Олег Гордиевский - Следующая остановка - расстрел

• Название: Следующая остановка - расстрел
• Автор: Олег Гордиевский
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00453-6

Он был заочно приговорен к расстрелу, и его дело до сих пор не закрыто! Как только не называли Олега Гордиевского после скандального побега из Москвы под самым носом бдительных чекистов. Но он всего лишь был не согласен с существующим в Советском Союзе режимом и приверженцем западной демократии. Проработав долгие годы на Западе в качестве сотрудника КГБ под дипломатическим прикрытием, он испытал на себе всё лицемерие пропаганды, кричащей о строительстве коммунизма в отдельно взятой стране. Оказавшись в сложных жизненных обстоятельствах, он начал сотрудничать с английской разведкой, пока не попал под подозрение Центра. О вербовке иностранной агентуры, о секретной «кухне» шпионажа и о своей жизни с предельной откровенностью рассказывает Олег Гордиевский в автобиографической книге, которая во многом расходится с общепринятыми представлениями о службе госбезопасности…

---

Все это заняло несколько секунд, а я должен был оставаться на месте, как мне снова казалось, еще целую вечность. Люди шли мимо, возвращаясь домой с работы, и правительственные лимузины, как всегда в этот час, чередой следовали по проспекту. Инструкция предписывала мне оставаться на месте достаточно долго, чтобы меня заметили, затем отойти к углу дома и встать у окна булочной. Спустя семь минут я уже стоял в указанном месте у булочной, выискивая глазами кого-нибудь с типично английской наружностью, причем этот человек должен был что-нибудь жевать в знак того, что заметил меня.

Время тянулось и тянулось: десять минут, пятнадцать… Нескончаемый поток лиц двигался мимо меня по тротуару, но никто не походил на англичанина и никто ничего не жевал. Наконец, через двадцать четыре- минуты, я увидел мужчину несомненно британской наружности с темно-зеленым пакетом от «Хэрродс», жующего батончик· «Марс». Пройдя несколько метров, он уставился на меня, а я посмотрел ему в глаза с молчаливым призывом: «да! Это я! Мне срочно нужна помощь!» Он пошел дальше, не подав никакого знака, но я точно знал, что контакт состоялся. Заставил себя не спеша пройти несколько сот метров. Потом на такси доехал до дома тестя, и он, как и следовало ожидать, принялся ворчать на меня за опоздание. Пришлось сочинить какую-то историю в свое оправдание, и, хотя замечательный цыпленок слегка пережарился, я был в приподнятом настроении оттого, что один важный этап подготовки побега уже позади.

Среда принесла доказательства, что моя тщательная проверка была нелишней. Теперь мне надо было купить железнодорожный билет до Ленинграда, а это означало поездку на Ленинградский вокзал. Как обычно, вначале пешком я дошел до торгового центра, заглянул в парочку магазинов, потом свернул все на ту же пешеходную дорожку между домами. Юркнув за угол и скрывшись таким образом из виду, я быстро пробежал метров тридцать до ближайшего подъезда и поднялся по лестнице на один марш.

Из окна я увидел толстяка, поспешно, почти бегом огибающего здание. Ему было жарко и неудобно в пиджаке и при галстуке. Похоже, он сообразил, что я прибег к ловкому трюку, и стал всматриваться в окна лестничных клеток, которых, на мое счастье, оказалось двенадцать. Я отступил в тень, холодный пот выступил у меня на спине.

«А парень не дурак», — подумал я. Он что-то сообщил в микрофон, спрятанный под пиджаком, немного подождал и заспешил прочь, а буквально через несколько секунд из за угла показалась «Лада» кофейного цвета и медленно покатила по пешеходной дорожке. Мужчина и женщина на переднем сиденье, оба лет двадцати с небольшим, одновременно говорили что-то в микрофон.

Едва машина скрылась между домами, я, выждав с минуту, поспешно зашагал в обратную сторону, к проспекту. Там втиснулся в автобус, проехал две остановки, взял такси до поста ГАИ, заглянул туда, вышел, убедился, что хвоста за мной нет, и спокойно поехал на Ленинградский вокзал. Билет купил на поезд, отходящий в половине шестого вечера в пятницу. В ту ночь я также спал с забаррикадированными дверями, только на сей раз на металлическом подносике у изголовья моей кровати лежали коробок спичек и железнодорожный билет. Заметить следящего за тобой человека — это еще так-сяк, но увидеть полную машину сотрудников КГБ, выслеживающих вас, — это значит испытать потрясение.

Четверг я провел со своей сестрой Мариной, более того, условился навестить ее в начале следующей недели, — это была часть моего плана. Было странно и неприятно обманывать родного человека, но, дабы ввести в заблуждение любителей подслушивать чужие разговоры из КГБ, я должен был сделать вид, что останусь на месте и после выходных. В то же время какой-то черт дернул меня посмеяться над невидимыми слухачами. Я позвонил своему старому другу и коллеге Михаилу Любимову, которого уволили из КГБ за супружескую неверность, и в разговоре упомянул о коротком рассказе Сомерсета Моэма «Стирка мистера Харринrтона». Речь там идет о невероятно привередливом и самодовольном американском бизнесмене, мистере Харринrтоне, который случайно знакомится с британским тайным агентом Эшенденом во время поездки по Транссибирской железной дороге от Владивостока на запад в 1917 году. Они попадают в Петроград в момент большевистского переворота. Эшенден ведет тайную деятельность с целью заставить Россию продолжать войну с Германией. Все советуют Харринrтону бежать в Швецию, пока еще это возможно. Однако бизнесмена убивают на улице, когда он возвращается в гостиницу за одеждой, отданной им в стирку. Читателю остается предположить, что Эшенден вместе со своей неотразимой подругой Анастасией Александровной успевает удрать через Финляндию.

