Михаил Каштанов - Союз нерушимый...

• Название: Союз нерушимый...
• Автор: Михаил Каштанов
• Жанр: Боевая фантастика

Тридцатые годы. СССР стремительно развивается. Развивается, имея надежных союзников — Германию и Японию. Строятся города и заводы, строятся армия и флот. Строится новый государственный механизм. Советская империя? Да. Ибо другого пути нет. Вместе со страной растут и 'беглецы из будущего', прикладывающие все свои силы и умения, чтобы дать своей Родине надежду на Победу.

А вдоль границ Союза полыхает пожар 'локальных конфликтов'. И осталось совсем немного до того, как он превратится в 'пожар мировой'. Вторая книга трилогии "Сослагательное наклонение". С развалом издательства и отсутствием оплаты за опубликованное произведение, по согласованию с соавтором, считаю возможным выложить авторский вариант. Те, кому не понравилась первая книга - не уподобляйтесь мышам, плачущим, но продолжающим грызть кактус...

---

— Ну, как там, Лёня?

— Нормально, спят. Присаживайтесь, подымим на свежем воздухе. А потом уже и на боковую.

Сам Андрей не курил, не было привычки, но председатель присел на лавку, свернул самокрутку, насыпав табак из вышитого кисета, закурил и с наслаждением прислонился к стене, вытянув ноги. Помолчали. Потом неугомонный Крюков спросил:

— А что, товарищ председатель, у Вас народ в колхоз как, силком загоняли?

— Тьфу, на тебя, дурень чубатый! Сказано — молодой, да глупый. Посмотри на Макарыча. Да не гляди, что у него одной ноги нет. Он сам кого хошь, куда хошь загонит, силой-то его господь не обидел. Он и на культяпке своей с вилами так обращается, что любо-дорого. А ведь был самый, что ни на есть одноличник. Скажи, Макарыч?

— Это да. Да не любой какой, а этот, как там секретарь районный говорил, во, крепкий середняк. Крепкий. А чего же не крепкий-то: лошадь своя, пара коровёнок, курей держали.

— Про Борьку еще не забудь, — добавил председатель.

— А, ну как же. Кабанчика еще держали, производителя. Хорошо жили, грех жаловаться.

— Чего ж тогда в колхозе?

— Эх, паря... Ну, посуди сам. Коровы и куры при нас, на трудодни купили. Корма для них в колхозе тоже на трудодни получаем. Отрубя, жмых, зерна сколько — нисколько, обратно в колхозе взять можно. Так что остались мы при своих. Лошадь только в колхозе осталась. Так уже и не жалко — если мне что привезти-перевести потребуется, колхоз не откажет. Тут ведь какое еще дело. Пока я был сам по себе, то и все мои болячки были сами по себе. Ну, разве что родня или соседи помогут. Если помогут. А теперь у меня весь колхоз родня. Коллектив, община, что тут еще скажешь. Смотри: — Макарыч постучал по деревянному протезу; — много бы я сейчас наработал, один-то? А в колхозе я при деле и считаюсь не хуже других. Так, Ильич?

— Ох, и хитрый ты мужик, Макарыч! Соглашусь, так он мне на собрании все нервы вымотает, припоминая. Но надо сказать, что службу он знает. Тут к нам пару лет назад какие-то залётные заскочили, на магазин нацелились. Так Макарыч их так пугнул, что еле ноги унесли. И нечего щёки дуть, колхоз тебе за это премию выписал. Забыл? Лучше расскажи, как мы твоему младшему помогли мотоциклу купить.

— Что, тоже на трудодни?!

— Да нет. Тут, какое дело. Макарыч, конечно, куркуль, но куркуль с понятиями. Хотя своего не упустит, понятное дело. Да я бы сам его уважать перестал, если бы он варежку разевал, где ни попадя. Но ведь Советская власть нам сказала, что колхоз есть дело добровольное. Не хочешь в колхоз, живи одноличником и хозяйствуй сам. Макарыч, кстати, попробовал, но через год ему это дело разонравилось. Заработки у одноличников поболе будут, это понятно. Всё твоё и распоряжаешься им как хочешь. Ну, после того, как уплатишь налог на землю и подоходный, само собой. Но и всё остальное — тоже сам. Сам покупай зерно, сам сей, сам собирай, сам вези на мельницу, и за всё плати. За школу и за больницу, кстати, тоже. Сплошные убытки. Попробуешь зерно подороже продать, а тут колхоз с твёрдой ценой. Колхозам же, кооперативам и артелям государство помогает. Техникой, товарами, ссудами беспроцентными, если нужно. И что остается одноличнику? Походить гоголем пару месяцев в году как зерно продаст и всё? А мы и не против, пусть ходят. Да и молодёжи нашей лишняя подработка. Наёмному-то работнику стаж защитывается. Бывает такая оказия, что деньги хочется быстро. Одноличник-то рассчитывается сразу в деньгах, а трудодни когда еще отоварятся. Вот некоторые и нанимаются. Макарычев младший тоже решил подзаработать, мотоциклу ему захотелось. Отработал сколько положено, деньгу получил, а мотоциклы-то в свободной продаже пока и нет. За ней аж в Воронеж ехать нужно. Туда-сюда, не хватает. Вот Макарыч и пришел просить. Правление не отказало, выписали парню мотоциклу. Но мы Макарыча всё равно объегорили, парень его посыльным в район на своей личной мотоцикле катается, а колхоз только на бензин тратится!

