Людмил Стоянов - Избранная проза

• Название: Избранная проза
• Автор: Людмил Стоянов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1970

Людмил Стоянов — один из крупнейших современных болгарских писателей, академик, народный деятель культуры, Герой Социалистического Труда. Литературная и общественная деятельность Л. Стоянова необыкновенно многосторонняя: он известен как поэт, прозаик, драматург, публицист; в 30-е годы большую роль играла его антифашистская деятельность и пропаганда советской культуры; в наши дни Л. Стоянов — один из активнейших борцов за мир.

Повести и рассказы Л. Стоянова, включенные в настоящий сборник, принадлежат к наиболее заметным достижениям творчества писателя-реалиста.

---

Нет, девушку все-таки волновала его участь. Она приготовила ему одежду и еду. Не зная страшной правды, она полагала, что плохое останется позади и все уладится… Почему бы ему не пойти драться с немцами? Многие старые офицеры отправились на фронт. Да, может быть, и он пойдет, эта мысль уже приходила ему в голову.

Спал он допоздна. Проснулся бодрым. Мозг работал безотказно, укрепляя его решимость бороться за свою жизнь.

Взяв паспорт партизана Дико Петрова, возраст и особые приметы которого подходили ему, Карталов ловко переклеил фотокарточку на документе. Теперь путь перед ним был открыт.

Как все переменилось! Поезда были переполнены. Люди ехали по всем направлениям, говорили о новой жизни. А новая жизнь уже кипела вокруг бурным потоком. По всей стране продолжали заседать народные суды. Часть дел была уже рассмотрена, и фашистские бандиты и убийцы получили по заслугам. Все, во что он верил прежде: царь, бог, фашистская власть, «новый порядок», — больше не существовало. То, что он смертельно ненавидел: коммунизм, большевизм, Красная Армия — одержало победу. Для встречи советских солдат были воздвигнуты специальные арки, их украсили зеленью и надписями: «Привет непобедимой Советской Армии — освободительнице народов!»

«Раненый партизан» Дико Петров был принят в больницу. У него началось нагноение. Больной был тихий, смирный, молчаливый — и сразу завоевал симпатии врачей и сестер. У него и в самом деле оказалась перебитой ключица, — в каком бою? Он подробно рассказывал о партизанской жизни, — уж ему ли было не знать ее?

Больные полюбили его, рана заживала. Он часто играл на скрипке, хотя и с трудом. А скрипка в больнице — что соловей в пустыне. Дико Петров вскоре стал популярным человеком не только в больнице, но и в городе. Какое счастье, что в военном училище он немного пиликал на скрипке, сейчас это было для него находкой.

— Куда теперь? — шутливо спросил его доктор при выписке.

Он пожал плечами.

— У меня нет никакой работы, — ответил он и отбросил упавшую на лоб прядь волос.

— Оставить бывшего партизана без работы? Да это же противоестественно, это просто святотатство! В новой, демократической Болгарии!

Зазвонили телефоны: какая несправедливость! Надо немедленно исправить!

Около года Дико Петров служил в Пловдиве старшим милиционером. Это было для него истинным мучением. Дрожащими руками развертывал он каждую бумажку, каждую телеграмму: не о нем ли идет речь? От него требовали справок: в каком отряде числился, в скольких боях участвовал, в каком бою был ранен? В отделении было известно, что Дико Петров убит, знали даже имя его убийцы. Он уверял начальство, что послал запрос по поводу документов, но ответа еще нет, и надо подождать. И начальство ждало.

Случилось так, что он был на вокзале, когда царские особы уезжали за границу. Какая-то работница выплеснула, по народному обычаю, вслед поезду кувшин воды, чтоб уезжающие никогда больше не вернулись… У поручика Карталова сердце сжалось от злобы, но на митинге, созванном тотчас же после отхода поезда, когда оратор сказал: «С монархией покончено навсегда», — он тоже аплодировал. Он сочувствовал оппозиции, читал тайком оппозиционное «Знамя». Стоя на посту на Сахаттепе, он смотрел на величавые Родопы, и в голове его зрели хитроумные планы. Там — граница, а за ней опасение. За ней — единомышленники, свобода от подстерегающей его пули. Там он может развернуться, показать, на что способен. Рука у него невольно тянулась к пистолету. Одни охотятся за жемчугом, другие за китами, за жирафами, он охотился на партизан. Это его призвание, а там, по ту сторону границы, может случиться настоящая охота.

Дико Петров спал в земле под кустами шиповника у Порязы, а под его именем жил убийца. Карталов порой забывал роль, которую играл, и часто приходилось несколько раз крикнуть: «Дико, Дико!» — прежде чем он откликался. Однажды, когда он стоял в группе милиционеров, какой-то знакомый по военному училищу окликнул его: «Здорово, Пантелей!» Он сделал вид, что не слышит, и знакомый, смутившись, прошел дальше.