Любимов не помнил рассказ, но я знал, что у него есть собрание сочинений Моэма, и сказал: «Это в четвертом томе. Посмотри, и ты поймешь, что я имею в виду».

Вскоре он перезвонил мне и сказал: «да, я понимаю», но на самом деле не понял.

Было рискованно привлекать внимание КГБ к рассказу о человеке, который пытался бежать через северную границу России, но я хотел убедиться в отсутствии у них интеллекта и был уверен, что они не поймут намек и не успеют принять вовремя какие-то меры. Желая окончательно сбить слухачей с толку, я договорился с Любимовым о встрече в будущий понедельник. Когда он предложил мне приехать на дачу в Звенигород к нему и его подруге Тане, я сказал, что буду в последнем вагоне поезда, который прибывает на станцию в половине двенадцатого утра.

В ночь с четверга на пятницу я снова спал с забаррикадированными дверями, положив железнодорожный билет на подносик под салфетку. В пятницу утром, желая побороть сильное возбуждение, взялся за уборку квартиры. Понимал, что скорее всего больше никогда не попаду сюда, но хотел оставить все в идеальном порядке. Я не сомневался, что КГБ обыщет каждый уголок, и позаботился, чтобы все было в ажуре: пол вымыт, посуда убрана, сберкнижка на полке. Рассчитав, что восьмидесяти рублей мне на дорогу хватит, я сложил оставшиеся двести двадцать аккуратной стопочкой. По тем временам этих денег Лейле хватило бы на два месяца.

Но вот и четыре часа — пора уходить. У нас в доме квартиры были скромные, зато холл на нижнем этаже громадный и помпезный: стены облицованы мрамором, высокие окна, всюду растения в вазонах. Я знал, что консьержка, неотлучно дежурившая за столом в углу, непременно увидит меня, поэтому постарался выглядеть и вести себя вполне обыденно. Надел тонкий зеленый свитер, старые зеленые вельветовые брюки и поношенные коричневые ботинки. Свернул легкий пиджак и уложил его на дно полиэтиленовой сумки вместе с датской кепкой, туалетными принадлежностями, бритвенным прибором и маленьким атласом пограничного с Финляндией района. Зная, что советские карты намеренно искажают районы, прилегающие к границам, чтобы сбить с толку потенциальных беглецов, я не был уверен в полезности атласа, но другого у меня не было. Больше я не взял с собой ничего и, когда запирал входную дверь, понимал, что не просто запираю дом и свое имущество, а навсегда расстаюсь с семьей и прежней жизнью.

С восьмого этажа я спустился в лифту. Консьержка, как и следовало ожидать, сидела на своем обычном месте и, увидев меня в спортивной одежде, скорее всего решила, что я по обыкновению отправился на пробежку. Я предполагал, что одна машина наружного наблюдения окажется у небольших домов, мимо которых пролегала излюбленная мною пешеходная дорожка, а две другие будут где-то поблизости — для подстраховки. Но на сей раз я направился в сторону леса в конце проспекта и, едва скрывшись среди деревьев, побежал. Буквально через две минуты я добрался до торгового центра, но совершенно с другой стороны. Место было оживленное, и я затерялся в толпе у прилавка. Несколько минут понадобилось мне, чтобы купить невзрачную сумку из искусственной кожи. Переложив в нее содержимое полиэтиленовой сумки, я продолжил путь на Ленинградский вокзал, то и дело проверяя, нет ли за мной хвоста.

К этому времени я настолько извелся, что во всем усматривал нечто зловещее, особенно в огромном скоплении милиционеров и солдат внутренних войск, патрулирующих вокзал. Куда ни глянь, всюду люди в форме. На мгновение в моем воспаленном воображении возникла мысль о том, что ищут меня. Потом я вспомнил, что в город съехалось много молодежи из всех стран мира на Международный фестиваль, открывающийся в воскресенье. Первое мероприятие такого рода, состоявшееся в 1957 году, представлялось мне замечательным событием, овеянным стихийным восторгом хрущевской эры, но нынешнее было совершенно иным: искусственным и чересчур заорганизованным. Тем не менее я подумал, что фестиваль, так сказать, мне на руку — наплыв гостей из стран Скандинавии отвлечет внимание пограничников.

Билет мне достался на верхнее место в плацкартном вагоне. Уединения никакого, люди постоянно сновали по проходу. У проводницы, очень милой девушки, скорее всего студентки, подрабатывающей во время каникул, я получил комплект белья и постелил себе на своей полке постель. Поезд отошел точно в пять тридцать, и первый час или два пассажиры сидели на нижних полках, болтали, читали газеты или разгадывали кроссворды. Должно быть, я что-то поел: вроде бы купил на вокзале хлеб и сосиску, но точно не помню. Во всяком случае, спать лег в девять часов, приняв-двойную дозу успокоительного.