Сандра Макдональд - Край бесконечности (сборник)

• Название: Край бесконечности (сборник)
• Автор: Сандра Макдональд
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-087715-7

Эта книга, воскрешающая оптимистический дух фантастики Золотого века, посвящена давней мечте человечества о полетах в космос, о покорении других планет и исследовании Солнечной системы. Здесь в нечеловеческих условиях Юпитера зарождается новая ступень человеческой эволюции, рискованная афера оборачивается контактом с иной формой жизни, художники в качестве холстов используют целые планеты, а обычный день инструктора по управлению космическими кораблями превращается в настоящий триллер. От постсингулярности до проблем искусственного интеллекта, от настоящей утопии до новых форм общества – все это «Край бесконечности», твердая научная фантастика в своих самых незаурядных и захватывающих проявлениях. Аластер Рейнольдс, Джеймс Кори, Ханну Райаниеми, Брюс Стерлинг, Стивен Бакстер, Пол Макоули, Пэт Кэдиган и многие другие – впервые на русском языке!

---

Ручной терминал! Если дотянуться до него, если достать, можно будет послать сигнал Кэйтлин. Может, она выйдет на дистанционное управление и отключит двигатель. Рука, лежащая на животе, тяжело продавливает брюшину. Зато от нее до кармана всего несколько сантиметров. Он толкает так, что трещат кости и сдвигается сустав в запястье. Трение кожи о предохранительный ремень сдирает ее, и кровь, словно испугавшись чего-то, спешит к сиденью, но рука движется. Еще толчок, немного ближе. Кровь работает смазкой. Трение становится меньше. Рука движется дальше. Минута за минутой. Ноготь касается твердого пластика. Он справится!

Мощность и эффективность, думает он, и, вопреки всему, на миг поддается гордости. Он это сделал. Чудесная парочка.

Сухожилия пальцев ноют, но он отталкивает ткань кармана. Чувствует, как ручной терминал выползает наружу, но не видит, потому что головы не поднять.

Через три года после первого знакомства Кэйтлин пришла к дверям его норы в три часа ночи: плачущая, испуганная и трезвая. Такого Соломон от нее не ожидал – а ведь он проводил немало времени в ее обществе. Любовниками они стали месяцев через семь от первой встречи. Любовники – это его слова. Кэйтлин таких выражений не любила. У нее все получалось грубовато и попросту. Такой она и была. Никогда не позволяла себе быть искренней до конца. Соломон видел в этом эмоциональную защиту. Способ сдержать страх и забыть о тревожности. Он не возражал, лишь бы она иногда проводила ночи в его постели. Впрочем, если бы перестала, он бы огорчился, но тоже пережил. Ему нравилась усмешка, с которой она смотрела на мир. Как уверенно держалась – тем более что уверенность была поддельной. Словом, ему нравилось, что она такая, какая есть. Так было проще.

Ее контракт дважды автоматически продлевался – Кэйтлин не стала его прерывать. Когда Соломону предложили место в группе функционального магнетизма, он, среди прочего, испугался, не потеряет ли ее из-за своей постоянной нехватки времени. Они оба не заводили романтических связей с другими сотрудниками центра. Все словно бы признали, что они принадлежат друг другу. Соломон сказал бы, что они оба – моногамны де-факто, хотя никто ничего не обещал. Он бы наверняка счел обидой и предательством, вздумай она переспать с другим, и предполагал, что она относится к нему так же.

Но секс и дружба, доставляя немало удовольствия, не предполагали серьезной уязвимости. Поэтому Соломон удивился.

– Слышал? – спросила она. Голос был хриплым и срывался. Слезы текли по щекам, уголки губ загибались вниз.

– Наверное, нет, – ответил Соломон, пропуская ее к себе. Нора у него была стандартной планировки: первая общая комнатка позволяла готовить в ней простую еду и усадить троих гостей перед занимавшим четверть стены монитором. Дальше размещалась спальня, а за ней стенной шкаф и ванная.

На Марсе, как гласила расхожая шутка, нора человека была его замком, и ценность этого замка измерялась в пространстве для сна. Кэйтлин рухнула на кушетку и обхватила себя руками за плечи. Соломон закрыл дверь. Он не знал, заговорить с ней, обнять или то и другое сразу. Чувствовал запах слез: они пахли солью, влагой и ее кожей. Она плакала у него на плече, пока любопытство и тревога не заставили его отказаться от роли плюшевой обезьянки.

– Ну, так что же я должен был услышать?

Она хрипло засмеялась – как закашлялась:

– ООН. Они проголосовали за разрыв договора об автономии. Их корабли берут разгон. Сорок кораблей, и все уже вышли на баллистическую кривую.

– Ох, – сказал он, а она снова расплакалась.

– Это треклятые сецессионисты. С тех пор как опубликовали свой манифест, все пошло всерьез. Какие же идиоты, шайка близоруких кретинов, мечтали привлечь к себе внимание. А теперь они начали войну. Они не шутят, Сол. Они будут швырять в нас камни, пока мы не превратимся в углеродный слой толщиной в десяток атомов.

– На это они не пойдут. Не пойдут, – сказал он и тут же пожалел, что повторился, словно уговаривал сам себя. – ООН не первый раз нарушает договор, и всегда это означало просто, что они претендуют на новые ресурсы. Если они разбомбят наши инфраструктуры, ресурсов им не видать. Они нас просто запугивают.

