Михаил Смирнов - О Вячеславе Менжинском

• Название: О Вячеславе Менжинском
• Автор: Михаил Смирнов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: История
• Год: 1985

Книга посвящена видному партийному и государственному деятелю, соратнику В. И. Ленина Вячеславу Рудольфовичу Менжинскому (1874–1934). В нее вошли публикации разных лет и ранее не публиковавшиеся архивные материалы, раскрывающие многогранную личность стойкого большевика-ленинца, рассказывающие о ярком жизненном пути профессионального революционера, комиссара ВРК, наркома финансов РСФСР, члена коллегии ВЧК, председателя ОГПУ. Рассчитана на массового читателя.

---

— Знаю, Виктор Анатольевич… «Вало и сын», Вильненский филиал. И долго работали?

— Почти год… Был техническим консультантом.

— Весьма существенное обстоятельство. Торгпром начал поиски людей… Вы понимаете, что люди им потребовались не для развития коммерческой деятельности. Наши товарищи за кордоном занимаются этим вопросом, но им нужна помощь. Работать придется на переднем крае, и успех будет определяться тем, насколько вы будете сообразительны и внимательны. Навык чекистской работы у вас имеется.

— Ясно, Вячеслав Рудольфович.

— Все ясно, когда сидишь здесь, на Лубянке, в кабинете. За границей у вас возникнет много неясного, и подсказать, как вы правильно заметили, будет некому. И конечно, предельная осторожность.

— Задание обязан выполнить, Вячеслав Рудольфович. И в плане личном заинтересован. Дочка у меня месяц назад родилась. Оставлять сиротой не хочу.

— Покорнейше буду о том просить, Виктор Анатольевич. И еще запомните, что разведчик кончается тогда, когда он начинает стрелять и по крышам удирать от полицейских. Я ведь нелегальной работой добрых полдесятка лет занимался. Главное — строжайшая конспирация и умение оценивать обстановку. Ум должен быть главным орудием разведчика… Я прошу вас тщательно обдумать наш сегодняшний разговор. Потом мы уже будем его конкретизировать во всех деталях…

— Решетов весточку прислал! — с порога сказал Нифонтов.

Глаза мгновенно схватили суть шифровки.

— Уже в Париже! Какой молодчина! Литва, Финляндия, Швеция, а уж только оттуда во Францию добираться. Столько рогаток пройти, проверок… Как его семейство поживает?

— Недавно наведывались, Вячеслав Рудольфович. Жене работу подходящую нашли, дров подбросили полсажени. Продуктами помогли.

— Съездите еще раз, Павел Иванович… Успокойте, скажите, что Решетов пребывает в полном здравии и семейству привет передает… Какой молодчина, какой умница Виктор Анатольевич!

Вячеслав Рудольфович откинулся на спинку кресла, довольно потер руки и положил их ребром на стол. Но глаза за стеклами пенсне тут же построжали.

— В шифровке Решетову обязательно подчеркните важность той части задания, которая относится к Генуэзской конференции. Похоже, что она станет главным направлением его работы.

Сакони, хорошо отдохнувший в удобном купе спального вагона, уже через час после приезда в Гельсингфорс встретился с представителем Торгпрома в Финляндии Сергеем Торнау. Когда они уединились за дальним столиком полупустого кафе, Торнау достал объемистый, тисненой кожи бумажник и вынул фотокарточку. На глянцевом, потускневшем от времени прямоугольнике было изображение человека с крутыми плечами. Прилизанные, блестящие от бриллиантина волосы, крохотные усы и мясистый нос. Глубоко посаженные глаза даже на фотографии тяжело и недоверчиво глядели из-под массивных надбровий.

— Эльвенгрен… Георгий Евгеньевич, штаб-ротмистр лейб-гвардии кирасирского полка. Имеет два «Георгия», стреляет превосходно.

Найти подходящих технических исполнителей для выполнения решения Совета оказалось не просто. Подозревать боевых русских офицеров в симпатиях к большевикам было глупо. Но время и невзгоды эмигрантского жития неумолимо делали свое дело. Как тяжкое похмелье, неотвратимо наступало прозрение. В ожесточенных схватках гражданской войны перегорели белые, жовтоблакитные, великодержавные и прочие подобные идеалы.

Опустошенность души лишала сил к сопротивлению, к активным действиям. Более того — заставляла осознавать чудовищность и бессмысленность совершенных ошибок. Выученные горьким опытом господа офицеры уже не горели желанием вступать на священный путь борьбы с оружием в руках за возврат отобранных комиссарами у Густава Нобеля, Третьякова, братьев Гукасовых и иже с ними приисков, заводов, фабрик и нефтяных промыслов.

— Как материальное положение господина штаб-ротмистра?

— Видимо, кое-что ему удалось вывезти. Живет скромно, но безбедно. По кабакам не шляется. Комиссаров ненавидит. Писанину и лозунги не уважает. Предпочитает стрелять.

