В. Беляев - Огонь, вода и медные трубы

• Название: Огонь, вода и медные трубы
• Автор: В. Беляев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Вы держите в руках воспоминания старого солдата. Автору буквально пришлось пройти через пылающее пшеничное поле, тонуть в реке при переправе и участвовать в параде Победы на Красной площади в Москве. Когда происходило то, что здесь описывается, все воспринималось, как само собой разумеющееся. Прошли годы, появилось много публикаций о прошедшей войне и автору стало ясно, что эти воспоминания тоже будут интересны многим читателям.

---

Чувствую, что меня поливают водой. Дальше прикидываться нельзя. Открываю глаза.

— Ну, вот и порядочек! Видим, что ты ни в чем не виноват. Беги в свою роту пока не передумали! Марш, марш!

— Без командира роты никуда не побегу!

— Ну и фрукт! Он нам еще условия выдвигает! А ну катись отсюда, пока цел!

Пинок сапогом в бок вызывает страшную боль и непроизвольный стон.

— Без ротного никуда не пойду!

Пинки сапогами посыпались на меня, как из рога изобилия. Сначала после каждого пинка вскрикивал, а потом только стонал. Кричать уже не было сил.

Контрразведчики недоуменно переглядываются, пожимают плечами. Такого развития событий они не ожидали. Подумать только! Забитый окровавленный мальчишка сопротивляется им, опытным маститым контрразведчикам! Чудеса, да и только! Делать нечего. Один крутит ручку телефона и орет в трубку:

— Беркут, Беркут! Да что вы там оглохли! Беркут мне нужен! Ястреб говорит! А это ты, Беркут. Давай ко мне быстренько! Одна нога там, другая здесь!

Если читатель не знает армейских порядков, то сообщаю. Каждую неделю начальник связи полка составляет список, в котором каждому офицеру присваивается позывной. Обычно это названия хищных птиц или зверей. Больше всего офицеры не любят позывной «Шакал!».

— Забирай своего хлюпика! — сказал Овчинников пришедшему ротному. Обращаясь ко мне:

— Иди и больше нам не попадайся! Иначе не сносить тебе головы!

Стираю с лица кровь рукавом шинели и покорно иду за командиром роты. Чувство обиды гложет меня. Подумать только! Счастье было так близко! Оно осязалось всеми клетками моего тела, душа пела от радости. Какой ужасный финал! Самое обидное — нет моей вины в том, что произошло!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

Передний край умолк перед атакой.
О, как невыносимо тяжело…
Смотреть на пламя, вставшее из мрака,
Что заревом над городом легло.
Но трижды тяжелее от сознанья,
Что перед нами, рядом, в трех шагах,
За рощей, растворившейся в тумане,
Злорадствует и тешет душу враг.

Поэт Илья Авраменко «Ночь на переднем крае»

Нашу роту перевели в боевое охранение. Но сначала несколько слов о том, что такое боевое охранение. Это воинское подразделение, занимающее позицию на стыке наших частей или соединений. Оно находится впереди нашей первой траншеи.

Немецкое боевое охранение находилось, напротив. Расстояние между этими позициями составляло, примерно, 50 метров. Задача боевого охранения — не дать противнику незаметно проникнуть в тыл наших войск через стыки между частями или соединениями. Из этого вытекает и название.

Многократные попытки захватить языка в ночное время, заставили немцев усилить бдительность и отказаться от сна по ночам. Командованию стало известно, что фрицы отсыпаются днем, выставив часовых. Так как в боевом охранении немецкие позиции находятся очень близко от наших позиций, можно броском преодолеть эту полосу и захватить языка.

Из первой траншеи в траншею боевого охранения мы перешли по ходу сообщения в дневное время. В боевом охранении уже было наше воинское подразделение, бойцы которого нам рассказали, что немецкая позиция находится настолько близко, что по вечерам слышен разговор фрицев. В этом боевом охранении было восемь бойцов во главе с лейтенантом Усталовым.

Ставлю каску на бруствер траншеи и начинаю откапывать для себя ячейку в ее стене Так мы делали всегда. Если не оборудовать для себя ячейку, то будешь мешать проходу по траншее. Вдруг слышу щелчки разрывных пуль. Фрицы стреляли по каске и разрывные пули, ударяясь о ветви сосенки, которая росла на противоположной стороне траншеи, взрывались. Взрыв разрывной пули не громкий и напоминает щелчок. Что бы остановить стрельбу по моей каске, пришлось ее убрать. Щелчки тотчас же прекратились.

Командир роты собрал нас около себя и сказал, что завтра днем мы пойдем на немецкое боевое охранение без стрельбы Время, когда начнется эта операция, он объявит завтра.

