Петр Краснов - Атаман Платов (сборник)

• Название: Атаман Платов (сборник)
• Автор: Петр Краснов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2547-9

Два исторических романа, включенные в данную книгу, связаны незримой нитью времен.

Атаман Платов, в молодости возглавивший легендарный поход в Индию, прерванный из-за смерти императора Павла I, вошел в историю как герой Отечественной войны 1812 года. Имя атамана, храбрость, воинское умение и везение приводили в ужас противников.

Герой романа Василия Николаевича Биркина – ветеран Русско-японской войны – не ищет спокойной жизни, а записывается добровольцем во 2-й кавказский саперный полк и едет служить в бурлящий страстями Тифлис, где набирает ход кровавый маховик революции.

---

– Хорошо. Валяйте! – как всегда отрывисто сказал Червинов. – Когда выступите?

– Да в конце июня или в середине июля.

– Хорошо! Подготовьтесь.

В середине июля экспедиция была налажена. Рота пополнилась к тому времени тремя молодыми офицерами, приехавшими из инженерного училища. В этом году выпуск был ранний, за недостатком повсюду офицеров. В военно-телеграфную роту генерал назначил трех: Ушакова, Нейерберга и Семенова. У нас, действительно, не хватало офицеров. В мою роту пришлось взять и Иванова.

Я его оставил в лагере за командира с Нейербергом, а сам с Ушаковым и Семеновым отправился в экспедицию. Шло с нами двадцать человек телеграфной роты со всевозможными аппаратами светового телеграфирования. С собой мы взяли лишь две легких двуколки.

В первый день, пройдя колоссальный переход, мы дошли лишь до начала отрогов. Здесь был небольшой татарский поселок, весь спрятанный в земле. И дома под землей, и весь скот там же. Ночь провели в дыму и в охоте на блох, которых было здесь множество.

На следующий день, часам к двенадцати дня, подошли к подошве горы, отдохнули и, взяв проводника, пошли вверх, на альпийские луга. Сперва подъем был не труден, а под конец мы еле ползли и только уже в темноте добрались до домика пастухов.

Ночь мы работали аппаратом Манжена и вспышками магния. Александрополь отвечал. Работа была, правда, легкая: по прямому направлению, всего около тридцати верст. Генерал Червинов спросил, как идет подъем? Ответил, – что хорошо; только не предполагал я, выходя из лагерей, что это так далеко.

Ала-Гёз казался из Александрополя много ближе, чем на самом деле. На третий день, наняв вьючных ослов и отказавшись от услуг проводника, мы двинулись на вершину. Горцы посмотрели на нас с недоверием.

– Не найдешь дороги! – сказал коротко старик-татарин.

– Найду! – самоуверенно ответил я.

– Не найдешь! – еще более настойчиво повторил пастух.

– Посмотрим!

Увы! он оказался прав. К полудню мы подошли к почти отвесной громадной стене. Как мы ни искали тропинки на нее, а не смогли найти. Высотою была эта стена из скал в несколько сот сажень. И тянулась она, казалось, бесконечно. Пораженные нашей неудачей, вернулись мы обратно к домику пастухов. Сообщили световыми сигналами о нашем затруднении в лагерь.

– Берите проводника. – ответил мне генерал. – Уплатите, сколько следует, только не давайте больше рубля в сутки.

Проводник нашелся среди пастухов. Проработав до полночи, мы залегли спать, а рано утром выступили снова в путь. Проводник нас вел тем же путем, что шли мы накануне, и привел он нас к вчерашним скалам. Но здесь, оказывается, была тропа, только начало ее пряталось за огромным камнем.

Мы начали восхождение. Только тот, кто лазил по горам, знает, как труден путь в них. С большим напряжением сил влезли мы на главный отрог Ала-Гёза.

Боже мой! Какая несравненная красота! Какой чудный вид открылся нашему взору… Мы стояли будто на лезвие огромнейшего зеленого ножа, уходившего вдаль и вниз. И где-то там, внизу, под ногами, вилась узкая долина. На ней паслись овцы. Сверху они казались нам величиной не больше воробья, – так глубоко уходила вниз долина между двумя отрогами.

Если бы кто-нибудь поскользнулся и упал, то вряд ли мог бы задержаться на таком скате. Ему пришлось бы катиться вниз версты две с лишним. По лезвию этого отрога нельзя дойти до снегов Ала-Гёза, путь прерывает пропасть; необходимо было снова спускаться вниз.

Только к вечеру мы, преодолев спуск и новый подъем, дошли до главного массива. Прямо над нами ввысь, как снежная пирамида, уходила голова горы. Еще через разрыв между вершиной и отрогом, который мы переходили в один ночлег, видно было пятно Александрополя. И только к вечеру четвертого дня добрались мы до линии вечных снегов.

Долго искали сообщения с лагерем. Аппарат Манжена не доставал, – расстояние было слишком далекое. Заработали вспышками магния. Порядочно провозились с чисткой этого аппарата и только к десяти часам вечера удалось нам дать телеграмму, что остановились у подножия вечных снегов. Вспышками отвечал и лагерь. Работали мы до двенадцати часов ночи, потом дали сигнал, что устали и ложимся спать.