— Хорошо. Давайте завтра встретимся с Эльвенгреном, — решил Сакони. — Фотокарточку я оставлю у себя.

Встреча состоялась в маленьком ресторане неподалеку от морского порта.

— Наша организация считает необходимым активизировать борьбу с большевиками, — неспешно говорил Сакони, разглядывая штаб-ротмистра. — Моих доверителей волнует судьба нашей многострадальной родины, где грубо попраны свободы, закон и порядок, уничтожено священное право собственности…

— Не надо громких слов, господин Сакони, — не очень вежливо перебил Эльвенгрен. — Я не юнкер. Болтовня о родине, свободе и законах меня не волнует. Как, впрочем, и интересы ваших доверителей. Я буду драться за себя. Большевики отняли у меня родовое поместье, Чека расстреляла отца. Переведем разговор на деловые рельсы. Какую организацию вы представляете и каковы ваши полномочия?

— Я имею достаточные полномочия от Густава Нобеля по делу, которое является предметом нашей встречи.

Эльвенгрен поглядел на Торнау. Сергей Павлович кивнул, подтверждая, что Сакони именно тот человек, за которого он себя выдает.

— Господа торговцы предпочитают не стрелять, а оплачивать стрельбу, — усмехнулся Эльвенгрен. — Это и безопаснее и чище… Я слушаю вас, Сакони.

— Реально оценивая обстановку, мы считаем, что в настоящее время эффективным способом борьбы с большевиками может быть организованный и всепроникающий террор.

— Да, именно террор. В настоящем, прошлом и будущем, — согласился Эльвенгрен, и взгляд его стал колючим. — Но для того, чтобы осуществлять террор, надо перейти в Совдепию.

— Зачем идти к большевикам, когда теперь они сами идут через границу?

— Вы имеете в виду газетные сообщения о приглашении комиссаров на Генуэзскую конференцию?

— В газетах много болтовни, дорогой Георгий Евгеньевич, — ответил Сакони, решив не открывать все карты. — Мы сейчас не будем определять конкретные объекты. Вопрос стоит шире, согласны ли вы сотрудничать в том аспекте борьбы с большевиками, о котором я вам сообщил?

— Я не знаю условий.

— На покрытие организационных расходов выделен специальный фонд. Ваша личная инициатива не будет ограничиваться.

— Понятно… Будем надеяться, что на сей раз господа предприниматели не поскупились… Зачем Торгпрому потребовалось искать людей в Гельсингфорсе? Во Франции имеются вполне подготовленные для таких целей боевые группы. У генерала Кутепова, например…

— К сожалению, некоторые политические убеждения генерала Кутепова неприемлемы для моих доверителей!

— Понятно… Густав Нобель и компания не желают восстанавливать в России монархию. Они хотят сами быть самодержцами.

— Я полагаю, что надобные вопросы выходят за рамки разговора, — обиженным голосом ответил Сакони и поджал губы.

— В качестве обязательного условия своего согласия я прошу, чтобы мне была предоставлена возможность привлекать к операциям савинковских боевиков. Нельзя терять время. Оно, к сожалению, работает на большевиков.

— Пока у них голод, Эльвенгрен, они вынуждены ввести нэп, — протестующе воскликнул Торнау.

— Я полагаю, что в последнем утверждении господин Эльвенгрен полностью прав. Время работает на большевиков, и наивно возлагать надежды на нэп и на голод. К сожалению, Георгий Евгеньевич, я не уполномочен сейчас решить вопрос о привлечении людей Савинкова. Ваше мнение я передам Совету Торгпрома. Я убежден, что вы трезво учитываете сложившуюся обстановку.

Эльвенгрен дал согласие и через несколько дней уехал в Париж…

На небе незаметно собрались тучи и пролились холодным дождем. Из водосточных труб хлынули пенные потоки, вдоль бровок тротуаров покатила мутная вода, с шумом сливаясь в темные зевы канализации.

Дождь хлестал по жестяным, наспех намалеванным вывескам, которых с каждым месяцем становилось на улицах все больше и больше.

Артель «Заготовитель»… Что заготавливают здесь при теперешней разрухе?

Журнал «Пролетарий иглы». И портных потянуло на изящную словесность. Артузов недавно рассказывал, что в Москве за год открылось чуть ли не три сотни журналов и издательств. Что пишут, какие книги печатают, что внушают читателям?

Ага, а вот уже совсем другой сорт!

«Государственный углесиндикат»! Тут бы и не грех на вывеску не поскупиться. Хотя, впрочем, такому учреждению базарная реклама не нужна.

«Гомза» — государственное объединение машиностроительных заводов…

Что за глупая любовь к нелепым сокращениям? Коверканье, русского языка. «Гомза, Промбронь, шкраб, госхозтело, опредвоенкомпрод…» Язык сломаешь, голова кругом пойдет, пока в такой тарабарщине разберешься. Хоть Луначарскому челобитную строчи…