Александр Колпаков - Пришельцы из Гондваны (сборник)

• Название: Пришельцы из Гондваны (сборник)
• Автор: Александр Колпаков
• Издательство: Издательский дом "Тардис"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013

В пятый сборник известного советского фантаста А.Л.Колпакова включены рассказы разных лет и научно-популярный очерк.

Содержание:

* Отступившие в океан (рассказ)

* Этеменигура (рассказ)

* Время — это кванты света (рассказ)

* Холод в реторте (очерк)

---

— Зачем ушел ты от нас, великий царь?!

— Что делать нам, остающимся жить?

Знатных особ рабы несли к Этеменигуре в паланкинах. Ваятель различал цветные накидки из шерсти, отделанные пурпуром розоватого, фиолетового, синеватого отлива, одежду, усыпанную драгоценностями.

Послышались тяжелые шаги, неожиданно появился Иди-Нарум, взял Герая за плечо:

— Скройся, покинь Ур! Скоро выйдет луна, начнется погребальный пир. И тогда будет поздно!

Иди-Нарум дышал часто, шумно. Видно было, что он почти бежал, спешил предупредить Герая. Властное лицо его было угрюмым, озабоченным.

— Почему поздно? — машинально спросил Герай.

— После восхода луны отсюда не уйти. Все лестницы перекроют воины царя, ответил Иди-Нарум.

— А ты, господин? Разве ты…

— Да, я остаюсь. Обо мне не печалься. — Иди-Нарум скривил губы в загадочной усмешке. — Тебе приуготовано умереть! — он с силой сжал плечо Герая. — Ты — "друг царя", значит, должен последовать за ним, в обитель Энки… Беги с Этеменигуры, пока есть время! Через два дня возвратишься ко мне, ибо я ценю твои знания! Вот знак… — царский племянник протянул ему золотую печатку.

Герай отвел его руку, спросил:

— Ты, господин, родственник царя. Значит, тоже уйдешь за ним?

— Я служу не царю, а богу Энки! — пренебрежительно сказал Иди-Нарум. — Это я могу заставить всех, кому надлежит, выпить напиток смерти.

— Но и тебе надлежит уйти в конце концов вслед за царем. Разве не так?

Иди-Нарум молчал, сжимая в руке печатку. Он думал о заветном:

"Вот пришел мой день. Мне удалось отправить дядю-царя к Энки. Тонкий яд с засахаренным миндалем… А впереди самое трудное: как сохранить жизнь царице Инниру, чья красота будоражит кровь и разум? Ведь она обещала стать моей женой!.." Перед ним стояло ее прекрасное лицо, в ушах звенел вкрадчивый низкий голос: "Мы будем править вместе". Иди-Нарум покачал головой: "Нелегко спасти тебя, Инниру, от чаши забвения. Жрец-виночерпий не мой человек. Не пойму, кому он служит. Я не успел еще убрать его".

И теперь он мучительно размышлял, глядя на рощу у подножия Этеменигуры. Там работали сотни полуголых рабов, спешно возводивших царское погребение несколько обширных камер в грунте, наклонные коридоры, ниши. Глухо стучали кирки, вздымая красную пыль; мелькали руки, мотыги, заступы. Едва рабы заканчивали камеру или коридор, как служанки в ярко-красных платьях торопливо застилали влажные полы цветными циновками. Надсмотрщики торопили изнемогших рабов, ибо мертвый царь тоже спешил.

Наблюдая за толпой знати и придворных у ложа царя, Герай с презрением думал: "Что они чувствуют, что у них на душе в этот час? Вот они богато жили, сладко ели и пили, мучали рабов и бедняков, принуждая возводить холмы-зиккураты, храмы и дворцы. А теперь покорно уйдут в небытие, испив на тризне чашу забвения! Глупцы. Или смерть для вас — праздник?" Сын вольных просторов, он не понимал, точнее, не принимал мрачных обычаев Благодатной страны, осуждал робких людей Двуречья. Как можно сносить такое зло и не сделать даже попытки подняться на борьбу за свободу?

Он покосился на Иди-Нарума: "А ты, почтенный, не так глуп, как бараны в пышных одеждах, что служат царям. Ты-то покорно не выпьешь напиток забвения. Ты хочешь жить, чтобы стать царем вместо дяди? И даже мечтаешь взять в жены Инниру… Ту самую госпожу, что я встретил в первый день. Она и со мной вела темную игру. Нет, надо узнать, чем все это кончится".

— Я остаюсь на Этеменигуре, — твердо сказал Герай. Иди-Нарум притянул его к себе, жестко спросил:

— Ты жаждешь смерти?

— Я чту волю царя и обычай, — с усмешкой ответил ваятель.

Иди-Нарум в досаде хлопнул себя по бедрам и, повернувшись лицом к востоку, где висела на небе огромная медная луна, простер к ней руку:

— О боги! Он просто глупец!

Внизу торжественно зазвенели арфы, им вторили флейты. Мерно забухали бубны, гнусаво запели рога. Вдоль лестницы, ведущей к ложу царя, зажглись светильники и факелы. Придворные подняли ложе на плечи, и оно поплыло в воздухе, мерцая инкрустациями из лазурита и золота. Хор жрецов пел:

О господин, уходишь ты в обитель Энки!
Лев Благодатной страны, зачем покинул ты Ур?