Милицейская служба опротивела ему, вместе с постоянным страхом, что где-то идет переписка о его розыске, его терзали сознание своей беспомощности и бессильная ярость против неумолимой судьбы. Он подал в отставку и стал шофером рейсового автобуса на линии Пловдив — Чепеларе. Но и это не принесло успокоения — столько людей со всей Болгарии ездят на этом автобусе. Опасность быть узнанным преследовала его днем и ночью. Прослышав, что в лесном кооперативе нужен завхоз, Дико Петров перешел туда: это было теплое местечко, в маленьком городке, и он решил держаться за него.

Надо было завоевать доверие членов кооператива, изучить место лесоразработок. Делянки тянулись до самой границы… Но и тут неудача! Оказалось, что директор местной гимназии, родом из Варны, — его бывший учитель. Старик с любопытством всматривался в него, моргал глазами за стеклами очков, словно хотел сказать: «А ведь я как будто вас знаю. Вы не Пантелей Карталов?»

И он решил бежать как можно скорей!

Поэтому, когда он узнал, что Смолянская общинная управа ищет чертежника, то сразу подал заявление. Жалованье тут было поменьше, зато и работа была легче.

5

Капитан Дуйчев упрекал себя в медлительности. Он, бывший комиссар партизанского отряда, а теперь командир-пограничник, оберегающий родную страну от врагов и диверсантов, упустил из рук настоящего бандита, изверга, врага народа!.. Он не мог простить себе, что действовал исподволь и с церемониями, будто дело касалось какого-нибудь графа или американского дипломата.

Он усилил посты. Объяснил солдатам и младшим офицерам, что через границу собирается удрать опасный бандит, убийца двадцати трех партизан и одной партизанки. Нужно сделать все, чтоб задержать его.

Лохматая собака Орфей, виляя хвостом, глядела умными глазами на капитана, будто хотела по выражению его лица и жестам понять, что от нее требуется. Дуйчев отправился в город.

Билет на автобус в сторону Пловдива бандит не брал — это было установлено. Но где же он? Дома он не ночевал. Его хозяйка, добродушная бабка Параскева, отзывалась о нем, как о родном сыне — с любовью и озабоченностью.

— Ума не приложу, сынок, куда он запропастился. Перестирала ему все, а его и след простыл, — причитала она.

Привели Дуду и двух ее братьев.

— Что ты знаешь о Дико Петрове? — спросил у нее капитан. — Где он скрывается?

Дуда удивленно взглянула на него.

— Почему скрывается?

— Потому что он преступник и убийца, — сухо пояснил Дуйчев.

Большие выразительные глаза девушки раскрылись еще шире.

— Господи боже мой!.. Да он мне совсем посторонний, я ничего не знаю…

— Не знаешь? Ну ладно… — насупил брови капитан. — А ты? Как тебя звать-то? — обратился он к младшему брату.

— Мехмед, — ответил парень, глупо улыбаясь.

— Видал, что ты натворил? Ведь это ты был тогда на границе? Ты указал ему дорогу? — смерил его гневным взглядом капитан.

— Нет, не я, — равнодушно ответил Мехмед.

Второй брат был глухонемой, и допрашивать его было бесполезно. Могли они что-нибудь знать про беглеца? Едва ли он стал бы доверяться этой девчонке и ее неучам-братьям. Наверняка нашел других, более надежных людей, либо решил полагаться на самого себя, как тому учит известная пословица.

Весть о побеге Дико Петрова быстро разнеслась по городу, и перед комендатурой собралось много любопытных. Люди оживленно переговаривались, дивясь тому, что такой бандит сумел спастись и столько времени скрываться. Он в самом деле удрал? Все знали его тихоней, с конфузливой улыбкой, помнили, как он со скрипкой в руке стоял посреди танцующих, и не могли себе представить, чтобы та же рука, которая держала смычок и играла советские боевые марши либо болгарские патриотические песни, когда-то сжимала пистолет. Но это был неоспоримый факт, лишний раз подтверждаемый его бегством.

Капитана Дуйчева позвали к телефону. Бандит пытался перейти границу, он дрался с пограничниками и, как видно, был не один. Капитан сел на коня и помчался в горы.

Почти в конце пограничного участка, на расстоянии двух километров от границы, раздавались выстрелы. Местность была неровная, каменистая, покрытая редким сосняком. Земля тяжело дышала под жарким солнцем, трава желтела. В голубом небе кружили орлы, потревоженные в своих гнездах выстрелами.

Бандит не должен удрать, думал капитан. Дуйчев словно сейчас видел, как тот сидит с наглым видом в суде, дремлет, облокотившись на стол или, лениво поднявшись, дает показания, предельно равнодушным тоном рассказывает, как он убивал, жег дома крестьян. Но капитан помнил имя Карталова, а этого зовут Дико Петров. Подсудимых все же было сотни полторы, да еще несколько сот свидетелей. Дуйчев пытался оправдаться в собственных глазах.