Роберт Шмидт - Бездна

• Название: Бездна
• Автор: Роберт Шмидт
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097288-3

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду!

Имя, данное ему при рождении, он забыл. Имя, под которым он был известен когда-то, лучше не вспоминать. Ныне его знают как Учителя. В мире, где больше нет места любви, жалости, искренности – ничему человеческому, – он старается жить по-людски. Чтить справедливый кодекс анклава, воспитывать сына, заниматься с детьми в школе. Иногда приходят страшные воспоминания, но ненадолго. И все же наступает время, когда темное прошлое, которое он так хотел забыть и искупить, снова требует крови. И он бежит по грязным подземным тоннелям и зараженным улицам Вроцлава. Но разве от прошлого – убежишь?..

---

Роберт Шмидт Бездна

© Д. А. Глуховский, 2016

© R. J. Szmidt, 2016

© С. Легеза, перевод, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2015

Mirabile Futurum Объяснительная записка Вячеслава Бакулина

Знаете, дорогие читатели, я, хоть и знатный ценитель традиции и в чем-то лютый ретроград, все-таки очень люблю знакомиться с новым. Во-первых, потому что хочу развиваться и совершенствоваться. Во-вторых, потому что довольно любопытен. В-третьих, потому что убежденный гедонист по натуре, а процесс познания, как давно уже установили ученые, является сильнейшим источником выработки в человеческом организме дофамина, одного из «гормонов удовольствия».

А еще больше я люблю видеть, слышать, воспринимать нечто привычное или знакомое – через чужую, непривычную призму. Призму чужого восприятия. Ну, к примеру, отведать pelmeni или borsch, приготовленные каким-нибудь энтузиастом из американской глубинки, о России имеющем примерно такое же смешное и нелепое представление, как у жителя российской глубинки – об Америке. Или, скажем, посмотреть итальянскую экранизацию «Собачьего сердца» с великим Максом фон Сюдовым в роли профессора Преображенского. Или послушать памятную по пионерскому детству песню «Прекрасное далёко» на латыни, да еще в исполнении хора католического собора. Скажу сразу: мне может не понравиться. Я могу быть даже глубоко возмущен результатом. И все равно буду обеими руками приветствовать каждую новую попытку «их» попытаться сделать по-своему что-то «наше». И наоборот, соответственно. Разумеется, в том случае, когда целью не ставится пародия. Хотя и против пародий в целом тоже ничего не имею. Хоть и не Шарли ни разу.

Поэтому не странно, что я, как и вы все, наверное, всякий раз с повышенным интересом и энтузиазмом жду очередной книги, написанной в нашу «Вселенную» иностранным автором. Не считая ее, сразу оговорюсь, априори лучше, талантливее, увлекательнее, чем любой – даже дебютный – текст автора отечественного. Ведь талант, одаренность, мастерство – штука индивидуальная и никак не зависящая от нации или места проживания конкретного творца. Особенно если мы говорим об искусстве. Разумеется, писатель, скажем, из Франции и Французской Гвианы изначально поставлены в несколько неравные условия. Значит ли это, что любой француз априори талантливее любого гвианца? Не думаю.

Много ли среднестатистический российский читатель фантастики знает о фантастике польской? Не очень. С ходу он назовет, скорее всего, Станислава Лема и Анджея Сапковского (если мы имеем дело с молодым человеком, то, скорее всего, в обратной последовательности, а то автора «Соляриса» и вовсе позабудут; впрочем, представитель старшего поколения вполне может не знать и создателя «Ведьмака»), после чего глубоко задумается. Тем приятнее мне, не только как главреду «Вселенной Метро 2033», но и просто как издателю, познакомить вас всех с еще одним автором. Человеком, который захотел и смог сказать что-то новое о мире, который если не каждый, то уж многие из читателей нашей серии точно считают исконно своим. Русским.

Не спешите обвинять меня в отсутствии патриотизма, друзья, но я не считаю это утверждение верным. Да, «Метро 2033» написано на русском языке и о России (хотя и не только о ней. Прежде всего, как и любое произведение художественной литературы, – о людях). Да, то же самое можно сказать о подавляющем большинстве из более чем семи десятков книг проекта Дмитрия Глуховского. Но ведь Вселенная не может быть только русской. Только английской. Только немецкой. Как не может принадлежать одной нации музыка. Кино. Живопись. Спорт. Фантастика, наконец.

Русская фантастика? Отлично! У нее свои традиции, своя история, свои герои и вехи.

Так же, как и у любой другой. У польской, к примеру.

Можно ли сказать: «Я люблю русскую фантастику?» В принципе, можно. Но что вы под этим понимаете? Фантастику, написанную на русском языке? А как тогда быть, скажем, с украинцем, белорусом, прибалтом, пишущим на русском? Фантастику, написанную русским? Тоже не очень получается, ведь русские авторы способны писать – и пишут – на многих языках, помимо родного. И фантастику – в том числе.

