Олесь Бенюх - Подари себе рай (Действо 2)

• Название: Подари себе рай (Действо 2)
• Автор: Олесь Бенюх
• Жанр: Русская классическая проза

---

Подъезжая к зданию НКВД, Хрущев вспомнил историю, рассказанную ему Бурмистенко. "Дней десять назад в Харькове на партсобрании в Облздравотделе одна врачиха встает и говорит, указывая на сидящего в президиуме замзавоблздравом Медведя: - Я этого человека не знаю, но по глазам его вижу, что он враг народа. - Медведь тут же встает с места и говорит: - Я эту женщину не знаю, но по глазам ее вижу, что она - блядь, на которой пробы негде ставить. - Теперь рассказ об этом как анекдот гуляет по всей Украине". "Не выясняли, почему она хотела этого Медведя в лагерную пыль стереть?" "Дело нехитрое. Он какое-то время был ее тайным любовником. Но с женой не захотел расходиться. Да, нет ничего страшнее мести брошенной любовницы. Только находчивость Медведя и спасла".

Теперь Никите частенько приходилось принимать участие в допросах. В Москве он ставил свою подпись под расстрельными списками в большинстве случаев не задумываясь и не задавая лишних вопросов (это было и опасно и в свою очередь вызывало злобно-угрожающие ответные вопросы следователей и прокуроров). Там он знал, что после него будет поставлено еще по меньшей мере две-три решающие подписи. Здесь, в Киеве, он был вершителем судеб, здесь его слово и подпись были окончательными. Здесь он был главным. Самым главным. Свора соглядатаев, цепных псов Москвы, которые мнили себя независимым и потому сверхнадежным оком государевым, опасности для него не представляли. У него были везде и всюду свои тайные осведомители, и он, держа ежедневную связь со Сталиным, Маленковым, Берия (реже - с Молотовым) и умело, и удачно упреждал любые открытые или завуалированные наветы вольных и невольных, открытых и тайных, добровольных и вынужденных правдолюбов, ревнителей партийной чистоты, адептов революционной бдительности.

Слепая жестокость чекистов бывало оборачивалась против них самих. Однажды на прием к Никите (он ввел, как и в Москве, два дня свободного прихода посетителей) явился молодой сельский учитель. Когда он вошел в кабинет, Хрущева поразил его вид - от природы могучего телосложения, он был сгорблен как старец, руки дрожали, щека и лоб в свежезарубцевавшихся шрамах. "Это что еще за участник битвы русских с кабардинцами?" - при взгляде на посетителя Никита вспомнил одно из любимых выражений Сергея и улыбнулся.

- Мой вид вызывает у вас смех? - обиделся чуть не до слез парень.

- Я совсем по другому поводу, - сухо ответил Никита, которому не понравилась реакция учителя ("Тоже мне, кисейная барышня!")

- Это результаты моего пребывания в остроге новоявленных опричников, - он обхватил одну кисть руки другой и спрятал их под стол. Выколачивали признание.

Никита молчал и парень, подождав минуту, продолжал:

- Я учительствую в Винницкой области, сосед наш - румынская Бессарабия. Я должен был сознаться, что являюсь связным между украинским подпольем и румынской сигуранцией. - Никита продолжал молчать и учитель, теперь почти зло, спросил:

- Вам неинтересно, какое гнусное беззаконие вершится под благородной эгидой закона?

- Я внимательно случаю. Не нервничайте и продолжайте.

- Не нервничайте? Хотел бы я посмотреть на вас, побывай вы в моей шкуре хоть сутки. А я под пытками и побоями - непрерывными! - провел в застенках пятьдесят два дня и пятьдесят три ночи. Чуть с ума не сошел семь суток спать не давали. - Он судорожно сглотнул слюну, как-то странно мотнул головой, словно отгоняя кого-то, и вновь заговорил: - Они хотели, чтобы я показал, что главою подполья, цель которого - свержение Советской власти, является председатель совнаркома Украины Демьян Сергеевич Коротченко.

- Что-о-о?

- Да-да, именно Коротченко.

- Это клевета! Такое мог выдумать только враг!

- Я тоже так думаю. Поэтому я выдержал все, но не дал показаний. Но их же требовали у меня три разных следователя. Все утверждали, что дни Коротченко сочтены и он вот-вот будет арестован и расстрелян.

- Вы очень правильно сделали, товарищ... - Хрущев заглянул в пропуск, - товарищ Грицько, что пришли ко мне. Езжайте спокойно домой, работайте. Желаю вам успехов и счастья. А с этим делом мы разберемся и виновных накажем со всею строгостью, даю слово.

Хрущев знал Коротченко много лет. Знал и то, что он пользуется полным доверием Сталина, ведь именно Сталин и рекомендовал Коротченко, который был первым секретарем Смоленского обкома, на пост руководителя украинского правительства. Как только винницкий учитель ушел, Хрущев позвонил Сталину и рассказал о только что состоявшейся беседе.