– Спокойной ночи. Желаю успеха. Червинов, – ответил лагерь.

Заснул я, как убитый, выпив лишь чая и поев хлеба. Телеграфисты жарили баранину, но я отказался от ужина. Часовые охраняли наш бивак. Здесь уже было пустынно и дико, могло все случиться. Могли напасть разбойники, не исключалась возможность нападения и со стороны мирных татар, – лишь бы завладеть драгоценными ружьями.

Еще солнце не взошло, как мы уже были готовы к дальнейшему подъему. На наше несчастье поднялся туман. Ждали мы, ждали, когда он рассеется, а время шло. Вот уже восемь часов, а все кругом покрыто густым туманом, как молоком. Однако я решил начать подъем. Часам к десятити должны разойтись облака. Не тут-то было! Мы совершенно потерялись в тумане. Громадные камни и почти отвесный подъем затрудняли путь, идти дальше было рискованно.

А если туман не рассеется?.. Я приказал повернуть назад. Едва нашли мы старое место привала. Туман и тучи разошлись лишь к четырем часам дня. Еще один день потерян, но мы наверстали его работой на вспышках ночью. Аппарат работал прекрасно. Ели мы только хлеб и чай, консервы и яйца было приказано мною оставить на следующий день.

Шестой день нашего путешествия выдался чудный, солнечный, ни одной тучки на небе. Мы начали подъем в шесть часов утра. На самой верхушке Ала-Гёза были нагромождены камни, величиной с большой обеденный стол. Не нужно самому всходить на Ала-Гёз, чтобы вообразить главную вершину этой горы. Представьте себе громадный холм, насыпанный из таких огромных камешков. С каждым часом подъем все круче; последний час мы ползли уже на четвереньках. Весь снеговой пояс равняется версты полторы шириной. Снег лежит толстым пластом. На солнце жарко. Но стоит войти в тень, и уже через пять минут все тело охватывает холод, как в леднике.

На самую вершину горы мы влезли ровно в двенадцать часов дня. Первыми взобрались два телеграфиста. Подъем был так труден и опасен, с возможностью чуть не на каждом шагу оборваться, – что они, став на вершине горы, от радости закричали: ура! Через минуту слышу крики:

– Скорей, скорей, ваше благородие, медведь… Скорее!

Куда там скорее. Я был позади них всего сажень на двадцать, но это расстояние можно было преодолеть лишь на четвереньках, цепляясь за каждый камушек. Когда я влез к ним, то еле переводил дух.

– Где медведь?

– Во-он, внизу.

Ширина площадки, на которой мы стояли, была не больше трех-четырех сажень. Я заглянул в пропасть. Здесь был сплошной снег. Медведь ясно вырисовывался на белом фоне, но далеко внизу, от нас версты полторы.

– Где вы его увидели? – спросил я сапер.

– Да заглянули в пропасть, а он сидит тут на этих камнях и смотрит на нас. Услышал, значит, крики «ура», – да как сиганет вниз и покатился… А там поднялся и побежал, как лошадь. Ишь, за пять минут куды убег!

Я поставил прицел 1500 и выстрелил. Разве можно попасть на такое расстояние! Медведь пошел дальше уже не спеша и скрылся между камнями.

Теперь мы осмотрелись. Даже телеграфисты, равнодушные, кажется, ко всему на свете, кроме их собственных интересов, и то были поражены величием природы.

– Вот это так гора! – сказали они. – Оченно красива… А здесь Арарат… Смотрите, Арарат!

Взглянул я туда, и дух захватило. Передо мной во весь свой громадный, пяти-с-половиной-верстовый рост, стоял великан Арарат. Это единственная в мире снеговая гора, которую можно видеть всю от вершины до самого основания, начинающегося с долины Эривани.

Массив Арарата, имеющий форму огромной сахарной головы, виден весь. Более половины верхней части горы покрыто вечным снегом, ослепительно белым и сверкающим на солнце так, что глазам делалось больно смотреть. Из-за плеча великана виднеется верхушка малого Арарата, чуть ниже своего старшего брата. Один взгляд на эту красивейшую в мире махину говорит, что восхождение на нее чрезвычайно трудно. Ала-Гёз почти на целую версту ниже Арарата.

Помнится, что Пастухов, знаменитейший путешественник и исследователь гор, потратил на восхождение на Арарат около двух недель. Он описывает неимоверные трудности. Там воздух уже так редок, что дышать трудно. Скаты горы до того круты, что нет сил найти дорогу. Снежные вихри и метели таят смертельные опасности для смельчака.

Я перевел глаза на Ала-Гёз, стоявший подо мною. Это, видимо, – старый кратер. Верно, давнишние землетрясения развалили его. Теперь оставалось нечто вроде двух зубов, торчащих к небу. Малый и острый зуб, на котором стояли мы; второй зуб, отделенный от нас ужасающей пропастью, почти отвесной и глубиной не меньше двух верст, был много крупней, но все же составлял не больше шестой части бывшего кратера, который лежал глубоко внизу. Вся его стена по направлению к Арарату и Эривани была разрушена в давние времена.