Пьер Бенуа - Атлантида

• Название: Атлантида
• Автор: Пьер Бенуа
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01242-4, 5-300-01241-6, 5-300-01242-4

---

— Хе-хе! — снова хихикнул Ле-Меж.

Мой бокал был пуст. На мгновение у меня мелькнула мысль запустить им в голову профессора истории. Но нет!

Я Опять налил себе вина и выпил.

— Этого великолепного бараньего жаркого Моранжу придется отведать лишь мысленно, — заметил маленький человек, становясь все более игривым и кладя себе на тарелку солидный кусок мяса.

— Он не пожалеет об этом, — сказал недовольным голосом гетман. — Это не жаркое: это — бараний рог. Нет, этот Куку начинает решительно над нами издеваться.

— Пеняйте на достойного отца, — возразил с раздражением Ле-Меж. — Я уже не раз говорил ему о том, чтобы он приставал со своими проповедями к кому угодно, но только не к нашему повару.

— Господин профессор! — сказал с достоинством Спардек.

— Я поддерживаю свой протест, — воскликнул Ле-Меж, который, как мне показалось, начал в ту минуту хмелеть.Будьте судьей, милостивый государь, — продолжал он, обращаясь в мою сторону. — Вы здесь человек свежий. Вы можете разобрать дело беспристрастно. Так вот, позвольте вас спросить: имеет ли пастор право портить жизнь поварубамбуре, набивая ему с утра до вечера голову всякой богословской дребеденью, к которой тот не чувствует ни малейшего предрасположения.

— Увы! — печально ответил Спардек. — Вы сильно заблуждаетесь. У него большая склонность к религиозным диспутам.

— Куку — ленивая корова и охотно слушает ваше протестантское мычанье, чтобы ничего не делать и пережаривать наши котлеты, — заметил гетман. — Да здравствует папа! — заорал он, вдруг наполняя, один за другим, наши стаканы.

— Уверяю вас, что этот бамбара внушает мне тревогу, — возразил с большим достоинством Спардек. — Знаете ли, до чего он теперь дошел? Он отрицает реальность человеческого существования. Он — на пороге того же заблуждения, в которое впали Цвингли и Эколампадий[Немецкий гуманист и религиозный реформатор, пытавшийся примирить Цвингли с Лютером. (Прим. перев.). Он отрицает, что наша жизнь реальна.

— Послушайте — сказал, сильно возбуждаясь, Ле-Меж. — Никогда не надо трогать людей, занятых кухней.

Такого же взгляда держался и Иисус, который, будучи, как я думаю, таким же хорошим богословом, как и вы, никогда не имел в мыслях отвлекать Марию от очага, чтобы рассказывать ей свои глупые притчи.

— Правильно!-подтвердил гетман.

Он зажал между коленями кувшин с вином, тщетно пытаясь его откупорить.

— Бокалы, стройся! — воскликнул он, когда его усилия увенчались, наконец, успехом.

— Куку отрицает реальность нашего существования, — грустно сказал пастор, опорожнив свой стакан.

— А ну его! — шепнул мне на ухо гетман Житомирский. — Пусть себе болтает! Разве вы не видите, что он совсем пьян?

Но он и сам начинал говорить заплетающимся языком.

Ему стоило большого труда наполнить мой бокал до самых краев.

У меня возникло желание оттолкнуть от себя вино. Но вдруг мой. мозг прорезала мысль:

«В этот час Моранж… Что бы он ни говорил… Она так прекрасна».

И, потянув к себе стакан, я снова осушил его до дна.

Тем временем Ле-Меж и Спардек запутались в необыкновенном религиозном диспуте, швыряя друг другу в голову «Book of commun prayer"43 , «Declaration des droits de 1'homme"44 и «Bulle Unigenitus"45 . Мало-помалу, гетман начал приобретать над обоими то влияние, которое светский человек, даже мертвецки пьяный, всегда имеет над другими, благодаря превосходству воспитания над образованием.

Граф Беловский выпил в пять раз больше, чем профессор и пастор. Но он в десять раз лучше противостоял вину.

— Оставим эти пьянчуг, — сказал он с отвращением.Пойдемте, дорогой друг. Наши партнеры ждут нас в игорном зале.

— Милостивые государыни и государи, — начал гетман, входя в зал, — позвольте представить вам нового партнера, моего друга, поручика Сен-Ави. — Не мешайте, — прошептал он мне на ухо. — Все это прислуга… я знаю… Но я, видите ли, воображаю…

Я увидел, что он был, действительно, пьян.

Игорный зал помещался в узкой и длинной комнате.

Громадный стол без ножек, поставленный прямо на пол и окруженный валом из подушек, на которых сидело и полулежало около дюжины туземцев обоего пола, составлял главную часть обстановки. На стене висели две гравюры, свидетельствовавшие о весьма счастливом эклектизме: «Святой Иоанн Креститель» да-Винчи и «Последние патроны"46 Альфонса де Нэвилля.

