Колин Маккалоу - Битва за Рим (Венец из трав)

• Название: Битва за Рим (Венец из трав)
• Автор: Колин Маккалоу
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-04088-9

Римская республика в опасности. Понтийское царство угрожает Риму с востока. Гражданская война раздирает саму Италию. Смута объяла государство, народ в растерянности. Благородные стали подлыми, щедрые — жадными, друзья предают. А человек, удостоенный венца из трав — высшего знака отличия Республики за спасение граждан Рима, проливает реки крови своих соотечественников. Что будет ему наградой на этот раз?

---

— Ливия Друза действительно упомянула о твоем дозволении. — Друз сохранял невозмутимость. — Однако это мелочи. По-моему, она и не помышляла об этом до твоего отъезда, а потом избрала самый легкий путь, сказав нам, что ты согласился. Думаю, что, увидевшись с нею, ты поймешь, что она действовала себе во благо. Ее здоровье и настроение теперь гораздо лучше, чем когда-либо прежде. А все жизнь вне города!

— Придется призвать ее к порядку.

Друз приподнял бровь:

— Меня это не касается, Квинт Сервилий. Не хочу об этом знать. Другое мне интересно: твое путешествие.

* * *

Под вечер того же дня в имение Друза прибыли слуги. Ливия Друза встретила их спокойно. Она не выказала неудовольствия, а просто кивнула и сказала, что готова ехать в Рим в полдень следующего дня, после чего позвала слугу Мопса и отдала необходимые распоряжения.

Старинное тускуланское имение было теперь уже не просто загородной виллой: здесь появились сад-перистиль и канализация. Ливия Друза проследовала в свою гостиную, закрыла ставни и дверь, кинулась на кровать и зарыдала. Все кончено: Квинт Сервилий вернулся домой, а дом для Квинта Сервилия — город. Ей никогда более не позволят побывать в Тускуле. Несомненно, он уже осведомлен о лжи, к которой она прибегла, когда захотела перебраться сюда, — одно это, при его характере, означало, что ей следует навсегда выбросить Тускул из головы.

Катона Салониана сейчас не было в Тускуле, поскольку в Риме проходили заседания Сената; Ливия Друза не виделась с ним уже несколько недель. Утерев слезы, она присела за письменный стол и написала ему прощальное письмо:

Мой муж вернулся домой и послал за мной. К тому времени, когда ты будешь читать эти строчки, я буду снова водворена в дом моего брата в Риме, где полным-полно глаз, чтобы за мной приглядывать. Ума не приложу, как, когда и где мы могли бы встретиться снова.

Но как мне жить без тебя? О любимый, бесценный, выживу ли я? Не видеть тебя, забыть твои объятия, твои руки, твои губы — для меня это невыносимо'. Но он обязательно нагромоздит запретов, к тому же в Риме никуда не скроешься от соглядатаев. Я в отчаянии и боюсь, что нам не суждено больше свидеться. Я не нахожу слов, чтобы выразить свою любовь. Запомни: я люблю тебя.

Поутру она, как обычно, вышла прогуляться, уведомив домашних, что вернется к полудню, когда завершится подготовка к отъезду в Рим. Обычно она бежала на свидание со всех ног, однако на сей раз не торопилась, а наслаждалась прелестью осеннего пейзажа и старалась запомнить каждое деревцо, каждый камешек, каждый кустик, чтобы вызывать их в памяти в предстоящей одинокой жизни. Добравшись до беленького двухкомнатного домика, в котором они с Катоном встречались на протяжении двух лет без трех месяцев, она стала ходить от стены к стене, с великой нежностью и печалью дотрагиваясь до предметов нехитрой обстановки. Вопреки здравому смыслу она все же надеялась застать его здесь, однако этой надежде не суждено было сбыться; она оставила письмо на виду, прямо на ложе, отлично зная, что в этот дом не войдет никто, кроме него.

А теперь — в Рим… Ей предстояло трястись в двуколке, которую Цепион счел подходящим для жены транспортным средством. Сперва Ливия Друза настояла на том, чтобы держать в поездке маленького Цепиона на коленях, но после первых двух миль из пятнадцати она отдала младенца сильному рабу и велела ему нести его на руках. Дочь Сервилилла оставалась с ней дольше, однако потом и ее растрясло, и она то и дело подползала к окну, а затем и вовсе предпочла брести пешком. Ливии Друзе тоже отчаянно хотелось выйти из повозки, но выяснилось, что муж строго-настрого наказал ей ехать внутри, да еще с закрытыми окошками.

У Сервилии, в отличие от Лиллы, желудок оказался железным, поэтому она просидела в повозке все пятнадцать миль. Сколько ей ни предлагалось пройтись пешком, она с неизменным высокомерием отвечала, что патрицианки не ходят, а только ездят. Ливия Друза подумала, что девочка очень возбуждена, хотя, лишь прожив в тесном общении с дочерью почти два года, научилась разбираться в ее настроениях. Внешне девочка оставалась совершенно спокойной, разве что ее глазенки поблескивали ярче обычного, а в уголках рта залегли две лишние складочки.