- Это черт знает что такое! Коротченко преданный большевик и мы никому не позволим клеветать на него безнаказанно! - услышал Никита голос вождя. И по редко выражаемой тем эмоциональности понял: и его беседа с учителем, и быстрый звонок в Москву Самому работают на укрепление его, Хрущева, авторитет и позиций в самом верхнем эшелоне партии. Вскоре из Москвы на Украину был послан следователь по особо важным делам Шейнин. В ходе разбирательства были выявлены все участники, принимавшие участие в стряпании "дела Коротченко". Инициатор, главный винницкий чекист, и три сотрудника республиканского наркомата, особо ретиво его поддержавшие, были арестованы и по приговору "тройки" расстреляны. В очередной приезд в Москву Хрущев при встрече с вождем в одном из застолий произнес тост:

- За дорогого товарища Сталина, который, как любящий отец своих сыновей, хранит и оберегает ее лучших бойцов!

Члены Политбюро встретили этот тост одобрительными возгласами. Берия, перегнувшись через уставленный винами и яствами стол, сказал Хрущеву: "Ты знаешь один случай, с Коротченко. Я знаю много таких случаев. Мудрая Фемида Сталина всегда руководствуется соображениями высшей справедливости".

От вечно бодрствовавшей Фемиды вождя в Москве не отставала Фемида его энергичного выученика в Киеве. Окаянный Молох безрассудства и ненависти, отменно обескровивший Украину, после приезда безжалостно, со все растущим аппетитом пожирал новые и новые жертвы, чудовищный маховик репрессий набирал обороты. И не было никакой силы, которая могла бы его остановить. Разве что еще более страшный Молох...

Не зная устали, Никита мотался по Украине. Его тянуло в шахту, на металлургический завод - к домне, мартену. Там, среди технарей, рабочих он чувствовал себя в своей тарелке. В некоторых производствах, как он сам говорил, "педрил як прохвессор". Но, отправляя его на Украину, Хозяин напутствовал: "Промышленность там более-менее налажена. А вот сельское хозяйство, село надо всемерно поднимать. Украина должна стать всесоюзной житницей. Вот задача!" И Никита старался во всю мочь не ударить лицом в грязь. Сталин ждет от него результатов и он их даст. Не было ни одного сельского района во всей огромной республике, ни одного крупного колхоза (и великое множество средних и даже мелких), в которых бы он не побывал. Правда, он учился у селян, не они у него. Но что есть в Киеве око государево недреманное - о, это мужики и бабы чувствовали на своих спинах примерно.

В редкие выходные дни (раз в три-четыре месяца) Никита один уезжал на маленькую дачку в Святошино. Семья летом жила в добротном особняке в Конче-Заспе и домашние знали - если глава семьи сидит в Святошино, значит, готовится к важному докладу, чаще всего - к докладу в Кремле. Там его ждали покой и отдых (О.П.! Получается, что покой и отдых его ждали в Кремле!). И молоденькая экономка Галя - бойкая, смекалистая, острая на словцо. Пышногрудая, с осиной талией, карими глазами с поволокой, она заставляла его забыть и о архиважных совещаниях и съездах, и об арестах и следствиях, которые он санкционировал, и о семейных неурядицах. Они тоже были.

Еще в Москве ласковая, добрая, предельно ровная в отношениях со всеми детьми, Нина Петровна заметила, что из большого графина, стоявшего в буфете в гостиной, стала исчезать водка.

- Ты не знаешь, кто отливал водку из графина? - спросила она Леонида.

- Что я нанялся что ли вашу водку сторожить! - буркнул он, покраснев. Тогда этим весьма кратким диалогом всё и ограничилось. И вот теперь стали исчезать целые бутылки. Нина Петровна мягко пожаловалась Никите Сергеевичу.

- Ты знаешь, ума не приложу - три дня назад было десять бутылок горилки. Сегодня посмотрела - батюшки-светы - семь! Ты случаем не брал?

Он ничего не ответил. Нашел в дальней комнате сидевшего за учебниками Леонида, ухватил его за ухо, приволок в кабинет:

- Ты что, уже из дома воровать начал?!

У Леонида на глаза навернулись слезы, но он молчал.

- Отвечай, паршивец! - Никита побагровел, отпустил ухо сына, стал снимать с брюк ремень. - Алкоголиком ты у меня не вырастешь. Нееет пришибу!

- Не надо, батя, - зная необузданный нрав отца, особенно в гневе, тихо попросил он. - Пацаны уговорили, у Левки Дубового день рождения был... Я сам не пил, ни капли, - угрюмо соврал он.

Никита стремительно вышел из комнаты, в сердцах так хлопнул дверью, что загудели струны стоявшего в гостиной рояля. Тут же вернулся, сказал, сердито глядя на подошедшую на шум испуганную Нину Петровну: