Ира Аллор - Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

• Название: Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды
• Автор: Ира Аллор
• Издательство: Лениздат, «Ленинград»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-289-02364-Х

Назгулы… Безликий ужас Средиземья, рабы Кольца. Можно ли сказать это о тех, кто был великими воителями и королями? Девятого из кольценосцев такое положение не устраивает, но путь к избавлению один — уничтожить Кольцо.

---

Присев в кресло у моего скорбного ложа, он пожурил меня за столь явное пренебрежение здоровьем, впрочем, тут же стал говорить о моей силе и моих же разнообразных талантах; мол, нездраво первым — разбрасываться, а второе — зарывать в землю. То есть, конечно, не то чтобы так уж зарываю, но — мог бы больше. А то я без него об этом не думаю. Всю жизнь так и провеселюсь вхолостую, ничего стоящего не сделав. То, что делаю, — все же, как правило, забава.

«…Ты бы мог, при твоей-то силе…» Какая сила, догореть бы поярче — кажется все чаще, что меня и на сто лет не хватит, если что-то со мной, с моим сознанием не произойдет. А сил — нет. Тут он мне про кровь Мелиан начал рассказывать, про то, сколь сильно она во мне читается, и что понятно, почему я так мечусь, — дела, оказывается, не нахожу… Заняться мне, оказывается, надо чем-то серьезным. Оно, конечно, неглупо сказано, вот только ничего серьезного я почему-то вокруг не вижу. И все меньше — интересного. Неужели я настолько другой, что мне скучно там, где нормальным людям хотя бы весело?..

* * *

Полгода спустя.

Стройка эпохи, точнее — эпохальная стройка Храма Тьмы в разгаре. Безмерно надоел стук кувалд и всякого прочего, чем строят, вперемешку с бодро-хвалебными гимнами.

Перенес спальню в подвал.

Гортхауэр согласился, что этот новый храм — редкостная безвкусица, но зато богато выглядит, и это мы, далекие от народа эстеты, видим недостатки.

— Да он складывается из недостатков, а скрепляющий раствор — фатальное отсутствие вкуса! — бросил я. — И ежели народ это проглотит, значит, он того стоит, народ.

Собственно, что тут такого? Ну еще одну площадь изуродовали, всякой дряни уже и так немало воздвигли за последнее столетие. Рецетел вовсю влезает в историю. И раньше шустрый был, а теперь совсем с цепи сорвался, шедевры свои в каждый угол воткнуть норовит. Еще с тех пор, когда через пару лет после победы он пытался пристроить дядину статую в десять человек высотой в гавани Андуниэ — Владыка Запада, как же… Впрочем, почтенный Амандил вежливенько его послал куда подальше, и теперь сей шедевр красуется на центральной площади в Арменэлос.

Собственно, мне тогда дядя намекал, что желал бы себя поосновательней увековечить, но я от заказа увильнул, заявив, что у меня прошел период реализма и ныне я интересуюсь линейно-пластическими средствами самовыражения. Дядя отстал — а то я еще, чего доброго, такого наваяю…

А Рецетел заказ и подхватил. Теперь вот совсем в гору пошел. И пусть себе идет. Я бы мог, конечно, тот же Арменэлос своими произведениями уставить — явно столица бы выиграла. Зато на мои вещи птицы не гадят…

Ага, опять на рассуждения о недеянии потянуло! Просто лень мне, и все, и даже не это — наверное, я просто ни на что серьезное уже не годен. Или даже никогда не был. Некий изначальный изъян, острая душевная недостаточность… Нет какого-то внутреннего стержня, просто горсть блестящей мишуры. Этакое «украшение стола». То есть я сам — наиболее законченное из моих произведений. Сияющий прах, кое-как приводимый в движение от случая к случаю, от встряски к встряске, от зелья к зелью. Даже гореть как-то тускло выходит…

* * *

Храм достроили — культ Мелькора окончательно вступил в свои права. По-моему, любое учение можно испоганить, сделав его официальным. Менельтарму огородили забором и поставили стражу. Впрочем, охраняют спустя рукава, так что самое время что-нибудь там учинить. Какой-нибудь прощальный поклон Великим Валар. Надо подумать, как и кому, в случае чего, это подать.

Гортхауэра не видать — весь в государственных заботах. Вот ведь неймется, соскучился по великим делам, не иначе.

Собственно, майа может торжествовать — заставил-таки нашу светлейшую империю поклониться его возлюбленному Учителю, охмурив одуревшего от гордыни дядюшку… Интересно, что будет в следующем действии? Только досмотрю ли я эту комедию до конца? А вдруг и мне отвели некую роль в этом балагане, не дав до конца прочитать сценарий? Что же, тогда лишь остается утешаться импровизациями…

* * *

Возвращаясь ночью после блужданий по городу и окрестностям, в квартале от своего замка я почти споткнулся о нечто. И это при моем-то умении видеть в темноте. Ясно стало, что этот «нечто» не почтенный горожанин, утомленный вином, а некто, не желающий, чтобы его заметили, — я и сам того не желал, потому, видно, и наткнулся на него в столь темном углу. А вот передвигаться с приличествующими обстоятельствам скоростью и изяществом он был не в состоянии — вглядевшись повнимательней, я увидел лужу крови.