На столе стояли красные глиняные бокалы. Среди них возвышался тяжелый кувшин, наполненный пальмовым вином.

Среди присутствовавших я узнал старых знакомых: моего массажиста, маникюршу, цырюльника и двух-трех белых туарегов, которые, завесив себе лица, важно курили свои трубки с медными крышками. Все они, в ожидании лучшего, наслаждались какой-то карточной игрой, сильно напоминавшей рамс. Тут же находились и обе наперсницы Антинеи — Агида и Сидия. Их гладкая темная кожа сверкала из-под покрывал, испещренных серебряным шитьем. Я пожалел, что среди собравшихся не оказалось красной шелковой туники маленькой Танит-Зерги… Снова, но только на одну секунду, у меня мелькнула мысль, о Моранже.

— Давай, фишки, Куку! — скомандовал гетман. — Мы тут не за тем, чтобы тратить время на пустяки.

Повар-цвийглист поставил перед собой ящичек с разноцветными костяными кружочками. Граф Беловский принялся их считать, располагая их с величайшей серьезностью небольшими кучками.

— Белые — один луидор, — объяснил он мне. — Красные — сто франков. Желтые — пятьсот. Зеленые — тысяча. Да, игра тут идет чертовская! Впрочем, вы сами сейчас увидите.

— Покупаю банк за десять тысяч, — заявил поварцвинглист.

— Двенадцать тысяч, — сказал гетман.

— Тринадцать, — произнесла Сидия, которая, устроившись, с похотливой улыбкой, на коленях у графа, любовно соединяла свои фишки в маленькие стопки.

— Четырнадцать, — сказал я.

— Пятнадцать! — крикнула пронзительным голосом старая негритянка-маникюрша.

— Семнадцать! — громогласно возгласил гетман.

— Двадцать тысяч! — отчеканил повар.

И, напирая на каждое слово, он прибавил, бросив на нас вызывающий взгляд: — Двадцать. Я покупаю банк за двадцать тысяч.

Гетман с досадой махнул рукой.

— Дьявол! С этим животным ничего не поделаешь. Вам придется шпарить вовсю, поручик.

Куку поместился в середине стола, разделив таким образом играющих на два табло. Он начал тасовать карты и производил эту операцию с такой неподражаемой ловкостью, что я широко раскрыл глаза.

— Я говорил вам: совсем как у Анны Демонт, — шептал мне с гордостью гетман.

— Делайте вашу игру! — сказал лающим голосом негр. — Делайте вашу игру, господа!

— Подожди, скотина! — сказал ему Беловский. — Ведь ты видишь, что стаканы пусты… Какамбо, сюда!

Смешливый массажист немедленно наполнил бокалы.

— Сними! — обратился Куку к красивой туземке Сидии, сидевшей направо от него.

Молодая женщина прорезала колоду левой рукой: она верила, по-видимому, в приметы или, может быть, просто потому, что ее правая рука держала в тот миг наполненный стакан, который она подносила к губам. Я увидел, как вздулось ее тонкое матовое горло, пропуская вино.

— Даю, — сказал Куку.

Мы сидели за столом в таком порядке; с левой стороны — гетман, затем — Агида, которую он обнимал за талию с развязностью истого аристократа, потом

— Какамбо, туземка и двое негров, с важным и внимательным видом следивших за игрой; справа находились: Сидия, я, старая маникюрша Розита, цырульник Барбуф, другая чернокожая женщина и двое белых туарегов, таких же серьезных и сосредоточенных, как и их симметрически сидевшие, с моей стороны, товарищи.

— Беру, — ответил гетман.

Сидия отрицательно покачала головой.

Куку дал гетману четверку, а себе вытянул пятерку.

— Восемь! — крикнул Беловский.

— Шесть, — сказала красивая Сидия.

— Семь, — вывернул свои карты Куку. — Одна табло платит другому, — холодно прибавил он.

— Дублет! — заявил гетман.

Какамбо и Агида последовали его примеру. На нашей стороне партнеры были сдержаннее. Маникюрша, например, не делала ставок больше двадцати франков.

— Я требую, чтобы оба табло играли ровно, — невозмутимо сказал Куку.

— Какой невыносимый субъект! — выругался граф.На, лопай! Теперь ты доволен?

Куку дал карту, открыв себе девять.

— Честь спасена! — заорал Беловский. — У меня восемь…

У меня было два короля, и потому я не обнаружил ни малейшего неудовольствия. Розита взяла у меня из рук карты.

Я взглянул на сидевшую справа от меня Сидию. Ее длинные черные волосы ниспадали густыми волнами ей на плечи. Она была, действительно, очень хороша, будучи слегка навесела, как и все это фантасмагорическое общество.

Она тоже посмотрела на меня, но украдкой, словно пугливый зверек.

«А! — подумал я. — Она, кажется, меня боится. На лбу у меня, должно быть, написано: „Посторонним охота воспрещается“.