— Я очень рада, что ты так ждешь предстоящей встречи с папой, — проговорила Ливия Друза, хватаясь за лямку, чтобы удержаться на сиденье в накренившейся повозке.

— Не то что ты, — поспешила с уколом Сервилия.

— Постарайся же понять меня! — взмолилась мать. — Мне так нравилась жизнь в Тускуле, я так ненавижу Рим — вот и весь ответ!

— Ха! — хмыкнула Сервилия.

На этом разговор закончился.

Спустя пять часов после выезда из Тускула двуколка и вся многочисленная свита остановились у дома Марка Ливия Друза.

— Пешком я добралась бы скорее, — ядовито напутствовала Ливия Друза возницу, прежде чем он скрылся вместе с наемной повозкой.

Цепион дожидался ее в покоях, которые они занимали прежде. Он приветствовал жену равнодушным кивком. Такой же безразличной была его реакция на обеих дочерей, которых мать вытолкнула вперед, чтобы они поприветствовали отца, прежде чем отправиться в детскую. Даже широкая и одновременно застенчивая улыбка Сервилии не разгладила его сварливых морщин.

— Идите! — велела девочкам Ливия Друза. — И скажите няне, чтобы принесла маленького Квинта.

Няня оказалась тут как тут. Ливия Друза забрала у нее малыша и сама внесла его в гостиную.

— Вот, Квинт Сервилий! — с улыбкой молвила она. — Познакомься: это твой сын. Красивый, правда?

Слова эти были материнским преувеличением: маленький Цепион вовсе не был красив. Впрочем, и уродцем его нельзя было назвать. Десятимесячный мальчуган спокойно сидел у матери на руках, глядя прямо перед собой без очаровательной улыбки, обычно свойственной его сверстникам. Прямые, густые волосы на его головке имели яростный рыжий оттенок, глаза его были темно-карими, ручки довольно длинными, личико худым.

— Юпитер! — удивленно вскричал Цепион. — Откуда у него взялись рыжие волосы?

— Марк Ливий говорит, что рыжей была семья моей матери, — безмятежно откликнулась Ливия Друза.

— О!

Цепион вздохнул с облегчением. Дело было не в том, что он подозревал жену в неверности, а в том, что он не любил двусмысленностей. Не будучи нежным папашей, он даже не попытался взять малыша на руки; его пришлось подтолкнуть, чтобы он пощекотал мальчика под подбородком.

— Ладно, — сказал наконец Цепион. — Отдай его няньке. Пора нам побыть наедине, жена.

— Но скоро время ужинать, — попыталась возразить Ливия Друза, отдавая ребенка няне, заглянувшей в комнату. — Ужин и так запоздал. — У нее отчаянно колотилось сердце, поскольку она отлично знала, что сейчас последует. — Не можем же мы оттягивать его до бесконечности!

Не обращая внимания на ее слова, Цепион закрыл ставни и запер дверь.

— Я не голоден, — проговорил он, снимая тогу. — Если голодна ты, тем хуже для тебя. Сегодня тебе придется обойтись без ужина, жена!

Даже не будучи чувствительным и проницательным человеком, Квинт Сервилий не мог не заметить перемену, происшедшую в жене, стоило ему лечь с ней рядом и властно притянуть ее к себе: она была напряжена и совершенно невосприимчива к его ласкам.

— Что с тобой? — разочарованно спросил он.

— Подобно всем женщинам, я все меньше люблю это занятие. Родив двоих-троих детей, женщины теряют к нему интерес.

— Ничего, — рассердился Цепион, — ты постараешься опять им заинтересоваться. Мужчины нашей семьи славятся воздержанием и высокой моралью, мы не спим ни с кем, кроме наших жен. — Реплика эта прозвучала до смешного напыщенно, словно была заучена наизусть.

Соитие их можно было назвать успешным только условно; несмотря на ненасытность Цепиона, Ливия Друза оставалась холодной и апатичной; страшным оскорблением для мужа стало то, что его последнее по счету достижение ознаменовалось ее храпом: она умудрилась уснуть! Он грубо тряхнул ее.

— Откуда у нас возьмется еще один сын? — крикнул он, больно хватая ее за плечи.

— Я больше не хочу детей, — пробормотала она.

— Если ты не поостережешься, — мычал он, приближаясь к кульминации, — я с тобой разведусь.

— Если развод будет означать, что я могу и дальше жить в Тускуле, — ответила она, не обращая внимания на его стоны, — то я не стану возражать. Ненавижу Рим. И вот это ненавижу. — Она выскользнула из-под него. — Теперь я могу спать?

Он был слишком утомлен, чтобы продолжать препирательства, но с утра, едва проснувшись, возобновил прерванный разговор, причем со злостью.

— Я твой муж, — завел он, стоило ей встать, — и ожидаю от тебя, жена, соответствующего поведения.

— Я же сказала: все это мне больше не интересно, — резко ответила она. — Если это тебя не устраивает, Квинт Сервилий, то предлагаю тебе развестись со мной.