Кэйтлин подняла руку – как школьница, желающая отвечать.

– Сработало. Меня запугали.

– И речь не о сецессии, что бы они ни говорили, – продолжал Соломон. Он разгорячился и больше не повторялся. – Речь о том, что Земле не хватает лития и молибдена. Даже разработка отходов дает недостаточно. Вот и все. Это вопрос денег, Кэйт. Не будут они сбрасывать камни. Кроме того, если начнут, мы ответим тем же. Наши корабли лучше.

– Восемнадцать кораблей, – напомнила Кэйтлин. – А они к нам послали сорок и еще столько же оставили в обороне.

– Но если они пропустят хоть один… – Он не стал заканчивать мысль.

Кэйт сглотнула и утерла щеки ладонью. Он дотянулся до противоположной стены и оторвал ей кусок полотенца.

– Ты правда что-то знаешь, – спросила она, – или просто храбришься, чтобы меня успокоить?

– Ты ждешь ответа?

Она вздохнула и припала к его плечу.

– Это вопрос нескольких недель, – сказал он, – а то и месяцев.

– Так-так. Если бы жить тебе оставалось четыре месяца, как бы ты их провел?

– В постели с тобой – и не вылезал бы оттуда.

Она распрямилась и поцеловала его. В поцелуе была тревожная ярость. Нет, не ярость. Искренность.

– Пойдем, – сказал он.

Разбуженный тревожным гудком терминала, он смутно осознал, что слышит этот звук уже не первую минуту. Кэйтлин свернулась рядом: глаза закрыты, рот мирно приоткрыт. Так она выглядела совсем молодой. Безмятежной. Отключая сигнал, он посмотрел время. С одной стороны, он бессовестно опоздал на смену. С другой – при таком опоздании лишний час уже не играет роли. На экране светились два сообщения от руководителя группы. Кэйтлин забормотала и потянулась. От этого движения с нее сползла простыня. Он отложил терминал, сунул руку под подушку и снова уснул.

Когда проснулся в следующий раз, она сидела, разглядывая его. Мягкость снова ушла с ее лица, но красота осталась. Он улыбнулся и переплел ее пальцы своими:

– Пойдешь за меня замуж?

– Ох, ты что это?

– Нет, правда, выходи за меня?

– Зачем? Из-за войны, которая убьет нас и всех наших знакомых, поэтому, что ни делай, никакой разницы? Торопимся завести что-нибудь постоянное, пока всякое постоянство не выдернули у нас из-под ног?

– Вот-вот. Выйдешь за меня?

– Конечно, выйду, Сол.

Свадьба была скромной. Подружка невесты – Вольтер, шафер Соломона – Радж. Священник – методист, выросший в Пенджабе, но говоривший с псевдотехасской растяжкой долин Маринера. В научном центре было несколько церквей, и эта – по-настоящему красивая. Все, даже алтарь, вырезано из местного камня и покрыто прозрачным лаком, от которого все казалось влажным, сочным и ярким. По красному камню тянулись белые и черные линии, блестели вкрапления кристаллов. В воздухе густо пахло сиренью – Вольтер принесла из оранжереи целую охапку.

Пока он стояли рядом, обмениваясь традиционными обетами, Соломон отметил, что лицо у Кэйтлин спокойное, как во сне. А может, это ему показалось. Надевая кольцо ей на палец, он почувствовал, как что-то екнуло в груди. Он был безудержно, бессмысленно счастлив – как никогда прежде. Флоту ООН оставалось целых три недели пути. При самом худшем раскладе они проживут почти месяц. Жаль, что не собрались раньше. Например, в первую же ночь знакомства. И жаль, что встретились так поздно. На снимке, который они послали ее родителям, Соломон выглядел так, будто вот-вот запоет. Он терпеть не мог фотографий, но Кэйтлин их любила, поэтому он тоже полюбил.

Медовый месяц они провели здесь же, в отеле Данбад Нова, вытирались полотенцами и мылись с мылом – наслаждаясь земной роскошью. Он купался вдвое чаще обычного, тепло воды и мягкость халата казались почти чудом. Как будто, окунаясь в декадентскую роскошь, он надеялся сойти за землянина.

Совпадение или нет, но это сработало. Неизвестно, какие переговоры шли за сценой, но корабли ООН раньше времени вышли на торможение, повернули и направились к дому. Он отслеживал их движение по новостям и пытался вообразить, каково десантникам на тех кораблях. Почти добраться до нового мира и повернуть, даже не увидев его. Больше полугода жизни у них ушло на политический спектакль. Кэйтлин сидела на краешке кровати, склонившись к нему, не отрывая взгляда. Упивалась новостями.

Соломон, устроившийся позади, спиной к изголовью, ощутил холодный, враждебный призрак тревоги.

– Кажется, наше постоянство затянется, – заметил он, постаравшись, чтобы это прозвучало как шутка.

– Мгм, – согласилась она.

– Это кое-что меняет.

– Мгм.

Он поскреб тыльную сторону ладони, хотя она вовсе не чесалась. Сухое шуршание ногтей по коже утонуло в голосе комментатора, так что он скорее ощутил, чем услышал его. Кэйтлин запустила пальцы в волосы, спрятала ладонь в черной копне и вытащила снова.