Ольга Колпакова - Почему рассердилась кикимора?

• Название: Почему рассердилась кикимора?
• Автор: Ольга Колпакова
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-905672-31-6

Почему рассердилась Кикимора? Дома все кувырком? Значит вы рассердили кикимору. Как все исправить – познавательное путешествие в историю русской избы. Это весьма необычное произведение, в основе которого серьёзный этнографический материал.

Автор рассказывает о древнейших русских и славянских традициях, связанных с домом, с избой. Удивительно, что эта глубокая старина выжила, прошла и через материализм, и через православие, и через жилищный вопрос, который нас, как известно, испортил, и самым удивительным образом сумела вобрать в себя на этом пути мечты и чаяния народа. Огромное количество примет и обычаев, которых мы придерживаемся до сих пор – они оттуда, из тысячелетней давности. Автор попыталась объяснить, как они возникли и почему сохранились. А уж следовать им или нет, передавать их дальше или нет – каждый решит сам.

«Заметным достоинством произведения Колпаковой является сплетение яркого сюжетного с объемным познавательным, с философским в целое, неотделимое. «Изба не позволит себе ни единой безделицы – каждая мелочь в ней имеет глубокую традицию, помнит, зачем она: ничего для бахвальства, для «просто так». Любая деталь тут имеет смысл не только как строительный элемент, но и как часть Вселенной» (Татьяна Корниенко, писатель, педагог, психолог)

---

Ольга Колпакова Почему рассердилась кикимора?

© О. В. Колпакова, текст, 2016

© М. Филиппова, иллюстрации, 2016

© Генри Пушель, издание, 2016

* * *

Вступление

Взрослые очень отличаются от детей. Они, например, никак не могут понять, что в комнате совершенно не обязательно делать уборку. Тратить столько времени на стирание пыли и перекладывание вещей с места на место! Разве в этом смысл жизни? Кому мешают носки на подоконнике? Лежат себе, на солнышке греются, никого не трогают. А пыль под кроватью – так её даже не видно! И потом, взрослые почему-то уверены, что в доме нельзя свистеть и кричать, забираться с ногами на стол и спать в ботинках. Откуда только они понабрались этих глупостей? И неужели дети, став взрослыми, начнут думать так же? Что, мол, самое главное – «построить дом, посадить дерево и вырастить сына», а не в том, чтобы лежать на берегу моря с планшетником.

Примерно так ныли мои дети в дни генеральных уборок. Однако чистую квартиру любили все, и первые полдня старались возвращать вещи на свои места. Так продолжалось до нынешней весны. А потом началось странное.

Сначала затрещали и поползли вниз обои. Вернувшись с работы, мы с мужем старательно подклеивали их, сваливая на усадку дома и наши кривые руки. Но на следующий день обои сползали ещё ниже. Стала биться посуда, падая со стола по одной, только ей известной причине. Отваливались ручки у дверей. Заклинивало замки. Потёк унитаз. Падали с полок книги. Я пыталась восстановить порядок. Муж старался ничего не замечать. Тихон и Младшая сидели на диване, прижимая к груди самое ценное: Тихон – альбом, Младшая – флейту. Тётушка, примчавшись по первому зову, вооружилась фотоаппаратом и бесстрастно фиксировала поэтапное разрушение нашей квартиры.

Затем тётушка привела священника. Силы святой воды хватило на сутки. Следом явилась дама с рамочкой и, покрутившись по квартире, показала, как переставить мебель. Перетащили, обломив у дивана ножку. Не помогло. Ребята из «Аномалии», посмотрев тётушкины снимки, обрадовались, заставили квартиру приборами, а заодно посмеялись над нашей фамилией. Федорины – это действительно смешно. Увы, бесстрастная техника не могла обнаружить источник наших бед и предсказать, где в следующий раз «рванёт». Дорогие приборы стали ломаться, и наблюдение пришлось свернуть.

– Домовому не угодили? – выдвинула новую версию тётушка.

В чём я не сомневалась, так это в том, что домового в нашей квартире не было и быть не могло. Какой в квартире домовой: мы под полом никого не хоронили – двенадцатый этаж! И печки с голбцом у нас нет, и колдунов в роду не водилось. Перелопатив кучу сайтов, я отмела не только варианты про домового, но также версии об инопланетянах, тестирующих психические возможности людей; наводящих порчу соседях; сложной геомагнитной зоне; влиянии метро, проходящего под и высоковольтной линии, проходящей над нами; гибели в этом месте прежних хозяев.

Мы, конечно, поддерживали друг друга и к явлениям, день за днём разрушавшим наше жильё, старались относиться с юмором, но, что говорить, всё это раздражало.

Муж, работающий в основном дома, начинал потихоньку мрачнеть: трудно сосредоточиться над программой, когда грязный носок, незадолго до этого закрытый в стиральной машине, летит в монитор, а манная крупа сама рассыпается по клавиатуре.

Маячил ужас обмена.

Решив разогнать тоску, я отправилась посидеть в кафе со старой приятельницей – доктором.

– Понаблюдай за детьми, – неожиданно предложила она. – В мозгу у растущего организма такие перемены происходят… может, освобождаются какие-то психические энергии, которые надо поймать и направить в нужное русло.