Вином от него не пахло, что исключало последствия пьяной драки, — возможно, молодец получил кинжал под ребро от обидчивого мужа, зазевавшись в чужой спальне. Или — тайный поединок? Долго же он полз в таком случае — подобным развлечениям предаются обычно за городом.

Размышляя так, я, по своему неуемному любопытству, перевернул его на спину и узнал Исилдура! Этот вернейший потомок Верных изредка бывал у меня в прежние времена, храня на лице некое неодобрение вольностям, происходящим в моем замке. Право, с его отцом мне всегда было легче общаться, да и по возрасту мы ближе. Родство-то тут точно ни при чем… «Доброе утро, многоюродный племянник!» — пробормотал я, по возможности аккуратно взваливая на плечи это юное сокровище.

Доволок его, изображая пьяного, что было несложно — тяжеловат почтенный Исилдур, тяжко тащить его, не пошатнувшись, — до боковых ворот моего дома.

Подумал, что звать никого не стоит, лучше сначала разобраться, в чем дело: Верных сейчас давят, как тараканов.

Оттащил его в потайную комнату, уложил. Одет он был подчеркнуто никак, ни украшений, ни родового герба. Когда разрезал рубашку, из-за пазухи выпал плод — он и без сознания держал руку на груди, только что не вцепившись в него. Чуть не присвистнул — трудно не узнать плод Нимлот! Вот оно что! Интересно, зачем он вздумал его утащить? Спрятав находку в потайной ящик, я стал возиться с родственничком — уж этому нас учили. Досталось ему порядком, но теперь он был вне опасности. На всякий случай заперев комнату, я поднялся в залу, где меня дожидались с десяток приятелей. Кровь все еще бурлила во мне, я распорядился подать вина — но тут вбежал испуганный слуга и доложил, что королевская стража требует впустить ее. «Пусть войдут!» — процедил я. Те и ввалились в залу через пару минут и начали расспрашивать, не заметил ли кто где чего подозрительного, потом прямо сообщили, что некий преступник покусился на Белое Древо и, раненый, не мог уйти далеко. Я слушал их очень внимательно, и тут кто-то из них поинтересовался, что я делал в последние два часа. Тут я расчетливо сорвался, заорав, что всю ночь провел, таскаясь по разным притонам, два часа назад был у любовницы, чье имя не позволяет назвать честь Высших, потом сбежал через окно, а потом в портовом кабаке снял прелестного мальчика на полчаса, а сейчас вот пью, вернувшись после трудов, приличествующих истинному аристократу, а если их интересует мальчик, то могу прогуляться с ними еще раз в тот же вертеп, и по моей рекомендации они получат скидку…

Сцена была достаточно безобразной, чтобы стражники, покраснев и незаметно плюясь, пожелали мне доброго утра и отправились восвояси. Гости тоже засобирались, один из них, любезный Урехил, поинтересовался, не надо ли мне чем-то помочь, но я, резко сменив интонацию и манеры, заверил его, что сорвался, но сейчас мне уже лучше и я отправляюсь спать.

Затем я поспешил в убежище Исилдура и нашел ревнителя светлой старины беспокойно озирающимся, зажав в руке меч, который я не счел нужным спрятать. Увидев меня, он остолбенел, затем с яростью вопросил, куда я дел плод. Хотел сказать, что съел со сливками и корицей, но юноша был столь взволнован, что я, единственно из опасения за его здоровье, поспешил его успокоить и искомое вручить. Он мрачно заявил, что должен немедленно мчаться в Андуниэ, к отцу и деду. Я принес ему свежую одежду и, пока он облачался, попросил хоть рассказать, с чего он воспылал такой страстью к растительной пище. Он вспыхнул от возмущения, но, вовремя припомнив мое всегдашнее обращение и исполненный благодарности, процедил, что Верным удалось узнать о решении короля срубить Древо и сжечь его в Храме как первую жертву.

— Это все проделки Саурона! — прошипел он, кутаясь в плащ. — И эту тварь ты принимаешь в своем дворце! Ты, конечно, меня спас, и я тебе благодарен, но подумал бы о своем поведении! А может, ты предал меня, пока я тут валялся?!

В ответ я предложил ему катиться вон из моего дворца, а когда подлечится, прийти в Плакучую рощу за городом — там я поучу его логике и манерам, принятым в обращении со старшими. После чего вывел его через потайной ход на окраину, пожелав приятной дороги и передав горячий привет родне.

Вернулся вымотанным окончательно: зелье прекратило свою работу, и я еле переставлял ноги. Придя в спальню, свалился на кровать в чем был и провалился в скользкую темноту.