Что до меня, я люблю просто фантастику. Хорошую. Качественную. Способную цеплять и удивлять. И мне совсем не важно, кем и на каком языке она создана изначально. Разве только оговорку сделаю: по-русски мне читать наиболее комфортно, а для всего остального есть переводчики. Замечательные люди, которые, как и я, считают, что дофамина много не бывает.

То, что меня не убивает, делает меня сильнее.

Фридрих Вильгельм Ницше (1844–1900)

Глава 1 Приманка

Белый миновал кучу мусора на углу и снова ускорился. Увидел вдалеке Ловкачку; та сидела на корточках на блоке кирпича между перекрестком и подворотней, одним из трех входов во все еще не обрушившуюся часть дома. Пятьдесят, а может, сорок пять шагов. Пятнадцать секунд. Если он не станет тормозить.

Сжав зубы, он сосредоточился на одном: быстрее двигать ногами. Не обращал внимания на сбивающееся дыхание, на пульсацию крови в висках, что заглушала все остальное, на тяжесть кожаного плаща, от которой, пока ты на поверхности, не избавиться.

Он не смел оглядываться, хоть и знал: шарики, по всему, уже близко. Все внимание он сосредоточил на девушке, которая ожидала его в глубине улицы, чуткая, будто охотящийся крылач. Это она теперь была его глазами и ушами. Это она давала ему знаки. Ключевой момент наступит, когда Ловкачка повернется и тоже бросится наутек. Если сделает это раньше, чем Белый минует характерно изломанный фонарный столб, будет худо. Шарики быстрее человека, они сильнее и ловчее – доберутся до него раньше, чем он успеет приблизиться к темному прямоугольнику ворот.

Пока же все было в порядке. Белый двигался широкими прыжками, преодолевая метры узкого, извилистого каньона улицы. По обе стороны громоздились отвесные осыпи руин, увенчанные выжженными фрагментами уцелевших стен. Черные ямы окон следили, казалось, за каждым движением бегущего внизу человека, а тот ни на миг не останавливался, не сдавался, зная, что любая секунда колебания может стоить ему жизни.

Ловкачка встала и двинулась в сторону подворотни, когда от оплетенного синими лианами фонаря его отделяла всего пара шагов. «Все?!» Белый с немалым трудом переборол желание оглянуться через плечо. Как любой мужчина в анклаве, он был опытным манком, и все же лишь самая малость сдерживала его от того, чтобы страх победил наработанные годами навыки. Он заставил себя напрячься еще сильнее, хотя пот уже заливал глаза, а исцарапанный визор противогаза начинала застить туманная дымка. «Этого еще не хватало!» Он не опасался наступить на одно из семнадцати щупалец сарлака – их расположение и вид он знал наизусть, как и любой обитатель анклава. Но замутненный плексиглас суживал поле зрения, а это грозило опасностью споткнуться, потерять скорость и неминуемо встретить свой конец.

Он сильнее наклонил голову, чтобы лучше видеть узкую, вьющуюся между развалинами полоску мостовой – единственный путь, которым он мог в меру безопасно и быстро добраться до подворотни. У шариков такой проблемы не было. Неслись они вперед напролом, предательскими осыпями, лишь бы поскорее добраться до жертвы. Он достаточно часто видел их в деле, когда страховал других манков, как сейчас страховала его Ловкачка. При малой доле счастья – а этого нынче требовалось ему не меньше, чем, скажем, сбор изотопов, – зов крови окажется губителен для кого-то из преследователей.

А вот узнает ли о том Белый – совсем другой вопрос. С маской на лице и натянутым капюшоном, он не слышал даже эха собственных шагов, хотя подкованные берцы, должно быть, крепко гремели о мостовую. Тум-дум, тум-дум, кровь пульсировала все быстрее, сердце лупило как обезумевшее, еще минута – и оно выломает прутья ребер, вырвется из тесноты клетки.

Нервы и страх брали верх, адреналин обострял восприятие, течение времени странно замедлилось. Тут Ловкачка оттолкнулась от большого бетонного обломка, выглядела она в этот миг словно астронавт, шагающий поверхностью Луны, – если, конечно, верить россказням Учителя. Белый даже в такие мгновения замечал изрядную грацию ее движений. Была она худенькой, гибкой и… дьявольски ловкой. Ведь недаром в анклаве ей дали именно такое прозвище. Вот она без труда перескочила широченное, в пару метров, щупальце…

«Сарлак! Твою мать!» Белый свернул в последний момент, мысленно себя понося. Все из-за нервов. Размечтался, задумался, вместо того чтобы помнить о ловушках. Скрытая слоем обломков сетка щупалец гигантского хищного растения была едва заметна. Если бы он не знал ее положения, оказался бы теперь в душащей хватке, парализованный ядом, обреченный на болезненную и медленную – действительно медленную – смерть. Сарлак переваривал пойманные жертвы по нескольку дней, а яд его был настолько токсичен, что и мгновенная спасительная операция оказывалась напрасной. Если выстрелившие иглы пробивали кожу, приговор был неотвратим. Паралич не отступал. Никогда. Проверено десятки раз. Освобожденного от такой ловушки человека можно было лишь добить.