Олесь Бенюх - Подари себе рай (Действо 2)

• Название: Подари себе рай (Действо 2)
• Автор: Олесь Бенюх
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Трудно здесь водить машину? - спросил Сергей.

- Все трудно, если не уметь.

Сергей промолчал. "В мой огород камушек. Недоволен, что ему вторично не продлили командировку. Недоволен, что на смену ему прислали не Пильняка или Кольцова, а никому не известного пентюха. Злится. Злись, друже! На сердитых воду возят".

Под корпункт снималась на сорок третьем этаже нового небоскреба просторная квартира с двумя спальнями, гостиной и столовой. Манхэттан. Сентрал парк уэст. Район семидесятых улиц. Когда они приехали, жена Нодара красавица Сильвия томно отдавала команды двум официантам, приглашенным из соседнего ресторана: "Бар у нас будет вон в том углу. Для стейков мангал установите на балконе. Устрицы разнесите на четыре столика". Безукоризненно одетые, с молодцеватой выправкой, вышколенные юноши элегантно шаркали ножкой, молниеносно исполняли все приказы: "Yes, mam. Just a minute, mam. Excellent, mam!"

Гости стали приходить, когда еще не было семи часов. Первым прибыл низкорослый щуплый японец. Курносый, с узкими подслеповатыми глазками, он неслышно проскользнул вдоль стены в гостиную и внезапно оказался между Сергеем и Иваном, которые стояли у окна, наблюдая за тем, как город постепенно окрашивался в электрический цвет.

- "Киодо цусин", - осклабившись, он протянул крошечную ладошку, как бы предлагая ее пожать тому, кто первый это сделает.

- "Известия", - по-хозяйски представился Сергей.

- Оцена каласо! - залепетал японец по-русски, - моя так слазу понимайт, оцен слазу.

Он быстро обежал все помещения, заглянул даже в стенной шкаф: "Исфините, моя думала эта двер ф комнат". Опять подошел к Сергею, сообщил: "Фладивосток - каласо . Кабаравск - оцена каласо". И, выпив рюмку водки, к чему чуть ли не насильно принудил его Нодар, исчез.

- Смешной японец, - заметил Иван. - У меня почему-то было такое ощущение, что он гораздо лучше говорит по-русски, чем он это демонстрировал.

- Разумное наблюдение, - сказал Нодар. - Полковник Хосимоту такой же журналист, как я - король Уганды. Кстати, он гражданин США. Чем ближе я его узнавал, тем больше я утверждался во мнении - вот он, штабс-капитан Рыбников американского разлива. Помните, конечно, блестящий рассказ Куприна?

Теперь гость повалил дружно. Журналисты, бизнесмены, политики, актеры, писатели, художники, дипломаты. "Широкий круг знакомств, отменно широкий, - одобрительно думал Сергей, поминутно меняя собеседников и собеседниц. - Теперь понятно, откуда у него всегда такая богатая фактура в статьях - и политических, и экономических, и по широчайшему спектру культурных тем. Уж он-то не спутает Уоллеса с Уеллесом, Нью-Йорк с Нью-арком, а город Вашингтон со штатом того же названия. И Иван тоже - он всех знает, со многими на короткой ноге, он в этой атмосфере, как рыба в воде. Зд?рово. Глядишь - и мне поможет. Лег?нько". Когда ему представили парня лет тридцати, могучего телосложения - светлые волосы бобриком, глаза постоянно смеющиеся и вместе с тем колючие, четкий прямоугольник лба впечатляет своими размерами - Сергей, извинившись, попросил повторить фамилию. "Точно, он, кандидат в Конгресс от демократов".

- А у меня для вас письмо, - сообщил Сергей.

- Для меня? У вас?! - парень засмеялся откровенно недоверчиво. Сергей достал из шкафа в спальне чемодан, вынул пачку писем, нашел то, что хотел.

- Вот, - протянул он продолговатый конверт, вернувшись в гостиную. Парень раскрыл послание, быстро прочитал небольшой текст, посмотрел на Сергея совсем другими глазами:

- Вы друг Элис. Значит, вы мой друг. Мой дом открыт для вас всегда. Я хочу за это выпить. Не каждый день обретаешь настоящих друзей. То, что с Элис и от Элис - настоящее.

Они чокнулись, выпили, обнялись.

"Элис, милая, любимая! - думал Сергей. - Как я хочу, чтобы ты быстрее приехала сюда. Ради службы? И ради службы, конечно. Это важно. Но важнее другое. Я люблю тебя. И этим все сказано".

ВИВАТ, ШКОЛА!

