Джон Голсуорси - Пустыня в цвету

• Название: Пустыня в цвету
• Автор: Джон Голсуорси
• Жанр: Литература 20
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4467-1324-0

Трилогия «Конец главы» – последнее творение Джона Голсуорси; по своему идейному замыслу и отчасти общим персонажам продолжает трилогии «Сага о Форсайтах» и «Современная комедия». Героиня трилогии – умная, ироничная Динни Черрел вынуждена сделать нелегкий выбор между привычным респектабельно-спокойным существованием и иррациональной, болезненно-непростой любовью к человеку, бросившему вызов общественной морали и ставшему изгоем… Центральным конфликтом второй части является схватка между «старой» Англией и той частью ее молодежи, которая в окопах первой мировой войны утратила иллюзии о справедливости существующего жизненного уклада.

---

– Ну? – спросила она. – Что он сказал?

– Он сказал, что ему было жалко своего палача.

Ни Флер, ни сэр Лоренс не шевельнулись, у них только чуть-чуть вздернулись брови. Тон Майкла сразу стал вызывающим.

– Я понимаю, это звучит глупо, но Уилфрид рассказывал, что араб молил не делать его убийцей: он дал обет обращать неверных.

– Если он предложит такую версию правлению клуба, – задумчиво произнес сэр Лоренс, – ему никто не поверит.

– Нет, этого он не сделает, – заметила Флер, – он до смерти боится показаться смешным.

– Вот именно! Но я рассказал вам, чтобы вы поняли, как все это сложно. Совсем не так, как это представляется нашей «соли земли».

– Какая тонкая ирония судьбы! – холодно произнес сэр Лоренс. – Но, увы! Динни от этого ничуть не легче!

– Я, пожалуй, схожу к нему еще раз, – сказал Майкл.

– Проще всего будет, если он сам выйдет из клуба, – заявила практичная Флер.

И на этом спор прекратился.

Глава двадцать третья

Когда те, кого мы любим, попадают в беду, нам приходится особенно деликатно проявлять свое сочувствие. Динни это давалось не легко. Она искала малейшего повода, чтобы утешить Уилфрида, но, хотя они по-прежнему виделись каждый день, повода все не было. Если бы не выражение его лица в те минуты, когда он переставал за собой следить, никто бы не заподозрил, какие муки его терзают. После Дерби прошло уже две недели. Динни приходила на Корк-стрит, они ездили на прогулки и брали с собою Фоша, а Уилфрид ни разу даже не обмолвился о том, о чем говорил весь литературный, окололитературный и чиновный Лондон. Сэр Лоренс рассказал ей, что Уилфрида вызвали на заседание правления клуба «Бартон», в ответ на что он вышел из этого клуба. А от Майкла – он еще раз был у Уилфрида – Динни узнала, что ему известно о той роли, которую сыграл в этой истории Джек Маскем. Так как Уилфрид упорно не хотел говорить с ней откровенно, то и она решила не замечать того, что творится вокруг них, чего бы ей это ни стоило. Когда она смотрела на него, сердце ее сжималось, но она старалась держать себя в руках. Ее постоянно мучили сомнения: правильно ли она поступает, не пытаясь побороть его скрытность. Это был долгий и мучительный урок, научивший ее, что даже истинная любовь не может исцелить глубокие душевные раны. С другой стороны, жизнь ее омрачалась молчаливым укором в глазах опечаленных близких, – они ее так раздражали, что ей даже становилось стыдно.

И наконец произошел пренеприятный эпизод, который все же принес облегчение, потому что заставил Уилфрида заговорить.

Они были в музее Тейта и, возвращаясь домой, поднимались по ступенькам на Карлтон-хауз-террас. Динни продолжала разговор о прерафаэлитах и так бы ничего и не заметила, если бы Уилфрид вдруг не изменился в лице. Обернувшись, она увидела Джека Маскема, – тот с каменным лицом приподнял цилиндр, даже не глядя на них. Снял серую фетровую шляпу и его спутник – невысокий смуглый человек. Когда они прошли мимо, Динни услышала, как Маскем сказал:

– Ну, это уж, скажу я вам, наглость!

Она инстинктивно протянула руку, чтобы удержать Уилфрида, но не успела. Он круто повернулся, и Динни увидела, как в трех шагах от нее Уилфрид легонько ударил Маскема по плечу; тот резко обернулся, а рядом, задрав голову, поглядывал на них, как терьер на двух больших и драчливых псов, маленький спутник Маскема. Динни услышала негромкий голос Уилфрида:

– Какой же вы трус и подлец!

Наступило молчание, – казалось, оно никогда не кончится; глаза Динни беспомощно перебегали с перекошенного лица Уилфрида на каменное, грозное лицо Маскема и черные моргающие глазки человека, похожего на терьера. Она услышала, как тот позвал: «Ну, пойдемте, Джек!» – и увидела, как по длинной фигуре Маскема пробежала дрожь, руки его сжались, губы прошептали:

– Вы слышали, что он сказал, Юл?

Человечек схватил его под руку и потянул за собой; Маскем повернулся, и оба зашагали прочь. Уилфрид опять очутился рядом с ней.

– Трус и подлец! – бормотал он. – Трус и подлец! Славу богу, я ему это сказал! – Он вскинул голову и с облегчением вздохнул. – Ну вот, теперь мне лучше! Прости меня, Динни!

