Бартоломе Лас Касас - История Индий

• Название: История Индий
• Автор: Бартоломе Лас Касас
• Издательство: Наука
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1968

Завоевание Индий (так испанцы называли Южную и Центральную Америку) изображается реакционными испанскими историками как великая цивилизаторская миссия. Однако дошедшие до нас свидетельства участников и очевидцев завоевания решительно опровергают эту легенду. Особое место среди таких свидетельств занимает книга Бартоломе де Лас Касаса (1474–1566) «История Индий».

Основываясь на виденном и пережитом, писатель-гуманист Лас Касас показывает, что завоевание Индий представляло собой серию захватнических войн, сопровождавшихся массовым истреблением коренного населения — индейцев и хищническим разграблением природных богатств Латинской Америки. Проникнутая искренним сочувствием к индейцам, книга Лас Касаса содержит также обстоятельную характеристику их быта, нравов и культуры.

Книга Лас Касаса очень велика по объему, и опубликовать ее полностью не представляется возможным. В связи с этим составители отобрали для настоящего издания только те книги и главы «Истории Индий», в которых автор излагает события, непосредственно связанные с завоеванием Центральной и Южной Америки.

---

После того, как испанцы захватили и казнили этого правителя Котубано и совершили те жестокости, которые мы описали, а они продолжались все восемь или десять месяцев, пока длилась эта война, у всех индейцев — жителей этого острова опустились руки, так как сил у них было очень мало, и потеряли они всякую надежду найти какой-то выход, и перестали даже помышлять об этом, и воцарился на этом острове мир, если только можно назвать миром это состояние постоянной войны испанцев с богом, ибо они продолжали как хотели угнетать этих людей и пользовались в этом полной свободой, без всякого ограничения или запрета, хотя бы самого малейшего, причем никто не мог оказать им никакого сопротивления; и в результате испанцы истребили индейцев (и до такой степени, что те, кто приезжает на этот остров сейчас, спрашивают, какими были индейцы — белыми или черными). Об этом прискорбном истреблении стольких людей знают все, и все это признают, и даже те, кто никогда не бывал на этих землях, не сомневаются в том, что так оно и было, ибо молва распространяется быстро, причем произошедшее на самом деле было гораздо хуже того, что разнесла молва…

Глава 19

В те времена короли повелели в своем письме, и в королевском указе, и в инструкции, данной командору Ларесу, о которой мы рассказывали выше, чтобы испанцы под страхом сурового наказания ни под каким видом не обижали, не угнетали и не преследовали индейцев — своих соседей и всех жителей этих островов, а также всего материка, и чтобы они не брали в плен и не подчиняли себе ни одного индейца, и не увозили их в Кастилию или куда-либо в другое место, и не причиняли никакого ущерба или вреда им самим и их имуществу, ибо короли считали необходимым, чтобы жители этих земель, видя добрые дела испанцев, брали с них пример, охотно переходили в нашу католическую веру и становились христианами; и ради этой цели дозволили короли некоторым испанцам отправиться туда, чтобы обмениваться с индейцами товарами и вести с ними мирные беседы и чтобы индейцы, видя добросердечие и общительность испанцев, прониклись интересом к христианской религии и познали ее основы. В первые годы после этого указа многие испанцы с разрешения королей отправились на различные острова и в некоторые районы на материке, чтобы приобрести там золото и жемчуг, и были среди этих испанцев такие, как например Алонсо де Охеда и Кристобаль Герра и другие, которые преследовали и угнетали индейцев, особенно на той земле, которую позднее назвали и до сих пор называют Картахеной, где Кристобаль Герра творил всевозможные насилия над индейцами и тиранил их; вот почему, как я уже рассказывал выше, в главе 17 первой книги, в некоторых районах индейцы мирно общались с христианами, а в других, где уже знали об их жестоких деяниях, не позволяли им высаживаться на своих землях, оказывали упорное сопротивление и в схватках убили некоторых испанцев. И хотя число убитых было очень мало, испанцы отовсюду с этих земель стали посылать жалобы королям, что индейцы — каннибалы (так они тогда называли тех, кого мы теперь зовем карибами){30}, что они едят человеческое мясо, не желают иметь дела с христианами, не допускают их на свои земли и безжалостно их убивают; при этом испанцы, разумеется, умалчивали о том, как сами поступали с индейцами, и о том, что за эти поступки индейцы имели полное право в отместку не только убивать их, но и пить их кровь и есть их мясо. Но так как у несчастных индейцев никогда не было никого, кто бы вступился за них, и защитил, и рассказал королям правду, то королева, побуждаемая этими лживыми сведениями, — а все, что сообщали ей испанцы об этих землях и об индейцах, было ложью и обманом — приказала издать новый указ, прямо противоположный первому, разрешающий всем, кто хочет отправиться на эти острова и на материк, и тем, кто откроет там новые земли, в случае, если индейцы не захотят их допустить, и слушать наставления о нашей святой католической вере, и служить, и повиноваться, — обращать их в рабство и везти в Кастилию и куда угодно, и продавать их, и пользоваться их трудом, и за это испанцы не будут нести никакого наказания…

