Джонатан Свифт - Путешествия в некоторые отдаленные страны Лемюэля Гулливера сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей

• Название: Путешествия в некоторые отдаленные страны Лемюэля Гулливера сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей
• Автор: Джонатан Свифт
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1955

Роман английского писателя Д. Свифта «Приключения Лемюэля Гулливера» — гневная сатира на государственное устройство, общественные порядки и нравы Англии XVIII века. В нем автор обличает паразитизм и лицемерие господствующих классов, жестокость, своеволие и эгоизм богачей. Приключенческая фабула романа с использованием мотивов и образов народных сказок сделали его настолько интересным, что он стал одной из самых любимых и распространенных книг.

Перевод и редакция Б. М. ЭНГЕЛЬГАРДТА

Послесловие и комментарии Е. П. БРАНДИСА

Иллюстрации ЖАНА ГРАНВИЛЯ

Оформление С. М. ПОЖАРСКОГО

---

Строго говоря, у меня есть только два способа сохранить свою корову: первый — подкупить адвоката противной стороны, чтобы он дал понять суду, будто защищает правое дело; второй — убедить моего защитника изобразить мои притязания на корову как явно несправедливые, намекнув, что на деле корова принадлежит моему противнику. И в том и в другом случае — безразлично, признает ли суд, что правда на стороне противника, или что требования мои незаконны, — у меня есть надежда выиграть дело.

Ваша милость, продолжал я, должна знать, что судьями у нас называются лица, на которых возложена обязанность разрешать всякие споры о собственности и судить преступников. Их выбирают из числа самых искусных адвокатов, когда они состарятся и обленятся. Выступая до назначения судьями в качестве адвокатов, эти люди приучаются потворствовать обману, клятвопреступлению и насилию. Я знал немало почтенных судей, которые решительно отказывались от крупных взяток, предлагаемых им правой стороной, не желая способствовать торжеству правды и тем самым оскорбить достоинство своего сословия.

При разборе различных тяжб они тщательно избегают входить в существо дела; зато кричат, горячатся и болтают до изнеможения по поводу таких вещей, которые, строго говоря, не имеют никакого отношения к делу. Так, в приведенном мной примере они и не спросят, какое право имеет мой противник на мою корову, но будут без конца толковать о том: рыжая ли корова или черная; длинные у нее рога или короткие; дома ли ее доят или на пастбище; каким болезням она подвержена, и прочее, и прочее.

Следует также принять во внимание, что эти люди применяют в разговоре столько специальных слов и выражений, что их речь почти непонятна для обыкновенных смертных. Точно так же составлены и все законы. Законов этих так много и они так непонятны, так противоречивы, что ими совершенно невозможно определить, какой поступок законен, а какой нет, какой справедлив, а какой несправедлив, где правда, а где ложь. Немудрено, если при таких законах и с такими судьями требуется тридцать-сорок лет, чтобы выяснить, мне ли принадлежит поле, доставшееся от моих предков, владевших им в шести поколениях, или какому-либо чужеземцу, живущему за триста миль от меня.

Суд над лицами, обвиняемыми в государственных преступлениях, происходит гораздо быстрей. Судьи просто справляются у властей, желают ли они, чтобы обвиняемый был осужден или оправдан.

А затем, согласно полученным указаниям, либо приговаривают его к повешению, либо оправдывают. Но, разумеется, и в том и в другом случаях они строго руководствуются законами*.

Теперь, ваша милость, так закончил я свой рассказ, вы, конечно, уяснили себе, что значит «быть разоренным законом».

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Продолжение описания Англии. Роль первого, или главного, министра при европейских дворах.

Но тут возникло новое затруднение: мой хозяин не мог понять, что побуждает всех этих судей затрачивать столько усилий только для того, чтобы причинять вред и обиды своим ближним. А главное — для него было совершенно непонятно выражение «за плату».

В ответ на его недоуменные вопросы мне пришлось объяснить, что такое деньги, из чего они изготовляются и какова ценность благородных металлов. Если еху, сказал я, обладает большим запасом этого драгоценного вещества, он может приобрести все, что ему вздумается: красивые платья, великолепные дома, обширные поместья, роскошную мебель, самые дорогие яства и напитки. И так как только одни деньги способны доставить все это, то наши еху ценят деньги превыше всего на свете и желают иметь их как можно больше. Благодаря огромному значению денег богатые подчиняют себе бедных и пользуются плодами их трудов. На каждого богача приходится более тысячи бедных. Можно прямо сказать, что огромное большинство нашего народа принуждено влачить жалкое существование и надрываться над тяжелой работой, получая самую ничтожную плату, только для того, чтобы меньшинство могло жить в изобилии. Все это было непонятно моему хозяину, который считал, что все животные имеют право на свою долю земных плодов, особенно те, которые господствуют над остальными.

