Петр Краснов - Атаман Платов (сборник)

• Название: Атаман Платов (сборник)
• Автор: Петр Краснов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2547-9

Два исторических романа, включенные в данную книгу, связаны незримой нитью времен.

Атаман Платов, в молодости возглавивший легендарный поход в Индию, прерванный из-за смерти императора Павла I, вошел в историю как герой Отечественной войны 1812 года. Имя атамана, храбрость, воинское умение и везение приводили в ужас противников.

Герой романа Василия Николаевича Биркина – ветеран Русско-японской войны – не ищет спокойной жизни, а записывается добровольцем во 2-й кавказский саперный полк и едет служить в бурлящий страстями Тифлис, где набирает ход кровавый маховик революции.

---

На пригорке, за баней, стояла тоже толпа народу. Я прошел туда. Там наряжали на подвиг тех, кто дал клятву особенно послужить шаху-Гусейну. Вокруг туловища такого фанатика, по поясу его вкалывали в тело концы тяжелых длинных кинжалов. Рукоятки их связывали проволокой так, чтобы из кинжалов получилось нечто вроде корзины, вокруг всего туловища. Кровь текла и падала на обвязку по бедрам. Другой одежды не было.

На спине, на груди, на руках, на ногах, словом всюду, где можно было ухватить кожу пальцами и оттянуть ее, пронизывали проволоку, сгибали ее и на проволочное кольцо навешивали большие железные замки. К концу этой операции человек был так увешан кинжалами и замками, что едва мог двигаться.

Таких мучеников было человек пять. На них понавешали мало не с пуд кинжалов и замков. А фанатики счастливо и как-то светло улыбались. Вот им дали в руки по кривой сабле и по кинжалу. Взяв саблю в правую руку и обратив лезвие ко лбу, они наклонили головы. Кинжал торчал из левой руки острием вперед. Участники процессии подхватили мучеников под руки.

Впереди вынесли флаги и золотые кисти руки, правоверные быстро встали в шеренги; за флагами двинулись муллы с развевающимися седыми бородами, за ними повели под руки подвижников, грянули барабаны, шеренги участников завыли: шах-Гусейн, вах-Гусейн!! И процессия медленно двинулась на базар.

Туда уже вышла и наша рота в полном боевом снаряжении; вдали, на улице, виднелись конные казаки с пиками в руках. Было сообщено, что нужно держаться начеку. Два года назад такая же процессия внезапно кинулась на армян и учинила дикую резню. Теперь у них была мечта расправиться также и с нами. Но это оказывалось не так-то просто.

Вокруг бань уже скоро сидели толпы раненых. Все лбы у них были покрыты рубцами, иной раз очень глубокими и длинными. Лица измазаны кровью. Деревенские врачи едва успевали шлепать на лбы свежим коровьим пометом.

Что они делают?! – думал я. – Ведь этой грязью можно только заражение крови вызвать! – Каково же было мое удивление, когда по прошествии трех-четырех дней все рубцы зажили, не осталось даже красноты на сросшихся местах. Вот вам и чудодейственная помада из коровьего хлева.

Весь день и всю ночь до рассвета воздух оглашался неистовыми воплями фанатиков, каждый год в этот день искавших убитого шаха. Жизнь кипела.

Ярко горели там и сям маленькие костры и пылали жаровни. Всюду стоял чад от горевшего сала.

Вот останавливается татарин около грязной торговки. Что-то говорит. Та бросила черными руками на сковородку мелко нарезанного курдючного сала и кусочки сырого мяса. Тотчас же струя чада поднялась столбом вверх.

Перед гостем она разостлала циновку. Татарин сел на нее, поставив туфли впереди себя. Вынув из другой корзины небольшую доску, старуха положила ее на землю. Бросила гостю несколько блинообразных хлебов и вывалила чадящее кушанье на доску. Дав стряпухе две или три копейки, татарин стал со вкусом есть, выбирая сперва куски курдючного жира. Сало текло по пальцам и по подбородку, а счастливый бедняк наслаждался едой, шмыгая изредка по губам рукавом халата.

На улицах базара шум и гам. В богатый Агдам собралось на праздник масса народу из окрестных горных аулов. Торговля шла бойко. Покупали все, что нужно было иметь дома, и много ненужного. Материи, провизию, сушеные фрукты, железные изделия, разные дешевые украшения. Ни одна лавка не пустовала.

Восточные лакомства брались прямо с бою. Огромные колбасы из винограда и картофельной муки, обсыпанные сахаром, чучхелы, по-ихнему, разные сорта халвы, то сухой, то липкой, как глина и блестящей, как белая мазь, покупались целыми кусками. Конфеты, орехи сыпались в хурджины и мешки.

Мы чуть не до полуночи бродили по базару между кострами и факелами, рассматривая эту полудикую толпу горцев. Ссор не было, драк тоже не видели. Все шло чинно и мирно, но только очень уж шумно.

В гостиницах, под огромными красными бумажными фонарями, сидели горцы-аристократы. Пестрые ковры были разостланы для этих знатных гостей. Им несли отличные шашлыки, кебабы – кушанье вроде наших сосисок и сарделек, завернутых в виноградные листья. Кофе, шербеты и чай предлагались на огромных медных подносах.

В углу примостились певцы и музыканты. То завывала зурна и дробно трещал бубен, то все смолкало и раздавался гортанный голос и непередаваемый ни на каких европейских языках мотив песни.

– Алла, Алла… – вздыхала публика, слушая отрывистые фразы певца. Большие паузы и снова дикие звуки. – Алла, Алла! – несется со стороны восхищенных слушателей, и певцам бросают монеты.

Мы уже поужинали и легли спать, а в окно долго еще врывался шум базара, дробь бубна, назойливые звуки зурны и однострунной гитары. Несмотря на жару, я заснул быстро. Адская усталость взяла свое, и сон не могли преодолеть даже дикие звуки туземного праздника.

В эту ночь произошло еще очень интересное событие. Один татарин стал подговаривать сапера второй роты продать ему винтовку.

– Сто рублей тэбэ дам, сто рублей, понимаэшь ли?.. Сто рублей!.. – твердил он, соблазняя солдата. Тот назначил татарину место встречи на следующий вечер, а сам доложил все фельдфебелю. Организовали засаду, и счастливый обладатель винтовки был схвачен уже с поличным в руках. Этот случай как громом поразил горцев.

– Как?! Солдат не соблазнился ста рублями?.. Не может быть!..

Однако не соблазнился. Генерал приказал выдать ему денежную награду, помнится пятнадцать рублей, а татарина-покупщика засадили в тюрьму.

– Смотри, поджалуйста… какой солдат! – говорили татары. – Вот уж не думали, что солдат так сделает… Хороший солдат, крепкий солдат… Оттого и Белый Царь такой сильный, что его солдат и за сто рублей свое ружье не продаст.

Верность всегда ценилась высоко на востоке, дороже, чем жизнь и деньги. Поэтому-то происшествие с винтовкой произвело на азиатов самое глубокое впечатление.

Понравилось дело и нам. Молодец сапер, – было общее мнение. – Показал верность присяге. И наши саперы даже загордились. Этот случай сгладил немного историю с предполагаемой резней офицеров. Писаря говорили Молчанову, что то все было лишь делом бежавшего фельдфебеля-поляка.

На следующий день праздника узнали, что ночью на дороге Евлах – Агдам, у самой околицы Агдама разбойниками был остановлен дилижанс. Всех армян перебили ударами кинжалов, а дилижанс отправили назад в Евлах.

У спуска с горы был опрокинут и второй дилижанс; и опять все пассажиры убиты. Казаки тщетно разыскивали разбойников. Была даже назначена премия за поимку их. Мы знали о премии, но не думали, что ее придется выдать кому-нибудь. Однако вышло именно так.

На другой же день Киселев послал за мной и Молчановым.

– Вам приказано сделать съемку Агдама и как можно быстрее. Нанесите все дороги и дома на карту. Начнете с Шушинского направления.

– Зачем?

– Какое вам дело – зачем?!.. Генерал приказал и только.

Три дня я и Молчанов работали над съемкой. Каждому из нас дали по двадцать сапер для охраны. Мы не понимали в чем дело. Окончили работу и представили съемку. На нее даже и не посмотрели.

– Теперь делайте съемку со стороны Евлаха. Да скорее! Дело очень важное.

Агдам занимал около тридцати квадратных верст, причем в длину он растянулся чуть не на восемь верст. Все сады и сады, как лес. Эту съемку мы делали чуть не неделю.

Теперь мы уже знали, с какой целью работаем. Киселев сказал, что есть шпион, назвавший предводителя разбойников. Тот живет в этой части Агдама, которую мы должны снять.

– Имя его известно. Только нужно знать, где стоит усадьба. Спрашивайте у детей про каждый дом, чей он. Взрослых не спрашивайте и делайте вид, что учите солдат. Первая съемка была сделана для отвода глаз.

Вот оно что! Мы заинтересовались. Нам, впрочем, не сообщили имя подозреваемого. Ребятишки как ребятишки, засунув пальцы в рот или в нос, с удивлением глядели на гяуров и их работу.

– Урусс, урусс… – шептали они и с удовольствием и боязнью говорили, чей дом или кто их отец. Мы за кусок сахара покупали от них имена их отцов. Нехорошо! Но что же делать, если эти отцы были разбойниками…

Каждый день Киселев и Вершицкий самым внимательным образом исследовали наши работы. На седьмую или восьмую ночь меня разбудили в четыре часа утра. Молчанова тоже.

– Одевайтесь скорее! – сказал Вершицкий. – Сейчас идем на ловлю. Поедем верхом с казаками…

Когда мы выскочили на двор, сотня уже была выстроена на конях. Под командой Вершицкого мы все тронулись в путь. Следом за нами шла пешим порядком первая рота. С места пошли рысью по направлению к Евлаху. На середине пути короткая остановка.

– Вы поведете полусотню к Фархат-Бею, – приказал мне Вершицкий. – А вы, Молчанов, к его соседу, что дом у самой дороги, на повороте. Знаете места?

– Как же не знать, – еще вчера там работали.

– Хорошо, смотрите не ошибитесь. Садись!.. Командир сотни за поручиком, второй полусотне за подпоручиком Молчановым. Когда скомандую, – наметом, – быстро окружите дома и арестовывайте всех; а теперь запевай песню! Идем мол маневром. Для вида и саперы сзади тянутся.