Глава 40

В то время главный командор управлял испанцами этого острова весьма мудро, и они очень его боялись, любили и уважали. Хотя среди них было много важных особ и кабальеро, он нашел хороший способ держать их всех в руках, а заключался этот способ в следующем: главный командор прилагал большие усилия, чтобы всегда иметь точные сведения об образе жизни, который ведет каждый испанец, где бы он ни жил, и подробно выспрашивал об этом всех, кто приезжал к нему по делам из разных мест в этот город, где он проводил большую часть года; и если он узнавал, что тот или иной испанец проявляет какие-то дурные наклонности, совершает неблаговидные поступки, и в особенности если до него доходили слухи, что кто-либо заглядывается на замужнюю сеньору, даже если он знал только то, что этот человек часто прогуливается около ее дома, а в самом городе, где это происходило, никто его ни в чем не подозревал, или если ему становилось известно, что у какого-то испанца есть какие-то другие недостатки, пусть даже не вызывающие никаких пересудов в том месте, где он живет, — как бы то ни было, но в таких случаях главный командор приглашал этого человека к себе, а когда тот приезжал, встречал его приветливой улыбкой и приглашал пообедать с ним, как будто собирался одарить его новыми милостями. За едой он расспрашивал его о других жителях этого города, об имениях и хозяйствах каждого из них, об отношениях между испанцами и о других вещах, которые он будто бы хотел выяснить. Приехавший думал про себя, что главный командор потому расспрашивает его обо всем, что считает его самым достойным, проявляет к нему особое доверие и расположение и, может быть, даже собирается дать ему еще индейцев, и очень этим гордился. А надо сказать, что главный командор всегда вызывал к себе людей в то время, когда в порту стояли готовые к отплытию корабли, и вот вдруг, обращаясь к своему гостю и указывая на корабли, он говорил: «Посмотрите-ка, на каком из этих кораблей вы предпочитаете отправиться в Кастилию?», а тот сначала краснел, потом бледнел и наконец спрашивал: «Почему такой вопрос, сеньор?», а главный командор отвечал: «Ничего не поделаешь, придется вам уезжать». «Но мне не на что ехать, сеньор, у меня нет денег даже на продукты в дорогу», — восклицал тот, на что следовал ответ: «Об этом не беспокойтесь, я вам деньги дам», и так и делал. И хотя он выслал таким образом немногих, но добился полного порядка на острове, и все испанцы, — а их было здесь, как я слышал, от 10 до 12 тысяч и среди них, как я уже говорил, множество идальго и кабальеро, — опасаясь его гнева, не осмеливались нарушать установленные правила поведения и безоговорочно ему подчинялись; так, два кабальеро, мои знакомые, люди весьма знатные и пользовавшиеся уважением главного командора, однажды ночью подрались на дуэли и нанесли друг другу увечья, а затем, не обращаясь ни к кому, чтобы их рассудили, сами простили друг друга, обнялись и помирились, только бы губернатор ничего не узнал и не заподозрил. И все поступали так и подчинялись главному командору только потому, что те, кому он дал индейцев, боялись, как бы он их не отобрал и не выслал их самих в Кастилию, а те, кто еще не получил индейцев, надеялись их получить; и все были озабочены одним — чтобы им дали побольше индейцев и не мешали добывать золото, ради которого они сюда приехали, так