Расспрашивая меня о том, как живут у нас богатые еху, он заинтересовался нашей кухней и пожелал знать, каковы все эти роскошные яства, которые требуют таких больших расходов. Я перечислил все самые изысканные кушанья, какие только мог припомнить, и описал различные способы их приготовления. Я сказал, что за приправами к ним, за напитками и бесчисленными пряностями приходится посылать корабли за море во все страны света. Нужно по крайней мере трижды объехать вокруг света, прежде чем удастся достать провизию для завтрака какой-нибудь знатной семьи наших еху или посуду, в которой он должен быть подан.

«Бедна же, однако, страна, — сказал мой собеседник, — которая не может прокормить своего населения!»

Его особенно поразило то, что в наших странах не хватает пресной воды и население должно посылать в заморские земли за питьем.

Я объяснил ему, что мы выписываем из чужих стран напитки совсем не потому, что у нас не хватает воды. Эти напитки, приготовленные из сока особых ягод, мы пьем для того, чтобы развеселиться, одурманиться, разогнать печальные мысли, чтобы забыть все заботы и неприятности, которыми полна наша жизнь. Правда, от них мы становимся вялыми, безвольными, удрученными, больными. Но это не останавливает нас: мы согласны на все, чтобы почувствовать себя ненадолго веселыми и беззаботными.

«Моя дорогая родина Англия, — сказал я, — по самому скромному подсчету, может производить разного рода съестных припасов в три раза больше, чем способно потребить ее население. Но наши еху не довольствуются этими продуктами и привозят из-за моря различные дорогие фрукты, плоды, овощи, разные острые приправы и другие предметы, чтобы потешить свой прихотливый вкус. А взамен этого мы посылаем в заморские страны необходимые для жизни припасы и изделия. Немудрено, что множество моих соотечественников вынуждено добывать себе пропитание нищенством, грабежом, воровством, мошенничеством, клятвопреступлением, лестью, подкупами, подлогами, игрой, ложью, холопством, бахвальством, торговлей избирательными голосами, бумагомаранием, звездочетством, ханжеством, клеветой и тому подобными занятиями».

Читатель может себе представить, сколько труда понадобилось, чтобы растолковать гуигнгнму каждое из этих слов.

«Но при этих условиях, — заметил хозяин, — обитатели вашей страны должны с утра и до поздней ночи трудиться, чтобы снабдить богачей».

«Вы совершенно правы, — сказал я. — Так, например, когда я нахожусь у себя дома и одеваюсь, как мне полагается, я ношу на своем теле работу сотни ремесленников. Постройка и обстановка моего дома требуют еще большего количества рабочих, а чтобы нарядить мою жену, нужно увеличить это число в пять раз».

Я собирался рассказать ему о людях, добывающих себе средства к жизни лечением болезней, но оказалось, что для моего хозяина это слово почти непонятно. Его милость считал вполне естественным, что каждый гуигнгнм слабеет и отяжелевает за несколько дней до смерти или может случайно поранить себя. Но ему казалось совершенно непостижимым, чтобы природа, чьи деяния проникнуты духом разума, была способна взращивать в нашем теле болезни. И он принялся расспрашивать меня о причинах этого бедствия. Я ответил, что множество наших болезней порождается неумеренным обжорством и пьянством; что мы едим, когда не голодны, и пьем, не чувствуя никакой жажды. Иногда целые ночи мы поглощаем крепкие напитки. Это располагает нас к лени, воспаляет наши внутренности, расстраивает пищеварение. Целым рядом других недугов мы обязаны бесчисленным порокам, процветающим в нашей стране. Понадобилось бы очень много времени, чтобы перечислить все те болезни, которым подвержено человеческое тело. Достаточно, если я скажу, что целое обширное сословие занимается только тем, что лечит своих соотечественников. Я подробно рассказал о наших докторах, об их способах лечения разных болезней, об их шарлатанстве и корыстолюбии.

Особенно отличается это племя в искусстве предсказывать исход болезни. Тут они редко совершают ошибки. Когда они видят, что человек болен серьезно, они обычно предсказывают смерть. Ведь они всегда могут уморить больного, тогда как исцеление от них не зависит. Но если, несмотря на их лечение, в болезни все-таки наступает поворот к лучшему, им легко убедить близких больного, что это случилось благодаря их мудрым попечениям.

К этому надо добавить, что они бывают весьма полезны мужьям и женам, если те надоели друг другу, старшим сыновьям, ждущим наследства, министрам, у которых есть опасные соперники, и нередко государям, желающим отделаться от своих министров*. При этих словах хозяин, которому, повидимому, надоели мои рассуждения о врачебном сословии, перебил меня вопросом.