Жоржи Амаду - Подполье свободы

• Название: Подполье свободы
• Автор: Жоржи Амаду
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1954

«Подполье свободы» – первый роман так и не оконченой трилогии под общим заглавием «Каменная стена», в которой автор намеревался дать картину борьбы бразильского народа за мир и свободу за время начиная с государственного переворота 1937 года и до наших дней. Роман охватывает период с ноября 1937 года по ноябрь 1940 года.

---

Все рассмеялись. Пауло провел рукой по волосам.

– Дорогой мой! Мы шутим и смеемся, а между тем полиция права. Если она не проявит жестокости, кончится тем, что коммунисты заберут страну в свои лапы… Я уже однажды сказал Мариэте: то, что делает полиция, может нас отталкивать, но это необходимо. Таким способом полиция защищает то, что у нас есть, и это единственный способ. Если мы начнем жалеть коммунистов, в один прекрасный день сами окажемся в тюрьме… Баррос – зверь, я с этим согласен. Но чтобы надеть узду на коммунистов, нельзя руководствоваться правилами хорошего тона.

– Сделайте хотя бы исключение для Сисеро… – взмолилась Габи.

– Сисеро – совсем иное дело. Он известный писатель, человек общества. Я же говорю о рабочих. И кроме всего прочего, от них смердит. Вот за что я не переношу этих людишек: они грязные, оборванные, зловонные… Неспособны быть чистоплотными, а еще смеют требовать отчета у правительства!

Шопел перестал смеяться.

– Ты прав. Они становятся наглыми, эти рабочие. Как-то на днях я шел по улице и нечаянно толкнул одного из них, работающего на стройке каменщиком или чем-то в этом роде. Так этот субъект обругал меня за то, что, толкнув его, я не извинился.

На Мариэту тоже, видимо, подействовали доводы Пауло.

– Да, эти коммунисты еще хуже полиции, – сказала она. – Вы не читали статей, опубликованных в «А нотисиа»? Ты тоже не читала, Габи? Их написал один раскаявшийся коммунист… Он описывает такие ужасы, что волосы могут встать дыбом. И, однако, все это, должно быть, правда, раз сам коммунист об этом рассказывает…

Но Габи усомнилась в правдивости статей Эйтора Магальяэнса: она никогда не слыхала ни о чем подобном, не могла поверить такому вздору.

– Ложь или правда, – сказал Пауло, – но одно несомненно: нельзя больше проявлять мягкосердечие, Габи. Раньше это было еще возможно, но теперь они сильны, и проявлять к ним милосердие, значит действовать против самих себя. Вы должны вырвать Сисеро из этой среды. Иначе может наступить день, когда мы не сможем шевельнуть и пальцем, чтоб ему помочь.

Габи стала прощаться. Пауло обещал ей вечером позвонить Артуру.

После ухода Габи Мариэта сказала:

– Бедняжка… У Сисеро нет сердца… Она его обожает, а он доставляет ей такие огорчения…

Шопел заметил:

– Просто невероятно, как много удалось коммунистам завербовать себе приверженцев в кругах интеллигенции. Знаете ли, господа, кто еще за последнее время связался с ними? Мануэла, твоя прежняя романтическая страсть, Паулиньо.

– Танцовщица? – спросила заинтересованная Мариэта.

– Танцовщица… – Поэт сложил губы в презрительную гримасу. – Она возникла в результате нашей шутки, закончившейся так же успешно, как и все остальные. Теперь Мануэла как будто живет с Маркосом де Соузой, который оказался старым коммунистом.

– Маркос? – изумилась Мариэта.

– Да, Маркое. Он был в Национально-освободительном альянсе и не скрывает своих убеждений. Да и не он один… – И Шопел принялся перечислять имена писателей, поэтов, художников. – Не понимаю только, что все эти люди находят в коммунизме…

– Мне говорили, что и Эрмес Резенде тоже…

– Нет, Эрмес – совсем другое. Он социалист и с коммунистами не имеет ничего общего. Он сам мне однажды заявил: «Не могу понять, как интеллигент может быть коммунистом. Это равносильно самоубийству». Но зато другие видят в Сталине какого-то бога. Маркос де Соуза не так давно публично заявил, что Сталин – величайший человек двадцатого столетия.

– Вот это да! – воскликнул Пауло.

– Величайший человек двадцатого столетия? – Мариэта почувствовала себя оскорбленной. – Что за вздор! Когда столько замечательных людей во Франции, в Соединенных Штатах…

– Хотите вы этого или нет, нравятся вам его методы или нет, но величайший человек двадцатого столетия – это Гитлер, – изрек Пауло. – Он единственный, кто может противостоять коммунистам.

Вечерние тени опускались на сад, веранду. Мариэта предложила:

– Не включить ли радиолу? Мы могли бы немного потанцевать.