Сгибаясь под тяжестью царского ложа, придворные ступали медленно, осторожно. Ваятель шагнул к лестнице, чтобы влиться в живой поток, ползущий по широким ступеням, — туда, где в свете факелов сверкали золото и серебро украшений, полированная медь шлемов, копья, бусинки ожерелий… Иди-Нарум преградил ваятелю путь.

— Куда собрался, безумный? Остановись! Нет, я заставлю тебя слушаться. Мои люди завяжут тебя в мешке и кинут в болото — к змеям и пиявкам. Нет, это будет не сладкая смерть на тризне, когда не знаешь, что пьешь: яд или снотворный напиток!

— Зачем бежать? — хмуро сказал Герай, не глядя на Иди-Нарума. — Видеть погребение царя Благодатной страны выпадает не каждому простому смертному. Я остаюсь. Но твои люди дадут мне вино, а не напиток забвения.

Они спускались на вторую террасу, и Герай про себя улыбался:

"Да, ты хитер, Иди-Нарум, но я тоже не прост. Царица Инниру не станет твоей". Он исподлобья глянул на царского племянника. Герай вспомнил тот сумрачный покой, где впервые увидел Инниру. Она подобна цветку лотоса в водах Евфрата, она как солнце и луна! Мог ли он, сын простого скотовода, мечтать о ней? Быть с Инниру — счастье. Но как забыть родину? Ему часто снились зеленые воды Моря Каспов, родные степи и горы. А тут, на Этеменигуре, он чувствовал себя как в темнице. Герай не знал, что Инниру помогла Иди-Наруму спровадить своего супруга к Энки. Племянник царя мечтал сделать ее своей женой и обещал избавить от чаши забвения. Но… коварная Инниру подкупила виночерпия, чтоб он дал Иди-Наруму вместо вина напиток смерти. И тогда она сама становилась властительницей Благодатной страны.

Лучи восходящего солнца коснулись храма на вершине зиккурата, и ваятель забыл обо всем. В который раз он залюбовался Этеменигурой. Наклонные стены, приподнятые края террас, мягкие изгибы, выпуклые стороны основания гигантской пирамиды — все рождало иллюзию, будто храм на вершине достигает неба и бог Энки может спускаться к молящимся прямо по лазурной тверди небосвода.

Тесно прижавшись плечом к Октему, ваятель сидел в ряду "друзей царя" — в главной камере погребения. Он все еще не верил, что друг снова с ним, что он здесь. Октем появился ночью, примерно за час до разговора Герая с Иди-Нарумом. Во мраке кельи ваятеля Октем будто возник из воздуха, так что Герай в испуге вскочил на ноги. Октем был в тунике жреца, каких много сновало по зиккурату. "Ты вернулся, друг? — прошептал Герай. — На Этеменигуре настали плохие времена. Ты говорил верно: бытие таит неожиданности. Внезапно умер царь! Или ты знаешь об этом?" — "Да, мне все известно, друг. Знаю и то, что тебе грозит смерть. Я помогу тебе". — "А как?" Октем молвил загадочно: "Увидишь! Только слушайся меня. А теперь иди. Скоро начнется… Я тоже буду там".

Иди-Нарум успел сообщить ваятелю: "Подойдешь к виночерпию. Он в жреческой тунике с черной каймой. Пей без страха! В кубке будет вино, не напиток забвения. Но ты сделай вид, что упал замертво. Потом мои жрецы вынесут тебя из погребения".

…В наклонную галерею вступила пышная процессия арфисток, певиц, танцовщиц, придворных дам, служанок. За ними — военачальники и телохранители царя, сановники. Рабы вели ослов и быков, которые тянули повозки и колесницы. Слуги внесли в главную камеру погребения утварь и сундучки.

Воины в полном снаряжении заняли свои посты у гробницы царя. Из полумрака царской камеры понеслись тихие звуки музыки, запел женский хор, закричали плакальщицы.

…И погребальный пир начался. Иди-Нарум высился у гробницы царя мрачным изваянием. Под ярким балдахином в своих носилках сидела Инниру. Драгоценности так усеяли ее алое платье, что нельзя было понять, из чего соткана ткань. Сверкали, переливались ожерелья, кольца, подвески, серьги из электрума и золота. На гордо вскинутой голове Инниру была корона из золотых венков под гребнем.

Рокотали арфы, глухо и скорбно звучали бубны. Изгибаясь, поплыли в танце молодые танцовщицы. У одной из них, словно приклеенная, держалась на бедре маленькая черная змея. Голосили придворные плакальщицы, им невпопад вторили телохранители — "быки", зорко наблюдавшие, чтобы никто из обреченных не избежал своего напитка. Вдруг на вершине Этеменигуры грозно запели трубы, потом настала тишина. Иди-Нарум высоко поднял тяжелый золотой кубок. Его обритая верхняя губа дрогнула, в глазах полыхнул мрачный огонь. В испуге глядя на него, замерли простые люди Ура, рабы, плотной стеной окружавшие место погребения царя. Хриплый от волнения голос Иди-Нарума прозвучал в тишине громоподобно: