Григорий Замчалов - Сорвалась с крючка

• Название: Сорвалась с крючка
• Автор: Григорий Замчалов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1930

---

Григорий Замчалов Сорвалась с крючка

Рассказ 1

Прошлым летом я получил отпуск и стал думать, куда бы мне поехать отдохнуть. Два дня продумал и ничего не мог надумать: там дорого, там купаться негде, там не интересно. А отпуск у меня был всего на две недели. Я уже стал бояться — не продумать бы мне весь отпуск, когда получил от племянника Коли письмо: «Мы в лагерях. У нас тут лес и река. Можно хоть целый день ходить голым и загорать. Если хочешь, приезжай сюда. Только захватывай с собой палатку, а то у нас тут строго — в нашу не пустят».

Вечером я собрался, а на другой день, часов в одиннадцать, уже отыскал Колин лагерь. Там были только дежурные, остальные все ушли в лес. Я облюбовал себе подходящее место и устроил палатку в стороне от лагерных.

День был жаркий, в палатке сразу стало душно. Я, как был, одетый вылез наружу и пошел бродить. Но не успел я дойти до реки шагов сорок, как уже весь взмок. «Да что я, в самом деле! В городе потел и тут буду? Очень нужно!»

Я вернулся в палатку и, немного погодя, вышел в одних трусах да в полотенце, обмотанном вокруг головы. Теперь солнце не растапливало меня, а слегка поджаривало — очень приятно. Мне стало так весело и хорошо, что я вдруг засмеялся, подпрыгнул и поскакал, как козел. Доскакал до реки, вижу — спуск. Маленький, мягкий от травы, покатый. Раньше, когда я был с Колю, я в таких местах кубарем спускался. Правда, теперь я уже не маленький, ловкости во мне осталось чуть побольше, чем у быка. Но я как-то забыл об этом. Согнулся, вобрал в себя голову… Ну, да катнулся. Один раз перевернулся и заработал шишку. Так, небольшую, с орех. Камень там, проклятый, попался в траве. Хорошо еще, что голова у меня полотенцем была обмотана. А то бы пришлось Коле искать себе другого дядю, поумнее.

Пока я тер свою шишку, передо мной, неизвестно откуда, появилась женщина. Старуха. Высокая, широкоплечая и прямая, как солдат. В руках у нее было не то белье, не то тряпки мокрые.

— Откуда тебя, этакого, принесло? — спрашивает. Голос у нее сердитый, брови сдвинуты — того и гляди по щеке смажет.

— Я, — говорю, — вот… купаться, вот…

Она оглядела меня сверху донизу, отвернулась и сплюнула:

— Тьфу, бесстыдник! Марш отсюдова, а то я те вот тряпкой. Носит вас тут нагишом.

— Да я же, ведь… Бабушка, я, ведь, купаться.

— Ну к что же? Мало те места? Тут дети придут, маленькие, а ты, боров этакий… Марш, говорю!

Я отвернулся и пошел к себе в палатку. Не драться же с ней! Кто ее знает, может, это сумасшедшая какая? У нее и платок не по-человечьи завязан: спереди на лбу узел и от него вверх два больших рога.

2

После обеда вернулись из леса ребята. Коле, наверно, сказали про меня — он сейчас же прибежал с двумя другими головастиками.

— Дядя Миша! Здравствуй! Это наши ребята. Вот это Шурка, а это… А это что у тебя? Вот тут, на голове, сбоку?

— На голове? Это, видишь ли… в вагоне. Машинист нам скверный попался. Все время дергал. В одном месте как дернет — я об полку. Ну, вот, и набил… Это пустяки, не обращай внимания. Ты лучше скажи, что это тут за старуха шляется?

— Где?

— Да вот тут, у реки мне встретилась.

Коля хлопнул себя по коленке и засмеялся:

— Она высокая, да? В черном платке? Сердитая?

— Не сердитая, а прямо бешеная. Ни за что, ни про что ругается, купаться не дает. Грозила тряпкой ударить. Я хотел ее послать подальше, да подумал: сумасшедшая.

Все трое головастиков захохотали. А я вспомнил свое кувырканье, шишку, боль — и мне стало досадно.

— Ничего тут нет смешного. Я приехал сюда не для того, чтобы сидеть в палатке и бояться всяких бешеных старух.

Это еще больше раззадорило огольцов. Они так и рассыпались от смеха. И только когда их отпускало немного, они, один за другим, с трудом выговаривали:

— Она не сумасшедшая… Ты не знаешь… Это, брат, наша… Прокофьевна.

— Если она ваша, то тем хуже для вас Вот, посмотрите, она вас перекусает всех. Ее надо убрать отсюда. Я, вот, ее встречу еще раз и…

Головастики сразу перестали смеяться. Коля перебил меня:

— Ну, уж это ты брось! Ее нельзя трогать.

— Да кто же она такая?

— Никто. Человек просто, бабушка.

— Что ей тут надо, в лагере?