Пауло согласился, поэт одобрил:

– Для возбуждения аппетита…

7

На третьи сутки пыток лысый старик из Санто-Андре не выдержал. Он был сломлен, превращен в тряпичную куклу. Начальную пытку (положение стоя, без сна, муки голода и жажды, бесконечные вопросы следователя) – пытку, казавшуюся ему нестерпимой, – со второй ночи сменили побои. На следующий день после первого допроса ему дали немного пищи, очень соленой, и глоток мутной воды из кружки. Он проглотил еду, невзирая на настойчивые предупреждения Маскареньяса:

– Лучше не есть. Пища страшно пересолена; ее дали нарочно, чтобы еще больше возбудить жажду.

Рамиро послушался, но Рафаэл не сдержался: съел свою порцию и порции двух своих товарищей. К вечеру его начала терзать жажда, и когда за ним пришли, глаза его были выпучены, вылезали из орбит. В эту вторую ночь он не заговорил только потому, что при первых же ударах лишился сознания и доктор Понтес – полицейский врач, вызванный Барросом для присутствия при допросах, – нашел опасным продолжать истязание: сердце старика могло не выдержать. Доктор посоветовал сделать передышку. Старика унесли, но уже не в ту камеру, где он был до этого. Его поместили в комнате, где находилось несколько арестованных, и в их числе – Сисеро д'Алмейда. Писатель занялся им, постарался подбодрить, обещал, если его освободят, позаботиться о семье старика. Последний все время повторял:

– Я больше не выдержу…

Сисеро старался укрепить дух старика, поддержать его слабеющее мужество:

– Как это – не выдержите? Вы старый член партии, у вас в прошлом долгие годы борьбы. Вы не можете предать это прошлое, предать товарищей и партию…

Старик закрывал лицо руками, плакал, как бы от сознания своего бессилия.

– Нет, я не выдержу…

– Быть может, они вас больше не будут бить.

– Если бы только побои…

Сисеро и еще несколько товарищей, помещенных в этой камере, были очень озабочены. Здесь находились самые различные люди: партийцы, выданные Эйтором, человек семь-восемь, и множество забастовщиков – представителей рабочей массы. Их били при аресте и допросе, против них возбуждался судебный процесс. Но вот уже несколько дней, как Баррос словно позабыл о них. Один полицейский сообщил, что забастовщики будут переведены в тюрьму предварительного заключения. Остальные – все те, которых предал Эйтор, за исключением Сисеро, – были жестоко избиты. Одни продолжали упорно отрицать какое бы то ни было участие в коммунистическом движении. Другие, более известные, против которых у полиции имелись конкретные улики, приняли на себя ответственность за свою партийную деятельность, но отказались сказать что-либо большее.

Накануне к числу этих арестованных прибавилось еще трое: товарищи, схваченные в Мато-Гроссо. Учитель Валдемар Рибейро, железнодорожник по имени Пауло и старый восьмидесятилетний крестьянин, который рассказывал какую-то запутанную историю про своего внука и про некую таинственную личность – дьявольское существо, обитавшее в селве долины реки Салгадо и выходившее оттуда по ночам, чтобы туманить людям мозги. Сначала Сисеро счел этого старика сумасшедшим, арестованным по недоразумению, и только постепенно сумел в его фантастических рассказах распознать реальную основу.

Насколько можно было понять из слов старика, полиция разыскивала его внука-коммуниста и так как не нашла его, то захватила деда, чтобы добиться у него сведений не только о внуке, но главным образом о некоем Гонсало – опасном коммунистическом деятеле, скрывавшемся в районе долины реки Салгадо. Относительно внука старик говорил, что тот исчез из дома при приближении полиции, что же касалось Гонсало, то восьмидесятилетний суеверный дед решительно отказывался признавать в нем обыкновенное человеческое существо из мяса и костей. Приписывал ему магические свойства – способность возникать и исчезать, принимать разные обличья: иногда он являлся в виде доброго гиганта – врачевателя болезней, иногда же воплощался в образе уродливого, кряжистого карлика-негра. Для старика все это было наваждением лесного дьявола, раздраженного тем, что люди проникли в его владения. Арест его не особенно испугал, и он спокойным голосом повторял свою историю. Так он рассказывал в полиции Куиабы, так же рассказал и Барросу. Инспектор пришел в бешенство и разразился ругательствами по адресу своих коллег в Мато-Гроссо:

– Кретины!.. Вместо того чтобы арестовать Гонсало, поймали и прислали мне старого безумца… Идиоты!

Для старого крестьянина все, что происходило с ним и остальными арестованными, представлялось лишь местью со стороны Венансио Флоривала за сумасбродные идеи его внука Нестора. Увидев лысого старичка – его звали Рафаэл, – он подошел к нему и спросил, на какой фазенде Флоривала тот работал и не вел ли он тоже разговоров о разделе земли.