Нет, недаром даже явные недоброжелатели и просто завистники в Наркомпросе, Мосгороно, районо и околопросвещенческих структурах вынуждены были скрепя сердце считать Ивана организатором высшего класса. За две недели снятое под школу помещение, приемлемое по выделенным центром ассигнованиям (суммы были взяты почти с потолка), и совершенно неподходящее для устройства в нем классов, преобразилось неузнаваемо. "Блитцремонт", как назвал его американский контрактор, удивил даже видавших виды опытных янки. Были убраны многочисленные легкие перегородки, и полутемные клетушки, в которых ранее размещались мелкие и средние фирмы с сомнительной репутацией, превратились в просторные классы - светлые, нарядные, симпатичные. На стенах были развешаны репродукции картин Репина, Сурикова, Федотова, Васильева, Шишкина. К удивлению Ивана, окна оказались без подоконников и он распорядился разместить горшки с цветами на полах вдоль них. Школьных парт, привычных для советских школ, тоже не оказалось и вместо них были поставлены столы и стулья. Приехавшие из Вашингтона за день до открытия первой советской школы в Западном полушарии посол Трояновский и секретарь парткома посольства Лёвшин медленно прошли по всем классам, заглянули в элегантную учительскую, придирчиво разглядывая полы и потолки, классные доски, оснащение химического и физического кабинетов, снаряды в спортзале. Трояновский пару раз подтянулся на турнике, а Лёвшин с разбега перепрыгнул через коня, звонко шлепнув по его боку ладонью. В пионерской комнате, где на трех шахматных столиках были расставлены фигуры, размещался небольшой бильярд и у дальней стенки на особой подставке поблескивал металлом и стеклами новенький кинопроекционный аппарат, Трояновский сказал:

- Учебные классы, столовая, общежитие для тех ребят, которые будут приезжать из Вашингтона и находиться у вас пять дней в неделю - все превосходно, иного слова не подберешь. Одно "но" - весьма серьезное. Пейзажи, натюрморты, исторические сюжеты - все это хорошо. Но даже в этой комнате, - он повернулся, обвел руками стены, - не нашлось места портрету вождя, членов политбюро.

- Я заказал все это из Москвы вместе со всеми другими репродукциями, но до сих пор портрет Сталина работы Гавриила Горелова не пришел, - развел руками ожидавший этого вопроса Иван.

- Не будем усматривать везде и во всем вредительские происки, - после небольшой паузы сказал посол, успокаивающе посмотрев при этом на секретаря парткома. Спросил: - Мы могли бы выручить школу? Завтра здесь не только наши, американская педагогическая общественность и пресса тоже будет. Ведь так?

- Так, - подтвердил Иван. - И приглашения разосланы, и подтверждения получены.

- Так что - выручим школу? - повторил вопрос Трояновский.

-Сегодня же доставим все портреты, - ответил Лёвшин, с явным осуждением глядя на директора школы. Иван под этим взглядом поежился, хотя вряд ли он мог предположить, что с очередной диппочтой в Москву отправится информационное письмо парткома, в котором его "политической близорукости, граничащей с саботажем", будет уделено особое внимание. Более того, копия этого письма будет скрупулезно подшита в его личное дело. Инструкция ЦК Наркоминделу. Рутина. Порядок.

До предела насыщенная и многоцветная палитра нью-йоркской жизни отметила торжественное открытие советской школы разными красками. Слова приветствий Госдепартамента и мэра Нью-Йорка были сдержанно-радужны-ми. Репортаж в "Нью-Йорк Таймс" был озаглавлен "Коммунистическое индоктринерство пришло в наш город". С утра квартал, где находилась школа, был оцеплен нарядами полиции. И не напрасно - уже к полудню перед зданием стали собираться демонстранты. Ближе к приему, который был назначен на семь часов вечера, их уже было около ста пятидесяти человек. Они несли плакаты, на которых проезжие и прохожие могли прочитать: "Жидо-большевистские бандиты! Прочь из нашей страны истинной демократии со своими марксистскими догмами и диктаторским террором!" "Долой кровавых палачей из Кремля!" "Хозяева Коминтерна - вы сами захлебнетесь в крови и дерьме мировой революции!" Из рупоров доносились выкрики: "Сталин - душитель свободы!" "Америка - оплот разума и счастья всех людей!"

Подкатил роскошный "паккард" с красным флажком на капоте. Из него вышел энергичный, подтянутый Трояновский. Толпа манифестантов взорвалась негодованиями, проклятиями. Посол медленно повернулся, расцвел обаятельной голливудской улыбкой, помахал приветливо обеими руками. Сын военного, сам в молодости военный, прошедший через революционное подполье, тюрьмы и ссылки, суровую школу эмиграции, он умел артистично владеть собой в любой критической ситуации. Поздоровался радушно с учителями, Иваном. Продолжая улыбаться, сказал ему ободряюще:

- Подобный аккомпанемент к вашему празднику, надеюсь, вас вдохновляет.

- Признаться, я ничего подобного не ожидал, - произнес Иван растерянно. - Школа советская и для советских детей. У американцев вроде бы не должно быть поводов для беспокойства.