелей: „Не знаю в Форт-Пенне более дружной семьи“.

В день годовщины Сидни зашел в клуб пообедать. Вечером они ожидают бывших подружек невесты и свидетелей со стороны жениха, также ближайших друзей. Сидни отправился в город постричься, что, впрочем, означало не больше чем подровнять волосы на висках. Вопреки привычке не употреблять спиртного до заката он выпил бокал шерри и съел порцию ирландского тушеного мяса. Сидни устроился в столовой, а не в гриль-баре, дабы воспользоваться преимуществами неписаного правила, согласно которому в столовой ты сам выбираешь себе компанию, а в баре к тебе теоретически может подсесть любой. Ему хотелось поразмышлять о Грейс и их браке, потому что в такой день, как считал Сидни, это будет правильно. Подбить бабки, подвести итоги.

„Это хороший брак. Я люблю жену и не сомневаюсь, что и она меня любит. Если кого и любит, то, не считая детей, — меня. Я нравлюсь ей в постели, и она никогда не выказывает ни малейшего интереса к другим мужчинам, что примечательно, особенно если учесть, как многие из них стараются предстать перед ней в лучшем виде. Да, она любит меня. Правильно, я действительно считаю, что моя жена меня любит. И видит Бог, я люблю ее, в этом никогда у меня не возникало тени сомнения. Я едва замечаю других женщин даже сейчас, после десяти лет брака. Мне может понравиться хорошенькое личико, я нередко пытался представить себе, как выглядят женщины — друзья нашего дома обнаженными, на что они способны, на что не способны. Случалось, я ловил их взгляды и чувствовал, что они задают себе те же вопросы относительно меня. Но, видя их и понимая, что если бы случайно я столкнулся с этими дамами в Филадельфии или Нью-Йорке… я тут же их расхолаживал своей вежливостью, никогда не брал за руку, и вряд ли когда возьму, и надеюсь, рассчитываю, молю Бога, что и Грейс никогда никому не позволит взять себя за руку… Это плохо, это дурно, нельзя даже думать об этом! Остановись! Это дурно! Сегодня тепло, хорошая погода. Календарь не имеет с нами, со мной и Грейс, ничего общего. Все хорошо, мы женаты десять лет, в таких случаях принято отмечать годовщину свадьбы, но надо, надо прекратить эти опасные, дурацкие рассуждения о том, кто и что чувствует…“

— Привет, Сидни. — „Ну вот, самое время, пусть это даже мой всегда несвоевременный шурин“.

— А, это ты, Брок, привет. Присаживайся.

— Уверен, что не против?

Да, правила ты знаешь, сукин ты сын. За свой стол ты никому бы не позволил присесть.

— Садись, говорю, не стесняйся.

— Спасибо.

— Обедал?

— Сандвич перехватил в гриль-баре.

— Выпьешь что-нибудь?

— Пожалуй, нет, спасибо, — отказался Брок. — Большой сегодня день, а?

— Да, десятка, — согласился Сидни. — Так вот почему ты отказываешься — не хочешь пить за юбилей.

— Черт, как посмотрю на вас, старых развратников, иногда думаю, что тоже мог бы пойти этой дорогой.

„Ах вот как, сегодня, стало быть, мы о старых развратниках, такая линия“.

— Ну, в одиночку с этим не справиться. Я хочу сказать, хорошую семью одному не построить.

— Это не единственное, что нельзя сделать в одиночку, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Для того чтобы сходить налево, тоже двое нужны, — хмыкнул Брок. Смеялся он с некоторых пор медленно, с одышкой, что делало его на двадцать лет старше, чем он был на самом деле, и на десять, чем выглядел.

— Ага, я догадывался, — кивнул головой Сидни.

— Да, как посмотришь вокруг, все мои старые друзья переженились. Я — последний холостяк и все ищу одного-другого, кто составил бы мне в ближайшее время компанию на ночную смену. То есть я хочу сказать, не на один раз, а постоянно, если только опять не запутаются. Постоянно. Потому что поразвлечься раз-другой всякий может; ты понимаешь меня, не так ли? Впрочем, насчет тебя ничего не скажу. Хотя любопытно было бы узнать.

„Ну, сейчас я с тобой поиграю. Если думаешь, что пущусь в подробности, послушай-ка это“.

— Ну, это вряд ли. Потому что, если мне захочется, как ты говоришь, пойти в ночную смену, я уж позабочусь о том, чтобы ты не узнал.

Брок уже был готов разозлиться, но в последний момент передумал и только шумно фыркнул:

— Да ты у нас умник, Сидни. Снимаю шляпу.

Подошел официант.

— Что-нибудь еще, сэр?

— Нет, спасибо. — Сидни подписал чек.

— Уходишь? — осведомился Брок.

— Да, к парикмахеру хотел зайти.

— Что ж, на одну стрижку волос хватит. Хе-хе-хе. Только пусть сверху слишком много не снимает. Хе-хе-хе. Вечером увидимся.

— А, так ты придешь?

— Конечно. Разве ты мог меня не пригласить? Хе-хе-хе.

— Но ты не обязан принимать приглашения. Хе-хе-хе. Пока, Брок.

— До чего же я тебя люблю, старина Сидни. Хе-хе-хе.

— Всего хорошего, мистер Тейт, — поклонился Ферфакс.

— Всего хорошего, Ферфакс, — кивнул Сидни.

Он направился в парикмахерскую Шофшталь-Хауса, самую крупную и из-за практически полного отсутствия конкуренции самую модную в Форт-Пенне цирюльню. Среди ее постоянных клиентов были члены клуба, кандидаты в члены, члены спортивного клуба, просто желающие стать его членами, сенаторы и члены законодательного собрания, проработавшие больше одного или двух сроков, а также совершенно посторонние люди. Именно в таком порядке клиенты и обслуживались, и прием оказывался соответствующий — от почтительного до равнодушно-вежливого. Преуспевающий чужак с бриллиантовой заколкой в галстуке и часами на золотой цепочке не был „следующим“, если своей очереди ждал член клуба, пусть даже он и был впереди. Точно так же сенатор штата — не член клуба Форт-Пенна, избранный лишь во второй раз, должен был терпеливо дожидаться, пока обслужат члена спортивного клуба. Хозяин парикмахерской Петер Рингвальт лично следил за „правильным“ продвижением очереди. „Подумаешь, политиканы, — бурчал он. — Говорите, не перевыберут? Так на кой черт я должен о них беспокоиться? Клиент из Форт-Пенна — вот мой клиент. Политиканам не нравится, как я веду свое дело? Так пусть идут в другую цирюльню, там и стригутся“. Такое отношение заставляло большинство законодателей обращаться в сенатскую парикмахерскую, но те из них, кто подумывал о хорошей карьере, предпочитали все же стричься и бриться у Петера.