что мир, согласие и послушание местных испанцев губернатору и то, что они не смели совершать проступки, за которые тот мог их наказать, — все это держалось только на жажде наживы и страхе потерять те богатства, которые они рассчитывали здесь добыть, и все это за счет несчастных индейцев. И еще следует иметь в виду, что в те времена такая высылка испанца в Кастилию считалась более страшной, чем любое другое наказание и даже смерть, и многие из нас тогда рассуждали так, что лучше умереть, нежели быть изгнанными с этого острова, что означало возвращение на свои нищие земли и утрату надежды добиться здесь того, чего все так страстно желали; таким образом, настроение испанцев этого острова в это время было прямо противоположно тому, какое существовало в прошлом, ибо тогда самым страшным наказанием (после смертной казни) для кастильских преступников была ссылка сюда, о чем мы рассказывали в первой книге, а теперь, наоборот, самым страшным, что только могло произойти с человеком и чего все боялись, была высылка отсюда в Кастилию. И так как испанцы в то время старались как можно скорее добыть побольше золота и очень торопились провести все необходимые для этого работы (а добыча золота была неизменно их главной целью и заботой), то это влекло за собой истощение и гибель индейцев, которые привыкли работать мало, ибо плодородная земля не требовала почти никакой обработки и давала им продукты питания, да к тому же индейцы имели обыкновение довольствоваться только самым необходимым, а теперь эти люди хрупкого здоровья были поставлены на невероятно тяжелые, изнурительные работы и трудились от зари до зари, причем их не приучали к такому труду постепенно, а установили этот непосильный режим сразу, и понятно, что индейцы оказались не в состоянии в течение длительного времени выдерживать подобную нагрузку и за каждую демору, то есть за шесть-восемь месяцев, когда группа индейцев добывала золото в рудниках до тех пор, пока оно все не шло на переплавку, умирала четверть, а то и треть работавших. Кто поведает всю правду о голоде, притеснениях, отвратительном, жестоком обращении, от которых страдали несчастные индейцы не только в рудниках, но и в поместьях и повсюду, где им приходилось работать? Тем, кто заболевал, как я уже говорил, не верили, называли их притворщиками и лентяями, не желающими работать; когда же лихорадка и болезнь выступали наружу, так что их нельзя было отрицать, больным выдавали немножко маниокового хлеба и несколько головок чеснока или каких-нибудь клубней и отправляли их домой, на расстояние 10 и 15 и 20 и 50 лиг, чтобы они там лечились, а точнее говоря — не заботились об их лечении, а лишь о том, чтобы они убирались куда хотят, только бы не лечить их; само собой разумеется, что в тех случаях, когда заболевала кобыла, испанцы с ней так не поступали. И вот многие индейцы, отчаявшись от столь мучительного, подавленного, угнетенного состояния и стремясь из него выйти, кончали жизнь самоубийством, выпивая жидкость или сок, содержащийся в корнях, из которых делают маниоковый хлеб, а этот сок имеет свойство убивать, если он не вскипячен на огне, если же его вскипятить, то он напоминает по вкусу уксус, и его приятно пить, называют же его здесь хиен; а женщины, забеременев, принимали травы, чтобы вызвать выкидыш, и от всего этого на этом острове умирала масса людей.