На фронте все, и командиры, и рядовые проявляют повышенную бдительность, что меня всегда удивляло. Мне казалось, что все вокруг свои и эта осторожность неуместна. Но это было моей ошибкой, так как потом стало известно, что противник не дремлет и его разведка тоже работает. В последующем будет показано, что немецкая разведка работала и в нашей роте…

У нас в роте было три коммуниста. Ротный сказал, обращаясь к одному из них:

— Ты пойдешь позади цепи на левом фланге.

Второму он приказал идти за цепью в центре, а третьему выделил правый фланг.

— Я вам приказываю пристреливать каждого, кто струсит или заляжет. Пристреливайте без всякого предупреждения.

Вспоминаю стихотворение, опубликованное после войны. Там имелась такая строка.

«Коммунисты вперед, коммунисты вперед!»

Вполне возможно, что были ситуации, когда подавалась такая команда, но в нашей роте команда была другая:: — «Коммунисты назад, коммунисты, назад!»

Надо сказать, что коммунисты в нашей роте всегда выполняли эту работу. Они всегда держались особняком и никогда не выпускали из рук оружие. Когда они садились отдохнуть или покурить, то всегда располагались треугольником, с тем чтобы был круговой обзор. Видимо, они боялись бойцов.

А каково же было наше положение? С немцами все ясно и понятно. Они находятся перед нами. Их обмундирование отличается от нашего, да и говорят они совсем на другом языке.

Но вот сзади тебя идут, вроде бы, свои. Обмундирование такое же, как у нас. Говорят на одном с нами языке. Однако, идти на врага и чувствовать, что в твою спину направлена винтовка, невыносимо тяжело. В таких случаях приходилось смотреть не только вперед на засевших в траншее немцев, но и назад на человека, который целится в твою спину. Вдруг он решит, что перед ним трус и, нажмет на спусковой крючок. А может быть ему не нравится моя физиономия? У меня эта ситуация вызывала шквал отрицательных эмоций!

Когда говорил ротный, никто не предполагал, что завтра, все сидящие вокруг, будут трупами или раненными. А все так и получилось!

Что самое главное в завтрашнем бою? Оружие! Поэтому автомат был тщательно вычищен и хорошо смазан. Стены траншеи были песчаными и, чтобы песок не попал в автомат, его пришлось обернуть бинтом из индивидуального перевязочного пакета. Как уже сообщалось у меня их было два. Один пакет остался и пригодился позже.

Вечерело. Медленно, но верно, ночная тьма опускалась на землю. Стою на каком-то возвышении и напряженно всматриваюсь в ту сторону, где находились позиции противника. Небольшие сосенки хорошо маскировали меня от вражеских наблюдателей.

Местность, по которой предстояло завтра идти, была довольно ровной, только местами виднелись кусты и совсем небольшие неровности почвы. Вот здесь завтра разыграется бой. Здесь найдут свою смерть или увечье мои товарищи. А что ждет меня? Не знаю почему, вдруг на меня нахлынуло какое-то непонятное чувство тревоги и обреченности.

Сразу же в голове возникли стихи:

Что день грядущий мне готовит?
Его напрасно взор мой ловит,
В глубокой мгле таится он,
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она.

Стихи это хорошо. «Евгений Онегин» Пушкина, совсем замечательно! И вдруг мне стало совершенно ясно, что стрела мимо меня не пролетит. В предстоящем бою меня ждет смерть. Чем больше размышляю, тем больше утверждаюсь в этом. Теперь мне было точно известно, что завтра меня не будет на этом свете.

Чувство обреченности овладело всем моим существом. Все так же будет на небе сиять Солнце, все так же будут плыть по небу белоснежные облака, трава и листья деревьев будут радовать своей зеленью людей, а меня уже не будет. Есть еще вариант — буду искалечен. Лишусь рук или ног. Тогда лучше пулю в висок. Это лучше чем инвалидность!

Подошел командир роты

— О чем задумался, махновец? — после инцидента с пленным снайпером, ротный называл меня только так. Однако, тон у него в этот раз, был миролюбивым и даже немного отечески добрым.

— Чувствую, всем своим существом, всеми фибрами души, что завтра в бою меня ждет смерть.

— Отбрось эти предчувствия! Надо думать о жизни, о победе. Война очень жестокая вещь. На ней может случиться всякое, но надо думать и надеется только на лучшее. Скажи сам себе — у меня все будет хорошо и увидишь, что все так и будет! С этими словами он пошел к своей ячейке, оставив меня стоять на том же месте и думать о своем.

Подошел старик Зайцев…

— О чем задумался, сынок? — спросил он.

— Вот смотрю в сторону противника и вижу далеко, далеко на самом горизонте кроваво — красную полоску. Она тянется вдоль всей линии горизонта. Думаю, что это дурное предзнаменование! Французский король Генрих Четвертый перед сражением увидел, что Солнце садится в такие же кровавые облака.

— Это дурное предзнаменование! — сказал король