Немного посмеялись извечной крестьянской прижимистости и хозяйственности. Помолчали. Потом Макарыч, выдержав приличную паузу, словно в пустоту проговорил:

— Да-а-а, как же Вас так угораздило-то, ага?

— Нам и самим хотелось бы это понять. Ни с того ни с сего вдруг остановились разом все три двигателя у самолёта, и наш генератор скис. Начали падать. Если бы не Коля, наш пилот, гробанулись бы точно. Как он только исхитрился?

— Слышь, Ильич. Они, похоже, над лешими холмами проходили. Вот и того.

— Что за 'лешие холмы' такие? Где?

— Наша речка, как бы полукруг образует. Аккурат посерёдке полукруга эти холмы и есть. А 'лешими' их зовут потому, что чертовщина там всякая случается. Что характерно, скотина эти места любит, там трава хорошая. А человеку всякая ерунда мерещится. Не всегда, понятное дело, но случается. Поэтому у нас стараются лишний раз туда не ходить, даже траву не косят. Правда, как бабка моя рассказывала, раньше, кто отчаянные, оттуда какие-то черепки приносили и кости. И, говорила, что в городе какие-то прохфессора за них хорошую деньгу давали. А всё одно мало кто ходил.

Андрей и Алексей молча переглянулись. С одной стороны — бабушкины сказки, но с другой — откуда-то же взялось это чёртово излучение! Сумевшее, непонятно каким образом, остановить три работающих мотора. Не считая автономного генератора, от которого питалась аппаратура. Оба были детьми своего времени и поэтому ни в какую чертовщину не верили. Если что-то происходит, значит, есть на то причина, вполне материалистическая. Нужно только понять её. И вот с пониманием пока получалось плохо. Но теперь они точно знали, где искать. Оставалось только понять — что.

Андрей Пантюшин никак не мог предполагать, что этот досадный эпизод в их экспедиции, едва не закончившийся трагически, круто повернёт его новую жизнь. И даже опыт лет, прожитых Жекой Рыбным, ему ничего не подсказал. Невозможно делать выводы, не имея исходных данных. А откуда и как Рыбный мог предположить, что знаменитый в его время Никола Тесла никуда не исчез, а спокойно и неторопливо занимается в СССР любимым делом — изучает получение и преобразование энергии? В любых её видах. Он таки принял приглашение приехать работать в Советский Союз. Но самое главное, что его успели доставить ДО его таинственного исчезновения. Нет, для Запада он исчез, так же таинственно и непонятно. Пока. А на самом деле... Но это открытие Пантюшин сделает уже после своего перевода в КЭЭ (Кольскую Энергетическую Экспедицию), которую и возглавлял Тесла. А сам перевод состоится уже после того, как Пантюшин поймёт, что их 'лешие холмы' только одно из мест, не понятно как рождающих, непонятно куда направляющих, непонятно какую энергию. Очень много энергии. Поймёт и расскажет об этом Круглову. И не только расскажет, но и предложит организовать в Александровке измерительный пункт, чтобы выяснить, что за чудеса происходят в её окрестностях. Но он никак не мог предполагать, что этой же самой задачей на Кольском полуострове занимается Тесла. Только в этом случае были 'лешие скалы и болота', а не холмы, но загадка оставалась той же самой. А люди, занимающиеся одной и той же загадкой, рано или поздно неизбежно встречаются.

Новиков

Три месяца, проведенные в Германии, были для Новикова не просто первой по-настоящему заграничной командировкой, но и знакомством со страной, которой в его мире фактически не стало. С чем это можно сравнить? Ну, примерно так — жирный опустившийся наркоман с выраженными гомосексуальными наклонностями и подтянутый, полный сил и энергии, готовый любого обидчика скрутить в бараний рог офицер. Да, где-то так. Хотя, конечно, любые аналогии условны. Особенно, когда сравниваешь разные страны и эпохи. Именно эпохи. Сейчас, несмотря на все трудности, на постоянно растущее внешнеполитическое давление и угрозу войны, в Германии была эпоха расцвета. Немцы забыли, что такое безработица. На каждом столе были столь ценимые ими хлеб с маслом и мармелад. В крайнем случае, масло заменял маргарин — но именно в крайнем. По улицам немецких городов звонко цокали каблучками нарядные фрау. И этот цокот очень хорошо вписывался в звук подкованных сапог. Единственное, что в первое время напрягало, это эсэсманы. Видимо, слишком глубоко, на уровне подсознания, сидела с детства привитая к ним ненависть. Черные мундиры, блестящие черным зеркалом сапоги, фуражки с высокой тульей и загнутыми полями, повязки на рукавах. А вот с повязками как раз и очень интересно получалось. Поверх привычной свастики — черные звезды. Интересный гибрид! Мелочь? Ну, не скажите! От таких мелочей скоро весь мир перевернется! Да и его отношение как-то сразу стало меняться в лучшую сторону. В конце концов, чем были хуже эти молодые бравые парни, таких же молодых и бравых ребят Берзина или Зиньковского? Да ничем, если они не враги. Тем более что и функции у СС и войск НКГБ были почти одинаковые. Вот ведь вид формы танкистов Вермахта уже давно не вызывал у него никаких отрицательных эмоций. Скорее наоборот.