Она забрала Тихона с Младшей, сделала им энцефалограмму и томографию, сводила на анализ крови, но отклонений не обнаружила.

Ухватившись за докторскую мысль, тётушка принялась копать в этом направлении. Оказалось, не зря: неприятности начинались, когда дети находились дома или где-то поблизости – и не спали. Никакие разговоры по душам не помогли выявить связь между детьми и странным поведением вещей: напрасно пробовали они мысленно приказать книгам падать, а тарелкам летать – не сработало.

Тётушка побывала в нескольких этнографических музеях, неделю просидела в библиотеке, а в конце мая велела собираться в дорогу. Дети обрадовались, тем более тётушка загадочно объявила, что это не увеселительная прогулка, а путешествие к истокам. С тётушкой интересно было ехать куда угодно – хоть к истокам, хоть по грибы: она у нас ходячая энциклопедия.

– Цель экспедиции? – допытывалась Младшая, обшаривая квартиру в поисках спальников (они оказались внутри пианино, на котором уже пару месяцев никто не играл – было не до музыки). Палатку она так и не нашла.

– Попробуем разобраться, что за существо такое – дом, – ответила тётушка, набивая мешок тряпочками, соломинами, шерстью, разноцветными нитками. – Может, поймём, почему вещи взбунтовались.

Так в начале июня мы двинулись в сторону дома, у которого покойный мой дед посадил яблоню. Было это в год моего рождения. Деда нет, и меня там давным-давно нет, нет и яблони между банькой и колодцем. А дом, построенный его руками, – стоит. Путь неблизкий – пара тысяч километров.

Уложив вещи, присели на дорожку. Старый этот обычай мы всегда соблюдаем перед дальней дорогой: сосредоточился, подумал, не забыл ли чего, – для этого и нужна после суеты сборов минута тишины. Тётушка объясняет иначе:

– За порогом чужой мир, злыдни стоят, скопились. Донеслись до них слухи, что отправляетесь в путь-дорогу, покидаете своё защищённое пространство. Стоят злыдни, руки потирают. А мы их обманем. Сядем, сделаем вид, что никуда не собираемся. Они и уйдут искать себе другую жертву.

По профессии тётушка – руководитель народного хора. По призванию… реконструктор, что ли. Реконструирует народные праздники и обычаи. Она наш главный источник по истории всего.

– Теперь надо мысленно попросить домового, чтобы не обижался, остался за квартирой присмотреть. – Тётушка встаёт и крестится.

Мы подходим к двери. Напоследок в коридоре обрывается полка с обувью.

– Надеюсь, это последняя строка нашего «Федорина горя», – вздыхаю я.

Глава 1. Прабабушка наших квартир

Охотники за йети говорят, что даже у этого полуфантастического существа есть хижина. Но она больше похожа на берлогу, чем на дом. Может, поэтому до сих пор никто и не смог обнаружить снежного человека – он ближе к природе, чем к людям. А вот если бы у него был настоящий дом…

Сделанный руками человека, дом отделил людей от космоса, от природы и в то же время сам стал частью Вселенной, но частью упорядоченной, не враждебной.

Названия строений для жилья весьма многочисленны. Но все они в итоге означают одно и то же. Хата – это землянка (слово пришло из сарматских и скифских языков, где «кат» означало «копать»). Но хата выбралась из земли, и так стали называть избу в южных губерниях.

Хижина пришла из древнегерманских языков («хус» – «дом»). На Руси хижиной, хизой называли ветхую, плохую избу. Непрочную постройку называли также лачугой (от тюркского «олачуга»).

Хоромы, хоромина, храмина и храм – общеславянские слова. «Хоро́м» – крыша, дом, защита. Хоромами называли большой дом с несколькими комнатами или дом с хозяйственными пристройками, где всё под одной крышей. А если дом маленький – хороминка. Торжественным «храм» называют дом для богослужений.

Терем – всё то же «жилище» (только греческого происхождения). Теремом в России называли верхний этаж в доме или дом на высоком подклете. В хоромах мог быть терем.

Палаты – здание каменное, дворец. Дворец от слова «двор», которое, в свою очередь, родня слову «вор», что значит… «ворота» или «дверь».

А вот дом… Этим словом славяне с древнейших времен называли постройки. Но какие? Иногда я считаю этимологический словарь самой бесполезной книгой на свете: кроме того, что дом связан со словом «строение», он ничего не желает мне объяснять! Приходится скрести по сусекам. Оказалось, домом, домовиной в некоторых областях России называли место для потусторонней жизни, т. е. могилу, гроб. «В Воронежской губернии, – пишет Александр Афанасьев, – простолюдины не говорят: иду домой, а говорят: иду ко двору; «идти домой», по их мнению, равносильно выражению «идти в могилу»[1]. Что ж, всё сходится: «хоромы» и «хоронить» тоже родня. Дом – место для жизни – это и место для смерти. Последнее значение совершенно исчезло из нашего языка, видимо, вместе с традицией строить дома на том же месте, где захоронены предки, или хоронить предков под крыльцом дома, в котором они жили. Домом стали называть постройки в городе или избу со всеми пристроями.