Динни была так взволнована, что не могла говорить. Стычка была дикая; ее мучил страх, что этим дело не кончится; интуиция подсказывала ей, что виновница тут она, она – тайная причина бешенства Маскема. Динни вспомнила слова сэра Лоренса: «Джек считает, что ты – жертва». Ну, а если и так? Какое до нее дело этому длинному, медлительному человеку, ведь он ненавидит женщин! Вот нелепость! Она услышала, как Уилфрид бормочет:

– «Наглость»! Должен же он понимать, что чувствует человек!

– Ну, милый, если бы все понимали, что чувствуют другие, мы были бы ангелами, а Джек Маскем всего-навсего – член жокей-клуба.

– Он сделал все, чтобы меня выгнали, и еще позволяет себе меня оскорблять!

– Сердиться надо бы мне, а не тебе. Ведь это я заставляю тебя ходить со мной повсюду. Но, понимаешь, мне это так приятно! Пойми, дорогой, меня от этого не убудет! И какая тебе радость от моей любви, если ты от меня таишься?

– Зачем мне тебя зря огорчать? Все равно, дело гиблое.

– Но я только и живу затем, чтобы ты меня огорчал. Огорчай меня, пожалуйста!

– Ах, Динни, ты просто ангел!

– Я же говорила тебе, что это – неправда. Ей-богу, и в моих жилах течет настоящая кровь.

– Все это как боль в ухе: трясешь, трясешь головой, и все равно не помогает. Я думал, что напечатаю «Леопарда» и мне станет легче, а, видишь, не помогло. Разве я трус, Динни, ну скажи, я трус?

– Если бы ты был трус, я бы тебя не любила.

– Ну, не знаю… Женщины могут полюбить кого угодно.

– Говорят, нас, женщин, больше всего привлекает мужество. Ну, а теперь я спрошу тебя напрямик: ты мучаешься потому, что сомневаешься в своем мужестве? Или тебе больно, что в нем усомнились другие?

Он горько усмехнулся.

– Не знаю. Знаю только, что больно.

Динни подняла на него глаза:

– Дорогой ты мой, не надо! Сил нет на тебя смотреть!

Они постояли, глядя друг другу в глаза, а какой-то старик, слишком нищий, чтобы вникать в свои душевные переживания, попросил:

– Купите спичек, сэр?

И хотя в этот день Динни чувствовала, что близка Уилфриду, как никогда, она вернулась на Маунт-стрит очень напуганная. Перед глазами стояло лицо Маскема, в ушах звучал его вопрос: «Вы слышали, что он сказал, Юл?»

Какая глупость! В наши дни такое столкновение может, на худой конец, окончиться в суде, а Джек Маскем – последний человек, который прибегнет к помощи закона. В прихожей она заметила чью-то шляпу и, проходя мимо дядиного кабинета, услышала голоса. Едва она успела раздеться, как дядя прислал за ней. Он разговаривал с маленьким человечком, смахивающим на терьера; тот уселся верхом на стул, словно жокей.

– Динни, это – мистер Телфорд Юл. Моя племянница Динни Черрел.

Человечек склонился над ее рукой.

– Юл рассказал мне о сегодняшней стычке. Его она беспокоит.

– И меня тоже, – сказала Динни.

– Поверьте, мисс Черрел, Джек не хотел, чтобы его слова были услышаны.

– Не думаю. По-моему, хотел.

Юл пожал плечами. Лицо у него было огорченное. Динни нравился этот забавный уродец.

– Во всяком случае, он не хотел, чтобы это слышали вы.

– Напрасно, это я во всем виновата. Мистер Дезерт предпочел бы, чтобы нас не видели вместе. Это я заставляю его всюду бывать со мной.

– Я пришел к вашему дяде потому, что давно знаю Джека. Он молчит, – значит, дело нешуточное.

Динни ничего не сказала. На щеках ее горели красные пятна. Глядя на нее, мужчины, по-видимому, думали, что девушкам с глазами, как васильки, тоненькой фигуркой и каштановыми волосами лучше не попадать в такие переделки. Она тихо спросила:

– Что же мне делать, дядя Лоренс?

– Я и сам не пойму, дорогая, что тут можно сделать. Мистер Юл говорит, что Джек собирался домой, в Ройстон. Может быть, свезти тебя к нему завтра? Он – странный человек, не будь он так старомоден, я бы не беспокоился. Обычно такие вещи проходят сами собой.

Динни с трудом сдержала дрожь.

– Что ты подразумеваешь под «старомодным»?

Сэр Лоренс поглядел на Юла.

Нет, право же, все это чушь! Насколько я знаю, англичане не дерутся на дуэли уже лет семьдесят или восемьдесят; правда, Джек – живой анахронизм. Трудно сказать, чего нам надо бояться. Дурачество не в его натуре, сутяжничество – тоже. И тем не менее мне не верится, что он на этом поставит крест.

– Неужели он так и не поймет, что виноват больше, чем Уилфрид? – с жаром воскликнула Динни.

– Нет, – заверил ее Юл, – не поймет. Поверьте, мисс Черрел, я очень огорчен всей этой историей.

Динни наклонила голову.

– С вашей стороны очень мило, что вы пришли. Спасибо!