— Про это мы потом расскажем. Да ты и сам увидишь. А сейчас мы лучше расскажем, как она в первый раз пришла к нам в отряд. Ладно?

— Нет, сейчас купаться надо, — сказал Шурка.

— Правда, — согласился Коля. — Рассказывать потом. Вставай, айда купаться.

У меня разболелась голова, от шишки наверно, и я отказался. Они было потащили и меня силой, но я уперся и не сдвинулся с места.

— Тогда и я не пойду, — сказал Коля. — Вы идите, а я, может быть, после искупаюсь.

Когда Шурка и другой ушли, я пристал к Коле, чтобы он рассказал про старуху: очень уж она меня заинтересовала. И он рассказал:

— Один раз у нас был сбор. Зимой еще, в школе. Я не помню уж, какой-то вопрос мы решали. В самый разгар спора вдруг открывается дверь, и заходит она — важная такая, сердитая, как-будто собирается разнести нас всех. Рядом с ней мальчишка. Большой уж, с меня, а несмелый. Мы все уставились на старуху. Она подошла к нам поближе и сверху, как с колокольни, оглядела нас. Выбрала самого большого, вожатого Илюшу, и толстым своим басом спросила: «Кто тут у вас самый старший?» Илюша говорит: «Я». — «Тогда, коль, поди сюда, мне с тобой поговорить надо». — «Сейчас нельзя, бабушка. Мне некогда. Вот кончим, тогда можно будет». Как она шагнет к нему, да как крикнет: «Как? Как ты сказал?! Да я этаких сморкунов, как ты-то, может, с три десятка выняньчила, а ты мне — погоди, некогда!»

Мы все растерялись. Мальчик ее покраснел. Илюша, на что геройский, и то не знает, что сказать. Наконец он кое-как промямлил: «А вы долго хотите говорить?» — «Чего мне с тобой лясы точить? Спрошу, да и пойду». Илюша подошел, и она тут же, при всех, начала расспрашивать: «Это ваш самый отряд и есть?» — «Да». — «Чем же вы тут займаетесь?»

Илюша рассказал как можно короче. Потом она стала спрашивать: нет ли у нас какого баловства, кого мы принимаем — всех или только хороших детей, кто нам помогает в работе, что из нас выйдет. Все это она спрашивала так быстро и сердито, что Илюша не мог опомниться и отвечал ей, как учителю урок. Под конец она вытолкнула вперед своего мальчика, сказала: «Ну, вот, коли, вам еще один, пущай с вами займается». И пошла назад. Илюша было побежал за ней: «Бабушка, подождите… Как же так? Мы так не можем…»

Но она уже хлопнула дверью. Мы все, как по команде, засмеялись.

Илюша пожал плечами и сказал в закрытую дверь: «Вот так старуха! Настоящий пулемет».

Тут только мы вспомнили про мальчика. Он стоял на том же месте красный, как рак, и смотрел в землю.

3

Коля вспомнил что-то и сказал:

— Дядя Миша, ты подожди немного, мне надо сходить к ребятам.

— Ну иди. Только скорей возвращайся.

— Я сейчас.

Он ушел и пропадал с полчаса. А когда вернулся, то принес на лице какое-то новое, плутоватое выражение. Я опять начал расспрашивать его про старуху и заметил, что на одни вопросы он отвечал скоро и охотно, а другие старался обходить, вилял, делал вид, что не слышит, перебивал меня или просто говорил:

— Этого я не знаю. Вот сам увидишь. А то, если хочешь, ее спроси.

Мне удалось от него выведать, что того мальчика в отряд все-таки приняли. Он оказался хорошим пионером и теперь находится здесь в лагерях. Сама старуха служит няней у одного ответственного работника. Сейчас хозяева с ребенком в отпуску у себя в деревне. Они хотели взять ее с собой, но она отпросилась тоже в отпуск. Как только они уехали, она прикатила в лагерь и сказала, что хочет пожить тут «в роде пионеркой». Девчата начали было ухаживать за ней, но вышло так, что она сама стала за всеми ухаживать. Сделала она это так ловко, что никто и не заметил, как она постепенно забрала в свои руки всю неприятную работу: уборку, мытье посуды, стирку и починку трусов и девчачьих костюмчиков. Илюша, когда увидал это, раскричался:

— Безобразие! Прислугу себе завели. Еще нехватает, чтобы нас с ложечки кормили.

Вечером он созвал всех и поставил этот вопрос на обсуждение. Все с ним согласились. Дали слово, что ни за что больше не будут позволять старухе работать за себя. А на другой день все видели, как у самого Илюши старуха зашила лопнувшие трусы. Подошла, вырвала из рук и зашила. А когда он стал выговаривать ей, так она на него же еще накричала. Так из этого и не вышло ничего. Сколько с ней ни скандалили, она все-таки добилась своего. Где схитрит, где силой вырвет, где уговорит, а где и просто криком возьмет. В конце-концов ей перестали перечить. Теперь она целый день возилась, всегда что-нибудь делала и была очень довольна.

— Интересно, — сказал я, — давно она в городе?